Книга Хазарская охота - Арина Веста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Теперь ты – это я, да будет так вовеки! – прошептал Глеб, сочетая ее с собою этим древним наговором.
– Как все странно, – улыбнулась Наташа, – Представь, если бы не эти монеты, мы бы не встретились! Где ты нашел их, Глеб?
– У перевала Хозар.
– Хазарский клад! – прошептала Наташа.
– Ты знаешь о кладе? Откуда?
– От доцента Колодяжного, он помогал мне с темой для курсовой. Помнишь, я писала тебе, что учусь на заочном.
– Он молодой, этот твой Колодяжный? – лениво осведомился Глеб и замер, ожидая ответа.
– Старик уже, – не поняла его опасений Наташа. – Сын гвардейского полка, но до сих пор называет себя смершевцем и повсюду ищет врагов.
– И находит?
– Находит, – со вздохом призналась Наташа. – У нас в музее – настоящая война. Колодяжному уже лет двадцать защититься не дают. Может быть, теперь, когда появилась ниточка к хазарскому кладу? Глеб, расскажи!
– Нечего рассказывать, клад как клад. Золото под ногами звенит… Вот и все… Нет, не все… Я видел там чашу из черепа!
– Ты видел чашу из черепа? – Наташа вскочила.
Тонкая сорочка скатилась с ее плеч.
– Ты, только ты! И больше ни слова о черепах и о хазарском золоте!
Глеб властно прижал ее к себе, и девушка умолкла, забыв обо всех сокровищах на свете.
* * *
Короткие счастливые дни солнцеворота закончились. Они так и не сходили в музей, к Колодяжному, отложив это на иные, уже близкие времена. Их счастье было таким полным и безмятежным, что любой человек, слово или событие просто не уместились бы в кругу их сомкнутых рук.
В день отъезда Глеба они подали заявление в ЗАГС. Им назначили месяц положенного ожидания. Через месяц кончался срок его контракта, и хотя он уже заранее подписал новый, но надеялся дать делу обратный ход.
Несколько оборотов Земли, и для него навсегда стихнет эхо автоматных очередей, и его опасная, полузвериная жизнь, вылазки, ночные костры, походная жратва и гадание «чет-нечет» отойдут в прошлое, а проклятые вопросы останутся. Зачем он кружил по горам, дожимая банду Гуниба, Хаттаба, Умара? Почему всякий раз в минуту блаженной и ослепительной мести кто-то всевидящий и жестокий объявлял очередное перемирие, давая боевикам зализать раны и уползти в безопасные укрытия.
А если в горах Чечни и вправду лежит тайна вражды? Тогда истинные причины этой войны, как и Афганской кампании, и действительные пружины военных походов и кампаний – вовсе не в политических амбициях сверхдержав, не в нефтяных трубах и сферах влияния? Армии, президенты, политики – лишь фигурки на шахматной доске в руках молчаливых Теней, ведающих начало и конец, Альфу и Омегу и молчаливо вершащих неведомый суд над Россией.
Хазарское золото будет найдено лишь тогда, когда ему будет позволено найтись! Но прежде эти горы будут щедро политы кровью.
Пребрана
Так порой на Руси случается.
Волки – витязи. Песни – вороны…
Железным топором мостит Руян зыбкую ильменскую землю, ладит мосты и переправы, кует грудний путь к дальним погостам. Бывало, всю зиму проводят Ольгины посадники, переезжая с погоста на погост, собирая оброки, а по весне – в поход.
Больше года не видел посадник родной Ладоги, и едва на высоком холме над Волховом показалась сторожевая вежа, приказал Гюрята на радостях трубить в роги. Замелькали огни на стенах. Проснулась домашняя челядь, и цепные псы ответили радостным лаем. Через ров перекинули бревенчатый мост. Гридни взбежали по лестницам на стены, построились цепью и били в щиты.
