Книга Про Бабаку Косточкину-2 - Анна Никольская

— Извините, вы случайно хомячка не…

— Или вот еще был забавный случай. Записывали мы «Новогодний огонек», я в главной роли, разумеется, партию Деда Мороза пою…

Вот кого я не люблю по жизни, так это болтунов. Но мальчик я вежливый, и от этого страдаю. Или лучше так сказать: перебивать старших невежливо, и я не перебиваю. Вот и сейчас я молча сидел на противне и слушал этого Хавронтия Болтуновича в китайском халате. Я понимал, что его не остановишь.

Я понимал и страдал. А потом я просто отключился.

Я сидел на противне и думал о маме. Как она там, моя мама, в Пицунде? Наверное, сейчас арбузы ест с дынями и запивает их минеральной водой «Боржоми» или «Ессентуки». Потом я подумал о папе. Папа теперь, наверное, совсем загорелый. Он лежит на побережье весь коричневый и смотрит вдаль на теплоходы и синих китов.

После папы я думал про Аделаиду, которая лепила замок из песка, в то время как морской прибой ласкал ее голые пяточки. А в конце я подумал про Бабаку. Вернее, про то, как она вернется из отпуска, откроет квартиру своим ключом, войдет в нашу комнату, положит на кровать чемодан и увидит пустую коробку из-под хомяка…

— …А он мне, значит, так ехидно отвечает: «Вы, Хавроний, хоть и народный артист, а поете, прямо скажем, как заслуженный»…

— Послушайте, Хавронтий, вы не видели моего…

— Хавроний.

— Что, простите?

— Меня зовут Хавроний. Без т.

— Извините. Так вы не видели рыженького…

— А хочешь, я тебе спою? — воскликнул Хавроний.

— Нет.

— Возьми вон там бубен, будешь подыгрывать!

И я взял.

Вместо того чтобы раз и навсегда спросить про Фому Фомича и уйти, я взял бубен и стал подыгрывать.

Ну что ты со мной поделаешь? Я просто себя в этот момент начал презирать! Я подыгрывал даже тогда, когда Хавроний прочищал себе горло! Даже тогда, когда он всего-то сырые яйца пил!

Я тренировался.

Прочистив горло и выпив яйца, Хавроний объявил:

— «Потрясающая история любви великолепного господина Франтишека». Музыка шотландская, народная. Слова — тоже народные.

Будешь подпевать.

И он запел.

У ПАПЫ ХРЮ-ХРЮНА И МАМЫ ХРЮ-ХРЮШКИ РОДИЛСЯ КРАСИВЫЙ СЫНОК. КРАСИВЫЕ ГЛАЗКИ, КРАСИВЫЕ УШКИ, КРАСИВЫЙ С ПЯТНЫШКОМ БОК.

— О, бок! — подхватил я слабым голосом. — Красивый с пятнышком бок!

— Молодец! — похвалил меня Хавроний и запел дальше:

СРЕДИ ВСЕХ СЕСТРЁНОК, СРЕДИ ВСЕХ БРАТИШЕК КРАСИВЫЙ ТАКОЙ ОДИН. ОН ИМЯ ХРЮ-ХРЮНТИК СМЕНИЛ НА ФРАНТИШЕК, ВЕЛЕЛ НАЗЫВАТЬ «ГОСПОДИН».

— Господин? — пропел я смелее. — Велел называть «господин»!

НЕ ЕЛ ЧТО ПОПАЛО, КАК БРАТЬЯ И СЕСТРЫ, И, ХОТЬ БЫЛ ПО ВОЗРАСТУ МАЛ, КОСТЮМЧИК СОЛИДНЫЙ НОСИЛ, А НЕ ПЕСТРЫЙ И, ГЛЯДЯ НА ЗВЕЗДЫ, МЕЧТАЛ. ОН МЕЧТАЛ! И, ГЛЯДЯ НА ЗВЕЗДЫ, МЕЧТАЛ!

В этот момент в комнате появился незнакомец в килте (это такая шотландская юбка, ее носят мужчины) и с волынкой. Волынка гармонично влилась в наш с Хавронием дуэт.

