Книга Бумеранг - Надежда Нелидова

– Плюнь, забей на них на всех, Санёк, – утешали ребята.

Ника щурил синие глаза, цедил сквозь тонкие губы:

– Задницы поджарить, чтоб мало не показалось.

Петька слушал друзей вполуха. Разомлел от жары и пива, прикорнул рядом с мелкими. Койка была допотопная, с никелированными шариками. У бабушки в Ивантеевке, куда Петьку отправляли каждое лето, под ситцевым пологом стояла такая же кровать. Просыпаясь, он любил глядеть на шесть блестящих шариков: каждое утро оттуда на него таращилось шесть лопоухих Петек. И в них же, как в круглых зеркальцах, склонялись шесть стареньких морщинистых лиц:

– Проснулся, Петушок? Умывайся да блинков горячих покушай…

Совсем как в рекламе «Домик в деревне»… Бабушка была худенькая, и пенсия у неё тоже была худенькая. Но она находила денежку на «стрелялки» (автомат был установлен в сельпо), а если хватит, на морожку и на леденцы.

Она высыпала из пахучего, вытертого до блеска кошелька мелочь – и замирала, только пальцы и губы шевелились. Вместе с ней замирал Петька. От результатов подсчёта зависело, будет ли он сегодня самый счастливый или самый разнесчастный человек на свете. Если бабушка говорила: «Хватит!» – напряжение отпускало обоих. Они оба обмякали, сообщнически переглядывались и улыбались.

Этим летом Петьку в Ивантеевку не отправили: у бабушки отнялись ноги. Пока мачеха прикидывала, как в квартире выгородить для неё уголок, за бабушкой ходили соседки.

Санина тётка, добрая душа, согласилась присмотреть за девчонками. На сегодняшний вечер он был вольная птица. Поехали на вокзал. Здесь, в уборной, Ника раздал ребятам небольшие перетянутые канцелярскими резинками газетные свёртки. Близоруко наклоняясь, читал на свёртке нацарапанное имя того, кому полагалось вручить для реализации.

Ника очень не любил небрежности в этом отношении. Терпеть не мог, когда у ребят были грязные руки, или рассовывали продукцию по карманам как попало. Тут – бизнес. Внутри свёртков лежали аккуратно упакованные пачечки: в них тёмно-зелёные пахучие лепёшки и шарики.

Запах насвая пробивался сквозь полиэтилен, Петька украдкой нюхал приторно-едко пованивающие пальцы. У ивантеевской бабушки в курятнике похоже пахло. Он и сам пробовал жевать – тут же вырвало зеленью. Ребята похлопали по плечу: «Ты «Агушу», Петя, кушай». Чуть до слёз Петьку не довели.

К каждому свёртку прилагалась распечатка:

«Смесь Найс для орального употребления! Лечение с наслаждением! Доступная цена! Пять в одном:

– белоснежная улыбка!

– прощай, кариес!

– лучшее средство от курения!

– лучшее средство от простуды!

– полчаса лёгкого кайфа!

Не вызывает привыкания! Без побочных эффектов! Найс: прикоснись к красивой жизни за доступную цену!»

Перед тем как разойтись, Ника внимательно по очереди на каждого посмотрел. Взгляд был – красноречивей некуда. Мало что может случиться: бизнес всё-таки – чтоб не палили, держали язык за зубами.

Если привяжутся менты из транспортной, показать бумажку с номером сотового Тофика. Они в курсе. Если скорчат вид, что не в курсе (как повезёт), откупиться личной пятихаткой. Потом Тофик осклабит в усмешке зеленоватые зубы: «Усушк, утряск, уценк, да-а?»

Витёк с Фредом отправились на третий путь. А Петька с Саней, Ника и Дэник остались.

В восемь вечера отходил пригородный. В дачном посёлке Яровиково, на девятой по счету остановке нужно было сходить. Ровно в это время шёл поезд дальнего следования до узловой. А оттуда обратно в город без проблем можно добраться на электричках. Такой был на сегодня их маршрут. На это время четвёрка становилась немой. Режь, бей – губ не разомкнут. Бизнес.

Ника с Петькой взяли на себя четыре головных вагона. Шесть хвостовых – на Саню и Дэника.

Петьке дело пока не доверяли – молод. У него торба была набита макулатурой: комиксами, календариками, подмигивающими открытками. В первом вагоне на дачи ехали сплошь бабули-дедули с внучатами.

Петька истратил почти все картинки, где лупили глаза котята-щенята, задирали жирные ножки ангелочки и усмехались красивенькие девочки – ну в крайнем случае, будто нечаянно расстёгивались купальники, не более того. В другом кармане «для дяденек» лежали карточки – содержание ой-ой-ой. У Ники тоже дела шли неплохо.

В поезде, на который друзья пересели в Яровикове, повезло ещё больше. Ехали молдаване-гастарбайтеры, солдатики в увольнительную – не прочь заблуберить. Брали, весело матерились.

– Чего там у вас, дерьмо куриное? Гони, сколько есть!

Оставался купейный вагон. В последнем у туалета отсеке дверка была открыта. Там сидели парень в майке и девушка, целовались. Ника быстро, веером швырнул на столик пачки. Парень спросил:

– Покрепче чего есть? – Серьёзно спросил, без балды. – Да не жмись ты. Под узкоглазым работаешь? Знаю его.

Саня колебался. Очень нужно было бабло: задолжал Тофику приличную сумму, тикали проценты. Огляделся, аккуратно присоединил пакетик с ханкой. На пальцах показал цену. Вышел, деликатно встал у окна, пережидая.

Когда открыл дверь, пакетика на столике не было. И бабла не было. Парень в майке не торопясь укладывал сумку. Когда он встал, сразу стало видно, какой он здоровенный, просто гигант-парень. Сто пудов, Петька в жизни такого амбала не видел. Высокий Ника стоял перед ним ребёнком.

Амбал спокойно спустил с послушных Никиных плеч лямки рюкзака. Потряс над столом – выпали свёртки с насваем. Он брезгливо сбросил их на пол. Лениво, по-свойски ощупал карманы Ники. Нашёл пакетики с ханкой – без них сейчас в Зуевке два торчка корчились в кумаре. Переложил в свой карман.

Девушка сидела в бездействии, с весёлым любопытством смотрела на происходящее. Амбал с сонным лицом вытеснил парней в коридор. Заботливо закрыл за собой дверь – оттуда вслед всё смотрела веселая девушка. Легонько придерживая упирающегося Нику за лацканы куртки, повёл в тамбур. Петька, не понимая, что делается, как лунатик, бежал следом за ними.

– А теперь, наркота, чтоб я тебя не видел. Великий немой выискался, бля. Дуй отсюда.

Это он сказал, глядя вдаль куда-то, на мелькающую за окном природу. Затем развернул Нику и поддал коленом под зад так, что тот ткнулся носом в пластиковую стенку. Амбал ленивой походкой удалился – существования Петьки на этом свете он не заметил.

Ника стоял, прижавшись к стене. Послышались всхлипывания – сначала тихие, потом громче. Ника ревел, кривя рот, как ребёнок. Петька онемел, остолбенел. Мир рушился.

Не поворачивая искажённого, залитого слезами лица, Ника изо всех сил толкнул Петьку. Петька упал, ударился башкой о пластиковую стену. Сидел на грязном полу, потирая ушибленный затылок, не знал: что делать, куда идти, как жить теперь.

За станционным домиком к ним подбежали Саня с Дэником.