Книга ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции - Игорь Симбирцев

Такое возмездие настигало руководителей первых провинциальных ЧК в разных уголках уже охваченной гражданской распрей страны. Возглавлявший первую Череповецкую губернскую ЧК Таврин в дни прорыва белых к Петрограду в 1919 году направлен на фронт во главе красного полка латышей, был захвачен в бою белыми вместе со всем своим штабом и в плену солдатами Юденича расстрелян. Сменивший первого организатора Екатеринбургской ЧК Ефремова-Финна на этом посту бывший матрос царского линкора «Александр III» Хохряков, бывший одним из главных организаторов расстрела в этом городе царской семьи и лично утопивший в реке известного священника Гермогена, при эвакуации красных из города застрелен из засады неизвестным мстителем. Желая сделать гибель главного екатеринбургского чекиста Хохрякова более героической, во всех энциклопедиях советского времени Павла Хохрякова числили убитым в неравном бою с белочехами при прорыве из окружения у станции Крутиха. При захвате белыми Новониколаевска (ныне Новосибирск) в плен к ним попал не успевший уйти начальник Новониколаевской ЧК Горбань, которого, естественно, уже через несколько дней расстреляли.

Свирепствовавший на Урале начальник Сарапульской ЧК Иван Сидельников, совсем молодой большевик и недавний гимназист, попал в плен к восставшим против власти большевиков рабочим Ижевска. Еще вчера грозный и кровожадный, чекист Сидельников валялся у них в ногах и умолял о пощаде, заверяя, что идей ленинцев не разделяет, служил им только из корысти и собирался затем сбежать с чекистской кассой, но хлебнувшие «прелестей» ЧК за 1918 год ижевские рабочие его все равно расстреляли. Так первым чекистам в провинции пришлось держать ответ за свои деяния первого года советской власти по всей России.

Июльский рубикон

Убийство семьи последнего императора династии Романовых Николая II летом 1918 года и многих его ближних и дальних родственников в том же году стало своеобразным Рубиконом для ленинской власти. После этого пути назад у них не было, после расправы в Екатеринбурге во многом проявилось истинное лицо новой власти и у многих пропали иллюзии. Не случайно после этой акции большевиков и наступление белых стало таким массовым и опасным с притоком новых кадров, решивших отбросить прежние сомнения и встать на путь борьбы с большевизмом. Отчасти после этого и отношение к большевистской власти за рубежом, до того в основном недоуменное и нейтральное, резко изменилось, началась хоть какая-то помощь европейских правительств белым армиям.

В связи с этим расстрел 17 июля 1918 года в подвале особняка купца Ипатьева в Екатеринбурге всей семьи Николая Александровича Романова и нескольких сопровождавших ее до самого трагического финала лиц можно было бы в политическом плане считать ошибкой советской власти и ее ВЧК. Если бы не ощущение, что именно это самой ленинской властью и было задумано для окончательного подрыва мостов за собой к отступлению в преддверии грядущей гражданской бойни.

О ночном расстреле семьи бывшего императора Николая II и последующих расправах с его родственниками по России в последнее время написано очень много, и не стоит нам повторяться. Тот неуклюжий маневр, когда сам расстрел Москва поначалу попыталась списать на инициативу местных уральских большевиков и чекистов, тоже давно изобличен перед историей многими уликами. В том числе и самая главная ссылка этого довольно топорного «алиби» на подход к Екатеринбургу колчаковских войск и возможное освобождение белыми царской фамилии не выдержала со временем критики. И подход белых был не так стремителен, они вошли в город спустя девять дней после расстрела царской семьи, и офицерские заговоры в самом Екатеринбурге оказались чекистской провокацией, да и дорога через Пермь на Москву для вывоза царской семьи в тыл оставалась свободной.

Сейчас факт прямого указания на расправу из Москвы от Ленина и Свердлова не подлежит сомнению, Уральский Совет и екатеринбургские чекисты были только исполнителями этого приказа. Сегодня документально подтверждены и выезды руководителей Уральского Совета Белобородова с Голощекиным в Москву для получения инструкций по этому поводу у Ленина со Свердловым, и их разговоры из Екатеринбурга с Кремлем по прямому проводу прямо накануне расправы. И сами большевистские вожаки в Москве, в первую очередь главный инициатор этой расправы Яков Свердлов, открыто в 1918 году признавали: расстрел царской семьи стал не столько вынужденной мерой перед угрозой подхода к городу белых, и даже не столько приговором-возмездием царю от большевистской власти, сколько символическим Рубиконом, когда пролитой кровью царя и его родных отрезали себе путь и стягивали свои повязанные кровью ряды в разгоревшейся в стране Гражданской войне, в том числе и чекистские ряды.

Факт непосредственной организации расстрела именно местной ЧК тоже неопровержим. Юровский, Никулин, Медведев, Ермаков и все другие главные расстрельщики имели отношение к ЧК и в ипатьевский подвал в ночь 17 июля 1918 года спускались в чекистских кожанках, ставших к 1918 году почти фирменным обмундированием бойцов «карающего меча революции». Участвовавшие в расстреле красноармейцы и латышские стрелки выполняли только вспомогательную роль, добивая штыками раненых и перетаскивая трупы в увозивший их из города грузовик. Все события той ночи подробно изложены самим организатором этой подвальной бойни Юровским. И практически все историки склонны этой «Записке Юровского» верить, поскольку он писал ее не для них, а по просьбе главного ленинского историка партии Петровского для секретного хранения в партийных архивах, а врать ЦК партии пламенный большевик вряд ли бы осмелился. В этой записке один из руководителей Екатеринбургской ЧК Яков Юровский, позднее переведенный в центральный аппарат ВЧК в Москву, даже жалуется на несознательность отдельных товарищей, которые бросились мародерствовать и обыскивать трупы царских дочерей в поисках припрятанных драгоценностей. Сам чекист Юровский был явно из породы дзержинских фанатиков аскетов, он все найденные у мертвых ценности поотбирал и затем по описи сдал в Москве, ему претили, судя по его «Записке Юровского», попытки присвоить эти ценности другими участниками расстрела или желания отдельных несознательных партийцев изнасиловать царских дочерей перед смертью. Обо всем этом он тоже с презрением написал в своей пояснительной записке, которую нашел позднее в партийных архивах историк Гелий Рябов и по которой он искал место захоронения царской семьи. Но какое эта принципиальность Юровского имеет значение для оценки возглавленной им жуткой акции по расстрелу царской семьи? На его могиле на престижном Новодевичьем кладбище в Москве написано «Чекист Юровский» и не написано, что он детоубийца, обрамлявший свою деятельность революционными лозунгами.

Сам глава этой расстрельной команды чекист Яков Юровский еще до революции прошел школу террора, будучи одним из самых деятельных боевиков созданной Свердловым на Урале боевой группы РСДРП. Делегировав своего бывшего подручного с опытом тайных убийств и экспроприаций в ЧК, а затем доверив ему командовать расстрелом царской семьи, Свердлов оказал явное доверие проверенному временем своему подручному. Боевиков этой уральской ячейки «экспроприаторов» из РСДРП вообще охотно брали в ряды ЧК. Среди них была известна целая семья боевиков-большевиков Кадомцевых: три брата и сестра. После 1917 года все они в Красной армии, причем сестра и двое братьев погибли в боях Гражданской войны. А самый младший из братьев, Эразм Кадомцев, оказался в ЧК, позднее входил даже в коллегию союзного ГПУ, после тяжелой болезни переведен Лениным руководить советским Госкино и умер только в 1965 году в ранге пенсионера союзного значения.