Книга Сколько стоит мечта? - Дарья Лав

Я: — Ну, меня они тоже шокируют по несколько раз на дню, но ничего, я уже даже привыкаю.

Такой-то Сан: — А какую работу ты ищешь?

Я: — Хотелось бы найти в каком-нибудь ночном клубе работу, но для начала мне нужно продлить визу.

Такой-то Сан: — В клуб тебе сложно будет устроиться, сейчас это максимально ужесточили. Многие по таким визам остаются и выходят замуж или потом работают уже без контракта, сейчас их уже не выдают.

Я: — Жаль, а я как раз собиралась завтра ехать в иммиграционную службу, вот там и узнаю.

Такой-то Сан: — Если тебе это поможет, мой один очень хороший друг занимается такими вопросами, он — адвокат, и он хорошо говорит по-английски, тебе будет легче с ним общаться. Может, он сможет тебе чем-то быть полезен. Удачи тебе.

После чего Такой-то Сан оставил мне визитку, раскланялся и ушел. За все то время, что я искала работу: днем любую, которая могла бы обеспечить мне рабочий контракт, а значит, продление визы, а вечером работу в клубе, мне ни разу не помогли те, кто, так же как и я, приехали с целью заработать и, возможно, задержаться. Каждый раз, как я сталкивалась с русскоговорящим человеком в Токио, он в лучшем случае делал вид, что просто меня не замечает. Один раз девушка примерно моего возраста вечером, направляясь в сторону района, в котором расположены ночные клубы города, заметив, что я намереваюсь подойти с вопросом, быстро перешла на другую сторону дороги и удвоила шаг. В какой бы клуб я ни заходила, чтобы пообщаться с менеджером, я обязательно сталкивалась с двумя-тремя девочками славянской внешности, которые при виде меня тут же переходили исключительно на японский, но когда и я начинала говорить с ними на японском, делали вид, будто я растворилась в пространстве. В любом случае меня это только раззадоривало, и мне нужно было продлять визу, чтобы понять, что же все-таки заставляет их разыгрывать этот спектакль.

На следующий день я посетила иммиграционное бюро, где, выстояв очередь, состоящую в основном из китайцев и корейцев, набрала целую папку различных анкет и со всем этим отправилась к адвокату, предварительно договорившись с ним о встрече. Шел дождь. Он встретил меня у самой станции метро, так как я не смогла с его слов самостоятельно найти его офис, и, окинув меня снисходительным взглядом, говорящим:

«Ну что с тебя взять, «гайджин» и есть «гайджин» — ни манер, ни воспитания», протянул мне зонтик, который, словно заранее зная, что у меня его не будет, захватил с собой из офиса. Первый прием, а точнее консультация, была бесплатной, каждая последующая встреча подразумевала почасовую оплату и, надо сказать, ощутимую для моего кармана, поэтому я попыталась максимально использовать преимущества первой встречи и задать сразу все интересующие меня вопросы. В итоге выяснилось, что единственным приемлемым для меня вариантом было заключение контракта с какой-либо японской организацией сроком на один год, где мне нужно было бы работать в соответствии с выделенным мне расписанием, а в свободное от работы время я могла бы работать и в клубе, при этом легально находясь в стране по рабочей визе. По удачному стечению обстоятельств одному его знакомому, владельцу языковой школы, как раз требовался преподаватель на неполный рабочий день, чтобы обучать японских детей базовому английскому. Оплата предлагалась более чем скромная, но зато он был готов подписать этот самый контракт, который был мне так необходим. Мы оговорили стоимость его услуг и всю последовательность процесса. После я взяла один день на принятие решения. Поскольку Япония — это не та страна, где могут обмануть клиента недобросовестным и неправомерным путем, за этот аспект я не переживала. Взвесив все за и против, просчитав, во сколько мне обойдутся услуги адвоката, оплата жилья и насколько сложно будет совмещать дневную работу с вечерней, я все же решила рискнуть. В тот самый момент, как я пришла к внутреннему соглашению с собой о своих дальнейших действиях, земля в буквальном смысле поплыла у меня под ногами. Следующие несколько секунд вся мебель в холле гостиницы стала плавно раскачиваться из стороны в сторону и люстры от этих плавных толчков слегка зазвенели. Люди же, наоборот, замерли и замолчали, кто-то нагнулся и присел, кто-то пытался устоять ровно. Через мгновение все закончилось, и все спокойно разошлись по своим делам. Я подошла к стойке регистрации, чтобы поинтересоваться, что это только что произошло.