* * *
Вернулся посадник в родные стены, а словно и не вернулся вовсе: заплутало где-то его веселое вольное сердце. Бродит он по терему в мягких хазарских сапогах-ичигах, в плаще с рысьим подбоем, сам похож на седого, матерого зверя. Смотрит в окна: все ли ладно? В слюдяных оконцах синеют леса, на дальнем холме, вокруг Велесова капища вяжут хитрые петли волчьи стаи. Стены посада устроены со сторожевыми засеками, в ограде теснятся терема на подклетях, от одного до другого переброшены крытые галдареи, на крышах – островерхие шеломы и маковки, одна выше другой. Снаружи бревенчатые стены густо побелены, и слух идет, что Гюрятины хоромы не хуже чем у воеводы Добрыни. Вот только больше не хозяин он в своих палатах – хочешь не хочешь, а надо укреплять новый закон.
В горнице приказал Гюрята снять со стен боевые щиты и кованые тарели болгарской работы, а рога и шкуры, добытые на охотах, забросить в холодную клеть. Вместо прежних украс велел выставить византийские подсвечники и укрепить иконы. Дубовые лавки вдоль стен застелить соболями и верблюжьим сукном. На печи муравленые, изукрашенные цветами и птицами бросить хазарские ковры.
Только вот беда! Привез посадник в тюках с товарами шустрых рыжих жуков, усатых, что багдадский визирь. От этих тварей одно спасение – либо мороз, либо огонь.
Ранним утром тихо в тереме, и вдруг – девичий смех, шаловливый, атласный, словно не снега за окнами, а яблоневый май. Слушает посадник этот смех, и невольно замирает сердце. А во дворе Пребрана мечет снегом в Радима-Кречета. Золотистая коса искрится, точно жемчугом перевитая. Шубка от игры распахнулась, скачет на девичьей шее ожерелье из солнечного камня. Припал Гюрята к слюдяному глазку и, как лис за куропаткой, следит за девушкой. Высока и стройна Пребрана, как боровая сосенка, в стане тонка и увертлива. Все разглядел Гюрята и, словно пес под крыльцом, заскулило, заныло ретивое.
Уже лет десять как Гюрята вдов, уже давно опостылели ему наложницы, захваченные в давних походах румейки и хазарянки, и без сожаления отослал он их от себя подальше, ключницами в дальние терема. Но глядя на младую кровь, надумал посадник снова жениться.
Завтра же отправит он Радима с Олисеем в полюдье, на дальние погосты, а сам зажирует в тереме с молодухой. От этой мысли повеселел Гюрята и, не медля ни минуты, кликнул мамку Бабурачу, старую болгарыню, что служила еще его отцу.
Дородная Бабурача вплыла в горницу покачиваясь, как смоленая ладья под парусами. Для начала одарил он мамку подарком – хазарским платком с жемчужными низками, а потом спросил о Пребране: готова ли девка замуж? Бабурача в три ока следила за женской чадью, как воевода в юбке, и все бабьи тайны узнавала первой.
Смекнула Бабурача, к чему идет дело. Вынула из-за пояса веретено, из кармана – заячью кудельку и, наколов острием палец, окровавила хлопок пуха и подмигнула.
– Князь Ингвар княгиню из леса привел, и ты туда же? – напомнила болгарыня.
И верно: нашел князь Ингвар свою жену в псковских лесах, на речной переправе, на нее же тайно указали волхвы. Пребрана тоже была родом с лесного севера, а с какого рода-племени, никто не ведал.
Минуло шестнадцать лет с той поры, когда ушел Гюрята с Игорем в Угорскую землю, и без него случилось великое диво: Волхов повернул свои воды вспять. С севера в Ильмерь поплыли седые льдины, как стадо тюленей. В те дни и прибило к берегу несмоленую белую ладью-однодеревку. Днище было выстлано рысьими шкурами, и балакалось на шкурах малое дитя-пеленашка. Лежали в ладье бусы из солнечного камня, женские подвески и маленькая стальная секира, словно под женскую руку излажена. Осмотрел старец Чурило находку и увидел в том добрый знак.
