Книга Расскажи мне о море - Эльчин Сафарли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завтра покидаю ашрам. Еду дальше. Не знаю, смогу ли оттуда писать.
Не стой на берегу в ожидании корабля. Плыви ему навстречу
Под окнами теневой стороны ее дома сине-фиолетовыми колокольчиками цветут аквилегии, пахнущие майским утром. «Кто сказал, что у них нет аромата?… Первые два года клумбы выглядели жиденько, хотя я добавляла перегной, взрыхляла грунт, берегла ростки от паутинных клещей. Решила, что не прижились, и забросила. А они возьми да и прояви самостоятельность, через сезон превратившись в густые заросли».
Аквилегиям так же, как и Земфире, лучше в полутени, чем на солнце. «По молодости я много рассуждала о жизни. Как же это бессмысленно! Молчать и наблюдать полезнее».
Свою квартиру в центре города она разделила между дочерьми, а сама вернулась на Абшерон, в заброшенный отчий дом. Занимается цветами. Сад – ее страсть.
«Отец зарабатывал выращиванием гвоздик. Красных, белых, розовых. Строил для них теплицы, где проводил дни напролет. Я ненавидела эту разноцветную махровость, ревновала к ней отца. Как-то забежала в теплицу, перетоптала саженцы. Отец догадался, чьих ног это дело, но не отругал. Следующим утром взял за руку и отвел в теплицу, где начал учить, как сажать гвоздики. С тех пор мы вместе создавали красоту».
Восточные корни не отразились на внешности Земфиры. Белоснежная кожа, рыжие волосы, глаза цвета зимнего моря.
«Выращивать цветы у моря нелегко. Почва соленая, глинистая, сильные ветра. Пришлось насыпать чернозема, построить оранжереи для декоративных растений. Первое время приходилось трудно, дочери не верили, что заморские цветы приживутся, но я не сдавалась».
* * *
Ей исполнилось шестьдесят семь. Мы с мамой пришли поздравить дорогую родственницу. По дороге из института купил ее любимые каллы. Если на Востоке калла передает чувственность, скрытую за строгой формой, то для Земфиры этот цветок – символ возрождения. «Дарила их себе, когда переживала расставание с Самедом».
Пока мама нарезает торт «Абшерон», Земфира уводит меня в сад, показывает желтые розы. Расцвели накануне.
Она не обращается ко мне по имени. «Мальчик мой», и никак иначе.
– Вчера внучка Эля пришла из школы в слезах. Перед самым выпускным рассталась с молодым человеком. Просит совета, что делать. Сколько раз ей говорила, что ни у кого нельзя спрашивать, верно ты поступил или нет! Жизнь – эксперимент, нам самим предстоит выяснить, что правильно, а что нет.
– Есть же подсказки, тетя Земфира.
– Конечно. То, что слышим в себе. А еще знания, которые получаем. Личный опыт ценнее.
– Эля, наверное, переживает…
– В ее возрасте в отношениях притягивает загадка. Наступит время, когда ей захочется быть со своим мужчиной единым целым, без всяких загадок.
– Эх, вот бы наступило время, когда все по любви и все счастливы…
– Мальчик мой, так будет неинтересно.
* * *
«В объятиях одного мужчины я обрела целый мир. Мне было довольно такого счастья, большего душа не просила. Мы гуляли по безлюдному осеннему берегу, подбрасывали хлеб чайкам, и мне никуда не хотелось.
От этой любви родились близняшки. Сразу из роддома он повез нас к морю. Остановил машину у волнореза, сидели, слушали чаек. „Зема, я привез своих детей к морю, как мечтал“.
Прожили вместе семь лет и четыре дня. Потом он ушел. В другой дом, к другой женщине. „Прости, я ее люблю“. В эту минуту я чистила картошку: нож будто вылетел из рук, развернулся в воздухе, впился мне в живот. Острая боль.
Я молча сняла фартук, накинула пальто и вышла из дома. Бежала часа два, пока не упала на обвитые водорослями ракушки. Оглушительная тишина. Даже чайки не летали.
Однажды встретила Самеда на рынке, он с той женщиной и ее сыном выбирал апельсины.
Первое время ждала, по-прежнему готовила на четверых. Потом меня накрыло ненавистью к себе за то, что люблю того, кто нас предал. Пыталась выковырять из себя эти чувства.
Четыре года прожила, проклиная себя. Заболела. Миома – операция.
Пришел день освобождения, когда я, увидев в себе следы, не вспомнила, кому они принадлежат. Отключилась идентификация. Время все заметает.
Из той поселившейся во мне пустоты родилась я другая. Мне не стало хуже или лучше, лишь иначе.
Я много работала, вырастила девочек (он о них и не вспомнил), перекрасила дом, спустя годы и вовсе его продала, переехала в центр.
Однажды он появился: „Прости меня, Зема, умоляю“. „Я давно тебя простила“, – ответила. И закрыла дверь. Это была не гордыня, а… отключенная идентификация. Больше не было той части меня, к какой принадлежал этот мужчина, он стал чужим».
* * *
У колодца в ее саду – бело-красные георгины, семена приехали из Японии. В Стране восходящего солнца георгин – символ всепобеждающей силы жизни.
Земфира неспешно рассказывает легенду о ледниковом периоде, когда георгины взошли на месте последнего угасающего костра в знак того, что оледенение не вечно и жизнь на земле воскреснет. Предсказания цветов оправдались.
Разливает чай в стаканчики-армуду, себе темный и крепкий, мне светлый, слабее. Не признает конфет и варенья. Только колотый сахар. В зимние дни, когда цветы засыпают, добавляет в чай гюлаб[24].
– Мне не хватает терпения, тетя Зема.
– О, знакомая ситуация, непростая. Хотя кто обещал, что будет просто? Знаешь, как персы характеризовали терпение?
– Как?
– Духовное мужество… Мальчик мой, это большая внутренняя работа. Человек – создание торопливое, подавай ему все и сразу – и любовь, и богатство.
– Я не могу быть терпеливым, спешу жить.
– Отговорка. Ты спешишь получить, а это из другой песни.
– Не хочу стоять на берегу и ждать корабля. Надо плыть ему навстречу…
– …и утонуть на полпути.
– Нет! Я доплыву… Жизнь слишком короткая, чтобы долго терпеть.
– Мальчик мой, послушай. Тугие узлы не распутаешь второпях, только один за другим, терпеливо. Если твоя мечта не выдержала испытания временем, грош ей цена.
Какая разница, что вокруг, если не можешь быть собою
Чем старше я становился, тем отчетливее во мне оживало детство. Воспоминания порывами южного ветра распахивали двери дома, обмахивая веером черно-белых фотографий: вот ты настоящий, и эти пальто, шарф и шапку давно пора снять. «Не сезон еще, хазри за окном». Воспоминания продолжали показывать чистое и счастливое – хроники первых лет жизни. «Для любви нет сезона».
