Книга Лакомый кусочек - Лавиния Бертрам

– Зачем же ты отпустил ее с ним? – спросила Патриция еле слышно.

– Потому что он был моим братом и потому что они с Лилианой дружили! – ответил Раймонд, находясь вне себя от гнева. – Наверняка перед тем, как сесть за руль, Малькольм выпил. Ведь накануне ты в очередной раз отказалась вернуть ему детей!

Его слова не вполне соответствовали действительности.

– По-твоему, Малькольм был святым? – спросила Патриция, с трудом шевеля языком.

– Не святым! – ответил Раймонд резко. – А человеком, доведенным до отчаяния бессердечностью и эгоизмом жены.

Патриция чувствовала, что долго такого напряжения не выдержит. Сглотнув подступивший к горлу ком, она пожала плечами и пробормотала:

– Я постоянно говорила ему, что буду только рада, если он приедет и навестит детей… Они тоже его ждали…

– Думаешь, я поверю в это? – Голос Раймонда прогромыхал подобно раскату грома.

Патриция почувствовала приступ головокружения.

– Если ты считаешь меня настолько нечестной и непорядочной, зачем тогда собираешься на мне жениться? – спросила она, медленно откидываясь на спинку дивана.

– Хочу, чтобы ты сполна расплатилась за все страдания, которые причинила мне и моей семье.

– Что?

– Ты отняла у родителей Малькольма внуков. А у меня – брата, жену и ребенка!

– Ребенка? – Патриция замерла. Все, что происходило с ней, походило на какое-то наваждение, на бесконечный страшный сон.

– Да, ребенка! – выговорил Раймонд, яростно раздувая ноздри. – Лилиана находилась на четвертом месяце беременности. Уверен, у нас бы был мальчик!

– О нет, – произнесла Патриция на выдохе, отказываясь верить собственным ушам.

– Ты выйдешь за меня замуж и родишь мне сына, – угрожающе спокойно и медленно сказал Раймонд.

– Нет…

Перед глазами Патриции замелькали черно-желтые пятна. Она чувствовала, что ее сознание куда-то уплывает.

Последним, что уловил ее слух, было грозное «да». Потом все вокруг потемнело.

6

– Дорогая моя, вернись ко мне! – послышался откуда-то издалека ласковый голос Раймонда.

Патриция ощутила что-то прохладное и приятное на своем лице и на шее и с трудом приподняла отяжелевшие веки. Она лежала на бордовом кожаном диване в кабинете Раймонда. Сам же он сидел с ней рядом и заботливо протирал ее лицо и шею куском мягкой материи, смоченной холодной водой.

Патриция уставилась на него в удивлении. Ее голова была тяжелой, как после большого количества выпитого шампанского.

Но ведь я не пила шампанского, подумала она. Или пила? Нет… Это было легкое вино… И то лишь полбокала… Остальное пролилось на ковер.

Воспоминания о том, что произошло с ней в кабинете, стали одно за другим всплывать в памяти. Патриция напряглась и убрала руку Раймонда со своего лица.

– Ты обвинил меня в убийстве твоей жены и ребенка.

Раймонд положил тряпку на стол.

– Обвиняй тебя, не обвиняй – ничего уже не исправишь, – сказал он, вздыхая. – Справедливость восторжествует, когда ты станешь моей женой и забеременеешь от меня.

Патриция стиснула зубы и подалась вперед. Раймонд с готовностью и неожиданной заботой помог ей сесть.

Теперь их лица находились так близко друг от друга, что Патриция смутилась. И тут же отодвинулась и прижалась спиной к высокому подлокотнику дивана. Она ощущала себя засаженным в клетку зверьком и отчаянно пыталась высвободиться из плена.

– Я не собираюсь выходить за тебя замуж, запомни это. У меня нет ни малейшего желания становиться племенной кобылой.

Раймонд улыбнулся и убрал за ухо Патриции сбившуюся ей на щеку прядь каштановых волос.

Она резко отодвинула его руку.

– Разве я сказал, что хочу сделать тебя племенной кобылой? – произнес он соблазнительным полушепотом. – Я мечтаю о детях, и ты подаришь мне их.

Его голос звучал очень ласково и мягко, но в нем чувствовалось столько оскорбительной уверенности, что Патриции захотелось ударить его. Но на это у нее не хватило бы сил, поскольку ее голова опять пошла кругом.

– Не дождешься, – пробормотала она.

– В любом случае у тебя нет выбора, – спокойно ответил Раймонд, напоминая ей об угрозах, которые выдвигал до того, как она потеряла сознание.

Сердце Патриции сжалось от беспомощности. Ей было страшно и одиноко, но страстное желание бороться до конца придавало энергии.

– Говоришь, у меня нет выбора? – спросила она, прищуриваясь. – Ошибаешься! Я ни за что не выйду за тебя замуж! Заставить меня сделать это ты не сможешь никакими силами! Эндрю и Сьюзен ты тоже не получишь. Пусть суд решает, кто должен их воспитывать – ты или я. Уверена, я выиграю.

Мне сразу необходимо убедить его в том, что я не намереваюсь рожать ему детей, напряженно размышляла Патриция. Когда он это поймет, сам откажется от бредовой идеи сделать меня своей женой. Пусть найдет себе другую дурочку и оплодотворяет ее, сколько ему вздумается!

На мгновение ей представился расплывчатый образ молодой женщины, носящей в утробе ребенка Раймонда, и на душе стало отвратительно.

Раймонд невозмутимо взял со стола стакан и допил остатки сока.

– Советую тебе прекратить сопротивляться, – сказал он протяжно, почти лениво. – У тебя нет шансов на победу в схватке со мной, поверь. Только подумай, Патриция, ты не имеешь денег на то, чтобы нанять в Шотландии юриста. А суд, если до него дойдет дело, состоится, естественно, здесь. Твои дети родились в Шотландии, здесь погиб их отец. Тут продолжаю жить я, человек, которому Малькольм доверил право заботиться об Эндрю и Сьюзен. Я состоятелен и небезызвестен, пользуюсь уважением окружающих. Ты – родная мать детей, но не можешь сказать о себе ничего такого, что заставило бы судью доверить тебе воспитание малышей. – Он многозначительно развел руками. – Многие с радостью выступят на суде с рассказом о том, какой ты была женой…

Еще немного, и Патриция разразилась бы рыданиями. Но Раймонд позаботился о том, чтобы не произошло ничего подобного. Он коснулся ладонью ее бедра и принялся поглаживать его медленными круговыми движениями, продвигаясь к внутренней его части.

Патриция сознавала, что должна остановить его, но все ее существо противилось этому.

Что со мной? – думала она, смакуя внезапные ласки Раймонда. Этот человек угрожает мне, пытается распоряжаться моей жизнью, обвиняет меня в ужасных грехах, а я таю при каждом его прикосновении!

– Сьюзен и Эндрю должны жить на родине, Патриция, – сказал Раймонд тихо и мягко, и она невольно перевела взгляд на его губы. Воспоминания о том, как вчера вечером эти губы покрывали поцелуями ее лицо и шею, вновь с потрясающей отчетливостью возникли в ее памяти.