Книга Там, где течет молоко и мед - Елена Минкина-Тайчер

* * *

Иногда жизнь может оказаться очень хорошей и радостной. В доме суматоха. Папа отменил два дежурства.

К нам приехал дядя Славик!

– Ты же понимаешь, по дороге из санатория, просто не мог не заскочить!

Сначала он сто раз расцеловался с папой и мамой. Потом бросился ко мне, прижимая одну руку к сердцу, а другой прикрывая глаза, чтобы не ослепнуть от моей нестерпимой красоты. И тут же потребовал сыграть «ту чудесную вещицу», что я исполняла на их незабвенной фабрике. (Господи, что ж это было?)

Дальше началась небольшая пресс-конференция.

– Майя? Вышла на пенсию. Что-то устала очень. Нет, нет, здорова. Да видно, накопилось за жизнь. Янис? Женился красавчик! Уговорил-таки свою Линду. Я же вам писал! Как она? (Дяди Славино лицо кривится, будто он лизнул лимон.) Ничего, сам выбирал, сам пусть и живет! Мальчику два года. Она с ним только по-литовски разговаривает. Так! Что же это мы сидим?!

Жестом фокусника дядя Славик достает из чемодана пять бутылок грузинского вина и огромный сыр.

– Пир! – кричит он, – я семь лет не видел своего лучшего друга! По такому случаю мы обязаны устроить пир!

На пир срочно вызывается Саша. Дело в том, что папа совсем не может пить, у него больная печень, но немыслимо огорчить дядю Славу.

Саша является строго в семь с бутылкой водки, двумя банками шпрот и большим шоколадным тортом. Папина печень плачет горючими слезами.

– А, наплевать, – кричит папа, – один раз живем!

Нет, это надо было видеть! Бутылки составлялись под стол по мере опустошения, чтобы мама не могла сосчитать и не расстраивалась зря. Тосты сопровождались песнями и даже немножко плясками, как будто дядя Слава был не инженером на ткацкой фабрике, а самым отчаянным джигитом. На третьем часу папа сомлел и прилег в углу на диванчике. Саша держался на высоте. Он наполнял рюмки с хирургической точностью, одновременно виртуозно разделывал жареную курицу и подпевал дяде Славе в самых ответственных местах. Пел он, надо признаться, ужасно, что не помешало дяде Славику полюбить его самой горячей любовью. Они тут же назначили день приезда Саши в славный город Вильнюс, потом решили для полной картины прихватить и нас с мамой, я уже собралась было, но тут мама заявила, что если мы сейчас же не отправимся спать, то она за себя не ручается. Дядя Славик как-то очень послушно согласился, вдруг стало заметно, как он устал.

– Ну, ты хватил, – сказала я Саше, провожая его до дверей. – Кажется, у вас принято рассчитывать лекарство на килограмм веса. Не все же такие слоны!

– Да, есть малость, – виновато вздохнул совершенно трезвый Саша. – Увлекся. Уж очень классный дядька! Он что, брат Арона Иосифовича?

– Нет, – сказала я, – у моего отца нет братьев.

Глава 11. Братья Блюм

Мишу и Давида арестовали в один день.

– Это какая-то ужасная ошибка, – твердила заплаканная Вера, укачивая Марьяшу, – дикая, немыслимая ошибка.

Но это не было ошибкой. Арон все понял наконец.

Два месяца назад забрали Якова, мужа его младшей сестры Сони. Мудрого спокойного Якова, ученого, самого порядочного человека на свете! Тогда тоже все говорили, что случилась дикая нелепая ошибка, хотя вокруг уже начались жуткие и такие же непонятные аресты. Арон рванулся в Москву – разобраться, помочь. Возможно, есть враги, ревизионисты, но Яков? Профессор, интеллигентный человек.