Я: — Что это сейчас было?

Р: — А, не беспокойтесь пожалуйста, это небольшие подземные толчки, ничего серьезного.

Я: — То есть вы хотите сказать — землетрясение?

Р: — Ну, можно и так сказать. Но вы не переживайте, это случается, никакой опасности нет. Эпицентр далеко на севере, до нас это точно не дойдет.

И действительно, служащий отеля говорил об этом с такой искренней улыбкой, как будто я только что увидела маленького паучка, а приняла его за динозавра. Да и, судя по реакции остальных, можно было вообще предположить, что мне все померещилось. Ну раз так, то мне даже стало забавно, ведь теперь в копилку пережитых приключений и эмоций можно смело записать свое первое и, как мне думалось, последнее, самое настоящее землетрясение.

Я: — Пап, представляешь, сегодня было землетрясение!

П: — Наверное, это знак, что пора домой.

Я: — Да ладно тебе, это такая ерунда, слегка пол под ногами пошатнулся и все. И чего его все так боятся?

П: — Ну, вообще-то, есть причины.

Я: — В общем, я решила заключить контракт с языковой школой, созвонилась с адвокатом, завтра у меня собеседование после обеда.

П: — Пересмотру не подлежит?

Я: — Ну, пап, столько лет ведь знакомы…

П: — Понял. Тогда удачи.

На следующий день, а именно 11 марта 2011, несмотря на то что все вроде бы шло по плану, с самого утра у меня было какое-то тревожное предчувствие. Списав это на волнение перед предстоящим собеседованием, решила прилечь отдохнуть и незаметно для себя уснула. Тот миг, от которого я проснулась, сложно забыть, как, собственно, и представить. Резким и сильным толчком меня выбросило из кровати и, словно мячик, швырнуло на пол, предварительно ударив о письменный стол, как будто для того, чтобы уж окончательно проснулась. Последующие толчки были такой силы, что все мои попытки хотя бы встать на ноги ни к чему не приводили, я все равно оказывалась на полу. Это было уже не плавное покачивание, словно на рельсах в поезде, и не потряхивание, как в самолете при турбулентности, это были резкие, хаотичные рывки, при которых я могла только сравнить себя с бельем, находящимся в барабане стиральной машины в режиме отжима. В такие моменты не испытываешь страха, он куда-то вытесняется каким-то животным инстинктом самосохранения, мысли становятся чище и четче, развивая при этом скорость света в голове. Максимально быстро одевшись в полулежачем положении, я добралась до сейфа, достала один только паспорт и пристроила его во внутренний карман, чтобы он не выпал. Это было продиктовано мыслью: «Так меня быстрее найдут и опознают, если окажусь под обломками». Помимо этого в голове крутились мысли: «Только бы не оказаться под обломками живой, только бы умереть быстро и не больно, только бы не остаться инвалидом». В это время стены в номере начали звучно трещать и будто отделяться друг от друга, появились трещины, и посыпалась штукатурка. Я находилась на 14-м этаже и знала, что чем выше, тем больше амплитуда, а значит, и выше риск того, что все развалится. Выбравшись из комнаты, я обнаружила, что во всем коридоре кроме меня еще есть два человека: уборщица номеров и девушка азиатской внешности лет 16-ти. Вдоль коридора сами по себе ездили тележки с моющими средствами, летали чьи-то сумки и хлопали двери. Я инстинктивно присоединилась к схватившимся за дверные проемы присутствующим, мне показалось, им виднее, как вести себя в подобных ситуациях, да и куда бежать, когда трясет всю страну, а с другой стороны, не болтаться же вместе с тележками по коридору.