Книга Специалист по нежити - Кирилл Григорьев

Начальник экспедиции по поиску кладов сидел на криво сколоченной лавке, щурился на солнце и лузгал семечки. Семечки были белые, почти круглые и отдавали пригорелым маслом. Тем не менее, они были вкусны. Агамемнон лакомился. Он наслаждался. Не хотелось ни о чем думать, спешить, забивать свою голову ненужными и пустыми размышлениями. Солнце, опьяняющий воздух и легкость во всем теле — что еще нужно для всеобъемлющего счастья?

Шаркая ногами в больших старых галошах, на крыльцо выбрался Григорий.

— Проснулся? — не оборачиваясь, поинтересовался Агамемнон.

— Как убитый дрых, — сообщил Гриша и, спустившись по ступенькам крыльца, присел на лавочку рядом. Молча загреб горсть семечек из раскрытого целлофанового пакета. — Знаешь, словно утонул и выплыл. Ни снов, ни внезапных пробуждений. Вообще ни-че-го.

— Живой труп, — согласился Агамемнон. — Я так же спал. Под утро, правда. Первую половину ночи слишком жарко было.

— Да? — лениво удивился Гриша. — А я вот ничего не чувствовал.

Они замолчали, поглядывая по сторонам. Вокруг важно ходили куры, поклевывая шелуху и о чем-то беседуя на своем, курином. Соседская собака плотоядно посматривала на бабкиного черного кота. Тот лежал на стойке забора и степенно занимался кошачьими делами: вытянув ногу, как балерина, вылизывал под хвостом. Впрочем, на соседского пса он тоже посматривал. Искоса.

— Слышь, а чего бабка твоя о каком-то поросе бормочет? — озадаченно поинтересовался Гриша после того, как сосредоточенно сгрыз половину горсти.

— Ща, валить его будем, — обрадовал товарища Агамемнон. — Умеешь?

— Не-а…

— Самое время научиться…

Вчерашние приключения не закончились на их прибытии в деревню.

Живая и шустрая, не смотря на свои почти девяносто лет, бабуля, облобызав правнука, засуетилась по серьезному. Через час-полтора обеденный стол оказался накрытым. Яйца, картошечка, щи из печи и, конечно, бутылка мутноватого самогона.

— Не побрезгуйте, внучки, едой бабушкиной, — причитала постоянно прабабка. — Подчевать нечем больше. Кушайте, кушайте.

Почерпав деревянной ложкой из общей железной миски наваристых щей, да пропустив пару стопок самогона, Гриша расслабился. Дорожная усталость начала сдавать позиции.

— Когда начнем? — пихнув Агамемнона ногой под столом, спросил он шепотом.

— Что начнем? — так же шепотом ответил кладоискатель.

— Про клад спрашивать?

— Да, погоди ты, — расстроился Агамемнон. — Успеется.

Он оказался прав.

Бабушка, постоянно исчезавшая куда-то из-за стола, вдруг торжественно объявила, что баня готова. Парни в замешательстве переглянулись. Конечно, Агамемнон подозревал нечто подобное, а вот Григорий был к такому повороту совершенно не готов.

— Мы что, париться сюда приехали? — спросил он руководство.

— Ты в бане русской по-черному хоть раз парился? — покосился на него друг.

— Нет.

— Тогда хорошо меня мать собрала. И на тебя смена белья есть.

После бани, разомлевшие и воспрянувшие духом, они снова вернулись за стол. Там теперь уже добавилась гороховая каша из печки, да еще одна бутылка самогона.

— Бабка твоя нас уморить что ли хочет? — заплетающимся языком спросил Григорий. — Я уже ни пить, ни есть не могу.

— И не надо, — так же клевал носом Агамемнон. — Спать пошли.

— А дела?

— Все завтра.

Агамемнон очнулся под утро.

Выбрался из-под тяжелого одеяла, шуганул разлегшегося в ногах черного котяру и вышел подышать свежим воздухом. Бабушка, на радостях, так натопила в доме, что спать было совершенно невозможно.

Хозяйка уже копошилась на кухне.

— Ты чего, ба, не спишь? — позевывая, осведомился правнук, покосившись на часы. — Поздно же, три утра.

— Рано, внучек, — поправила бабушка. — Мы ж здесь, в деревне, с рассветом встаем. Кур, поросей покормить надо. А ты иди, приляг еще.

— Натопила, дышать невозможно, — пробурчал Агамемнон, пробираясь через сени к двери.

— Так ты окошко открой.

— А я знаю, как твои окошки открываются?

Когда он, как следует, промерзнув, вернулся в комнату, где мерно похрапывал Гриша, окно было уже открыто. Свежий ветер гулял по комнате и кружил хмельную голову. Агамемнон рухнул на заскрипевшую кровать с толстой периной, кое-как закутался в одеяло и вырубился.

Второе его пробуждение состоялось в десять часов утра. Бабушка ходила по комнате и что-то тихонько напевала себе под нос. Громко тикали настенные ходики.

Он сел на кровати и удивленно помотал головой. Никакого похмелья. Вообще ничего даже близко. То ли самогон такой, то ли воздух.

— Проснулся? — хитро посмотрела на него бабушка. — Вставай, порося бить.

— Чего? — не понял спросонья Агамемнон. — Какого еще порося?

— Маво, — ответила бабуля и удалилась.

Агамемнон посмотрел на кровать друга. Григория видно не было. На его предполагаемом месте наличествовал огромный ком из одеяла, подушки и смятой простыни. Впрочем, одна голая пятка с прилипшим березовым листом от банного веника из кучи все-таки торчала. Богатырский храп присутствовал тоже.

— Порося бить, — задумчиво проговорил про себя Агамемнон. — А на хрена мне этот порась сдался?

2

Бабушка выбралась на крыльцо через полчаса. Встала в дверях, жмурясь на солнышке. Вчерашняя метель и снег вспоминались теперь, как странный сон. Агамемнон даже глазам своим не поверил, когда утром вышел на улицу. Грязи — по горло, а снега — и следа нет.

— Бить-то пойдем? — спросила бабушка.

Гриша беспомощно посмотрел на друга. Внук поднялся. Он слабо представлял себе процедуру, в основном по старой хохме Михаила Евдокимова. Там тоже кого-то били, то ли поросенка, то ли бычка. Агамемнон плохо помнил, чем дело закончилось, но точно знал, что слушать было смешно до колик в животе.

Вслед за бабушкой он прошел на двор.

По нему тоже гуляли куры, пахло навозом и сеном, а за спиной, у выхода к огороду, громко хмуро похрюкивало.

— Глянешь? — спросила бабушка, направляясь как раз туда.

Агамемнон кивнул.

Она прошла к большим деревянным воротам, повозилась у тяжелого засова, там что-то лязгнуло, хрустнуло и завизжало. Воротина натужно поехала в сторону, открываясь.

И тут городской внучек открыл от удивления рот.

Из хлева вырвалось, выскочило, захрипело нечто серое огромное, бесформенное. Оно пронеслось мимо него, словно ураган, обдав по пути вонью и жаром могучего тела. Оно затормозило возле других ворот, повернулось, распугивая кудахчущих кур, и уставилось на Агамемнона маленькими, тупыми, но, несомненно, злобными глазками. Какой это был парась! На Агамемнона смотрел хряк, боров, машина для поглощения жратвы, отправления естественных надобностей и размножения. Он смахивал на минитрактор, которые продают для работы на садовом участке. Он даже звучал так же. Басовито и тяжело, словно внутри работал сложный могучий механизм.