НА ЭТОЙ ЖЕ ФЕРМЕ В ХЛЕВУ ПО СОСЕДСТВУ ОСОБА ЖИЛА ОДНА. И ТОЖЕ КРАСИВА БЫЛА ОНА С ДЕТСТВА, А ЗВАЛИ ЕЁ ВЕТЧИНА. ВЕТЧИНА? ДА, ЗВАЛИ ЕЕ ВЕТЧИНА!

Вслед за незнакомцем с волынкой в комнату вошел незнакомец с крошечной гармошкой и тоже, не говоря ни слова, присоединился к нам.

И ЮНЫЙ ФРАНТИШЕК ВЛЮБИЛСЯ, КОНЕЧНО, НЫРНУВ В ГЛУБИНУ ТЕХ ГЛАЗ. ОН ПИСЬМА ПИСАЛ ЕЙ ИЗЫСКАННО, НЕЖНО, СТИХИ ЕЙ ЧИТАЛ НЕ РАЗ.

— Не раз! — воодушевленно пел я. — Стихи ей читал не раз!

ОН ПЕЛ СЕРЕНАДЫ НА ЗАВТРАК И УЖИН И ПЕЛ ПОТРЯСАЮЩЕ — ФАКТ! ОНА ЖЕ В ГРЯЗИ (В УЖАСАЮЩЕЙ ЛУЖЕ) ЛЕЖАЛА И ХРЮКАЛА В ТАКТ. ДА, В ТАКТ! ЛЕЖАЛА И ХРЮКАЛА В ТАКТ!

Тут в комнату вошел третий незнакомец с гавайской гитарой в перепончатых лапах. Он вдарил по струнам.

КОГДА ЖЕ ОН В ЧУВСТВАХ ПРИЗНАЛСЯ ОТКРЫТО, ПОКЛЯЛСЯ ЕЙ В ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ, ОТ СМЕХА ОНА ПОВАЛИЛАСЬ В КОРЫТО И ДОЛГО ИКАЛА: И-И. И-И? ДА, ДОЛГО ИКАЛА: И-И!

НАД НИМ ПОТЕШАЯСЬ, СМЕЯЛИСЬ ХРЮ-ХРЮНЫ: — ПРИДУМАЛ ЕЩЁ — ЛЮБОВЬ. КАКОЙ ЖЕ ТЫ ГЛУПЫЙ, НАШ РОДСТВЕННИК ЮНЫЙ, ИДИ-КА, ПОЖУЙ МОРКОВЬ!

— Морковь! — все больше распалялся я. — Иди-ка, пожуй морковь!

АХ, БЕДНЫЙ ФРАНТИШЕК, ВОТ ГОРЕ ТАК ГОРЕ, ОТВЕРГЛА ЕГО ВЕТЧИНА. ОПЛЁВАН СЕМЬЕЮ. И ПОНЯЛ ОН ВСКОРЕ, ДОРОГА ЕМУ ОДНА. ОДНА? ДОРОГА ЕМУ ОДНА!

Тем временем к нам присоединились еще двое — с маракасами и треугольником.

ИЗ ДОМА РОДНОГО УШЕЛ ПО-АНГЛИЙСКИ, У РЕЧКИ ГЛУБОКОЙ СЕЛ. И, ЖИЗНИ КОНЕЦ СОЗНАВАЯ БЛИЗКИЙ, ПЕЧАЛЬНУЮ ПЕСНЮ ЗАПЕЛ. ЗАПЕЛ! ПЕЧАЛЬНУЮ ПЕСНЬ ЗАПЕЛ!

ТУ ПЕСНЮ УСЛЫШАЛ ПРОДЮСЕР ИЗВЕСТНЫЙ, БОГАЧ И АРИСТОКРАТ. ВОСКЛИКНУЛ ПРОДЮСЕР: «ВАШ ГОЛОС — ПРЕЛЕСТНЫЙ! МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ КОНТРАКТ».

— Контракт?! — уже орал я во все горло. — Могу предложить контракт!