Книга То осень, то весна... - Пола Хейтон

— Сплошные кружева и сатин. Думаю, что Родни находит ее красивой. — Она обернулась и посмотрела на мать. — Как это ни ужасно звучит, я думаю, что невеста — хорошая девушка, и я совсем не против их женитьбы. Странно, не правда ли? Мне ведь казалось, что я влюблена в него.

— Это только из-за того, что он был для тебя частью прежней жизни, дорогая.

— Да, теперь я это понимаю и собираюсь сделать карьеру.

Они провели вместе две недели. Освободившись от мелочной тирании своей матери, миссис Хардинг вновь превратилась в приветливую домохозяйку. Она ходила в деревню за продуктами, готовила для Оливии превосходные ужины, ездила в Бат, чтобы походить по магазинам, а в свободный день Оливии они съездили туда вместе и осмотрели этот чудесный город. Проводив мать обратно в Лондон, Оливия поклялась, что, даже если мисс Кросс решит не оставлять ее в школе, она найдет себе работу за пределами Лондона, где сможет жить вместе с матерью.

— Экономкой или что-нибудь в этом духе, — пробормотала Оливия, сидя за одиноким ужином. — Вакансий должно быть много, и я получу хорошую рекомендацию от мисс Кросс.

Через пару дней два автобуса отправились в Чеддерское ущелье. В задачу Оливии входило под строгим взглядом мисс Каттс, ехавшей с ней в первом автобусе, помогать тем, кто плохо себя почувствует, сдерживать наиболее бойких детей и раздавать пакеты с едой. Во втором автобусе ехали мисс Росс с сестрой-хозяйкой — они не ладили с мисс Каттс и не пытались скрыть это.

До Чеддера было километров тридцать, и большую часть пути мисс Каттс читала лекцию о всевозможных архитектурных памятниках, мимо которых они проезжали. Слушавшая вполуха Оливия прекрасно понимала, что сидящие вокруг нее маленькие девочки тоже не слушали эти объяснения, да и зачем им это нужно? Я не позволю, чтобы моим дочерям забивали головы лекциями о памятниках архитектуры до тех пор, пока им не исполнится, по крайней мере, лет десять, подумала она. Мальчики, конечно, дело другое, им подобные вещи будут интересны, они вырастут умницами и настоящими джентльменами, вроде мистера Ван дер Эйслера. Тут, по счастью, ее мечты прервал резкий голос мисс Каттс.

— Мисс Хардинг, вы разве не видите, что Амелия себя плохо чувствует? Будьте добры, помогите ей.

Оливия занималась этим до тех пор, пока они не подъехали к ущелью, а затем и к пещере Го, где для детей должны были провести экскурсию. Оливия увидела рядом с собой Нел.

— Я не люблю пещеры, — прошептала та.

Оливия тоже не любила их, но противостоять энтузиазму мисс Каттс было невозможно.

— Я буду держать тебя за руку, — пообещала Оливия. — Это должно быть даже интересно: сталактиты, сталагмиты, кремни…

— А они живые? — заинтересовалась Нел.

— Нет, дорогая, это камни. Ты сама увидишь.

Экскурсия, казалось, никогда не закончится. К ее концу Оливия чувствовала, что в нее вцепилось несколько дрожащих ручонок. Но даже самые робкие преобразились, когда настало время подкрепиться захваченными с собой завтраками.

Далее последовала ознакомительная прогулка, и Оливия, шедшая позади всех, чтобы не упускать детей из виду, снова погрузилась в свои мысли. Стоял солнечный и теплый день, дул легкий ветерок, и она подумала, как это все не похоже на Сильвестер Креснт и на больницу. При мысли о больнице Оливия вспомнила мистера Ван дер Эйслера. Интересно, что он сейчас делает, подумала она и представила целый ряд весьма красочных ситуаций: вот он проводит рискованную операцию или, сидя за великолепным дубовым столом, консультирует какую-нибудь важную персону, а может быть, со скоростью сто пятьдесят километров в час мчится на своем чудесном автомобиле, чтобы спасти чью-то жизнь!..

Ничего подобного он не делал, а сидел за столом в довольно убогой приемной амбулаторного отделения крупной Амстердамской больницы. Ему было жарко, он устал и чувствовал голод, так как пришел пораньше и отказался от обеда, потому что обещал этим вечером встретиться с Ритой. Она позвонила ему утром, сказала, что хочет поговорить о Нел, и он предложил поужинать вместе. Сейчас он предпочел бы, чтобы она отказалась от приглашения, хотя, конечно, все, что касалось Нел, для него важно. Он попытался убедить Риту переселиться в Англию, но она была непоколебима, довольствуясь обществом Нел во время школьных каникул.

— В конце концов, — напомнила она своим нежным голосом, — ее бабушка живет рядом со школой, и Нел очень любит ее, а если дочка приедет жить сюда, ей будет одиноко. Меня целыми днями нет, и мне нравится моя работа, я просто не могу бросить ее. — Потом с сожалением добавила: — Конечно, если бы я встретила человека, который бы все понимал и смог обеспечить мне жизнь, какую я вела до смерти Роба, который полюбил бы Нел… — Она замолкла и улыбнулась ему. — Как хорошо, что я могу посоветоваться с тобой, Хасо.

Окончив дела, он сел в машину и поехал домой, в островерхий особняк, восемнадцатого столетия, стоящий в ряду ему подобных у узкого канала, ответвляющегося от Принсенграхт. Тут было очень тихо — мирный уголок в шумном городе, где над водой склонялись деревья, а улица была вымощена булыжником. Он припарковал машину, поднялся по ступеням и вошел в парадную дверь.

Холл был узким, с отделанными панелями стенами и высоким оштукатуренным потолком. По сторонам виднелись двери, лестница с вытертыми от времени деревянными ступенями, изгибаясь, вела на второй этаж.

Мистер Ван дер Эйслер пересек холл и почти подошел к двери возле лестницы, когда из-за занавешенной суконной шторой двери на другом конце помещения вышел плотный, уже немолодой человек. Мистер Ван дер Эйслер остановился:

— А, Брогнер! Я сегодня поздно.

Дверь распахнулась, и оттуда вышла восточноевропейская овчарка.

— Перед уходом пройдусь немного с Ахиллесом. — Он положил руку на громадную голову собаки. — Мне тоже надо глотнуть свежего воздуха.

— Вы поздно придете?

— Надеюсь, что нет. Попросите, пожалуйста, Офке оставить для меня кофе на плите.

Вскоре он с бегущей рядом с ним собакой вышел из дома. В этой части города было тихо, поблизости находился маленький парк, где Ахиллес мог побегать, пока его хозяин прохаживался по дорожкам. Вскоре он свистнул собаке, и они быстро пошли обратно к дому. Потом мистер Ван дер Эйслер поднялся наверх, чтобы переодеться к ужину.

Когда он снова спустился, в холле его поджидал Ахиллес.

— Извини, приятель, мне надо идти, — мягко произнес мистер Ван дер Эйслер и потрепал собаку по загривку. — Хотя по некоторой причине мне не очень этого хочется.

Он снова сел в машину. У него не было желания проводить этот вечер с Ритой. На минуту его мысли обратились к Оливии. В отличие от Риты, за нежным голосом которой скрывалась непоколебимая решимость поступать по-своему, высказывания Оливии были бесхитростны, хотя потом она нередко была вынуждена извиняться. Рита, отметил он, никогда не извинялась, потому что никогда не чувствовала себя виноватой.