С сестрой что-то ужасное творилось, просто на стены бросалась. Незнакомый человек зашел, совсем молодой, может быть, ученик Якова, и она совершенно неприлично принялась кричать на него, жутко, как ненормальная кричала, сбежались соседи, дети с улицы.

Яков, отцовский постоялец, милый добряк! Кому он мог помешать?! Сколько Арон тогда в очередях отстоял, сколько бегал по знакомым и сослуживцам. Ничего! Ни причин, ни объяснений. И приговор какой-то дикий – десять лет без права переписки!

И вот теперь новая волна, Миша и Давид! Может быть, неведомые вредители сознательно убирают самых лучших и талантливых? Может, речь идет о какой-то страшной государственной диверсии? Давид – гордость семьи, главный инженер огромного завода, он же недавно получил переходное знамя! А Миша? По комсомольской путевке направлен в Академию Куйбышева, мужественный офицер, герой. Да что за бред, в конце концов?!

Так. Главное не поддаваться панике. Получается, что теперь он один, пацан, мамин любимчик, постоянный объект насмешек, поцелуев и затрещин, оказался опорой семьи. У сестры Сони есть комната и хорошая специальность зубного врача, первое время продержится. А что с остальными? Люба, Мишина жена, учительница и человек практичный, написала, что хочет уехать на лето к Рахели в деревню. Это действительно выход, дети отдохнут от издевательств. Господи, совсем недавно гордились отцом-командиром, а теперь Мишиного сына исключили из пионеров как сына врага народа. Они еще ответят!

Так, теперь Алина. Сказочная красавица, вся деревня охнула, когда Давид ее привез в первый раз. Арон сам еще бегал подсматривать, как она утром умывается, глаз не мог оторвать! Да, красавица, но никакой специальности, и сыну только шесть лет. Что она будет делать одна с ребенком, на что жить? Даже подумать страшно. И не с кем посоветоваться. Его собственная жена Вера только реветь может не хуже маленькой Марьяши.

Мама, мамочка, что мне делать?!

Нет, нельзя так психовать. Мамы уже восемь месяцев нет в живых, страшных восемь месяцев. Как он гордился тогда, идиот, что выдержал характер, четыре года не приезжал домой, не познакомил никого с Верой, не сообщил о женитьбе. А ты хоть раз подумал, как маме дались эти четыре года?! В семьдесят лет сама поехала к умному сыночку, да с подарками в обеих руках! По лестнице, пешком, на пятый этаж. Все спешила, все торопилась на Марьяшу глянуть. Только в дверь и успела зайти. И что толку, что они с Верой – два врача? Ничего, ничего не помогло! Ни искусственное дыхание, ни кордиамин. Хотя теперь, наверное, радоваться надо, что она не дожила.

А может быть, жену Давида тоже к Рахели? Затоскует она там. Ничего. Сейчас не до женских нервов. Да, это единственный выход! Забрать обеих женщин с детьми и отвезти в родное местечко, дома и стены помогают! Рахель – настоящая старшая сестра, у нее хватит любви и мужества. Можно и Веру с Марьяшей отправить на лето, а самому перейти на две ставки и все деньги им отправлять. Летом в больнице всегда рук не хватает, никто не станет возражать. Да, решено. Теперь нужно хоть поспать немножко. Хорош он будет завтра на дежурстве!

Что?! Стучат в дверь? Неужели пришла его очередь?! Нет, нельзя так паниковать, они обычно раньше приходят, пока не рассветет. Все-таки открыл не сразу, постоял немного, прислушался, сдерживая озноб. Стук повторился. Очень робкий и тихий стук. Эти наверняка долбят, не стесняясь!

На пороге в тусклом свете коридорной лампочки стояла бледная дрожащая девочка, и он впервые почувствовал свое сердце, которое кувыркнулось от ужаса и упало куда-то в живот. Потому что это была Фанечка, дочка сестры Сони. Фанечка прижимала к груди огромную толстую книгу. Пушкин. Академическое издание. Первый том.