Книга Попугай в медвежьей берлоге - Максим Матковский

Потому что всякий благодарный ученик должен превзойти своего учителя. Таков закон. Если ты не станешь лучше своего учителя, то усилия твои были напрасны и ты ни черта не понял.

И опять я встретился с пятым курсом, мы засели в аудитории с низкими потолками на четвертом этаже, можно сказать – на чердаке. Две пары прошли быстро и безболезненно, я предложил перевести текст о нелегких отношениях между Ираном и США, а также по просьбе слушателей расписал на доске арабские слова, имеющие происхождение из фарси. В очередной раз, отклонив предложение бакалавров бахнуть пива в парке, я сбежал по лестнице в гардеробную и, работая локтями, продрался к выдаче одежды. Старушка еле шевелилась, она спала на ходу.

– Дайте зеленую куртку! – крикнул я. – Вон там! Вон она! Нет, не та! Та, что слева!

– Молодой человек, вы здесь не один, тут вообще-то очередь, – упрекнули меня.

Изящным движением руки я извлек из внутреннего кармана пиджака удостоверение ассистента кафедры и, подняв его над головой, словно полицейский жетон, сказал:

– Все в порядке, оставайтесь на своих местах. Я ассистент кафедры!

Интересно, что сейчас делает Королева? Ждет ли она меня? Глупец и трус – вот кто я такой, почему не оставил записку на столе?! Почему испугался и вышвырнул ее?! Подарил ветру, снегу, пропасти и озерам?! Малодушие. Братья и сестры, в решительный час не уподобляйтесь мне и не будьте малодушными, да не дрогнет рука ваша, да не помутится рассудок перед решающим выбором.

Есть у меня одна проблема с курткой – она слишком короткая, из-под нее выглядывает пиджак, и студенты замечают, и мне стыдно, я мысленно обещал им обязательно обзавестись черным пальто.

А теперь домой, домой, домой, быстро домой!

Но вот снова звонит телефон, я спускаюсь к станции метро «Театральная», асфальт затянула тонкая корка льда, я скольжу, балансирую, размахиваю портфельчиком, несколько раз падаю на спину, поднимаюсь и продолжаю бежать. Что, если Королева растает?! О нет, Королева должна быть хладна и молчалива, только бы успеть!

Но вот в который раз звонит телефон, я достаю трубку из брюк и готовлюсь выслушать слова благодарности от дочери Абу Магира. Но на дисплее неизвестный номер: тройки, шестерки, нули, четверки.

– Алло? Кто это?!

– Добрый день, Максим Александрович?

– Бросьте ваши формальности, я очень занят, сразу к делу!

– Нам нужен переводчик, сегодня, через полчаса…

– Откуда у вас мой номер?

– Мне дал его профессор Удов.

– Вы шутите? Это розыгрыш?! Профессор Удов меня ненавидит, он бы меня с радостью придушил.

– Нет-нет, он о вас очень хорошо отзывался. Он сказал – вы лучший в Киеве на сегодняшний день…

– Старый болван вам не соврал.

– Простите?

– Куда ехать?

– Недалеко от станции метро «Вокзальная».

– Полчаса, я не успею…

– Берите такси, я покрою все расходы.

Стало грустно и легко. Так бывает, целыми днями вы маетесь от безделья или бездумно гуляете в парке, и кажется, будто вы никому не нужны, нет дел у вас и нет дел ни у кого для вас. И никто вам не звонит и не пишет, никто не поинтересуется: как вы там? Никто не напишет: приезжайте, вы нам очень нужны, или: мне так скучно без тебя… А потом бах! И юла опять кружится. И вы жалеете, что не ценили свободное время.

Когда такси подъехало к высотке недалеко от Южного вокзала, я набрал клиента. Через минуту из парадного вышел молодой энергичный мужчина лет тридцати в шикарном синем костюме и дал таксисту две салатовые двадцатки.

Мы стали возле парадного и перекурили, затем поднялись на лифте на восьмой этаж, и мужчина впустил меня в просторную квартиру с высокими потолками. Бог знает, сколько комнат было в квартире, но, судя по всему – не меньше пяти. Мы прошли на кухню. Там сидел смуглый араб, он громко разговаривал по телефону, вставал, подходил к балкону и давал указания об отправке какого-то груза.

– Хотите что-нибудь перекусить? – спросил мужчина.

– Нет, спасибо, – ответил я. На столе стояли коробка с восхитительными трюфельными пирожными, чашки с разводами от кофе и пепельница, полная окурков. – Давайте перейдем сразу к делу.

– Отлично, – сказал мужчина. – Меня зовут Михаил. Это – Мустафа. Сегодня у нас много работы, и мы надеемся на вашу помощь.

В кухню вошла длинноногая девица в коротком платье. Она поздоровалась со мной едва заметным кивком и спросила Михаила:

– Вы уже будете работать? Мне уходить?

– Да, – ответил мужчина. – Приходи завтра после обеда.

– Хорошо. – Она поцеловала его в губы и удалилась.

Мустафа спрятал телефон и сел за стол. Мы обменялись рукопожатиями, и он стал проверять уровень моего языка. Потом спросил, где я учился, в каких арабских странах побывал и христианин ли я. Христианином я себя не считал, но: чтобы избежать дополнительных расспросов, ответил, да, я христианин. Мустафа одобрительно закивал и сказал:

– Ты читал Коран? В вашем университете изучают Коран?

– Нет, Коран программой не предусмотрен. Я изучал Коран самостоятельно.

Наконец, мы перешли к делу. Речь шла об оптовых поставках очищенного грецкого ореха в Саудовскую Аравию. Я сразу включился в работу, достал блокнот и стал делать пометки. Мустафу я попросил говорить на литературном языке, так как раньше никогда не слышал диалекта Саудовской Аравии. Он охотно согласился, пояснив, что очень любит разговаривать на фусхе[17]. К счастью, его литературный язык оказался блестящим. Он говорил внятно, правильно расставлял огласовки и не глотал буквы. Потом речь зашла о подсолнечном и кукурузном маслах, стороны озвучили цифры, обсудили цифры и сошлись на том, что поставлять данные масла в Саудовскую Аравию не выгодно ни для кого. Затем говорили о гражданских вертолетах «Строндинг Эйер» и внедорожниках «Вепрь». Суммы все возрастали и возрастали, и, похоже, никого это, кроме меня, не смущало. Однако я, как и подобает профессионалу, смущение свое засунул сами знаете куда.

Работал я практически без проколов, только иногда просил повторять цифры для полной точности. Нельзя ошибаться в цифрах во время перевода, это может дорого обойтись. Есть известная история о том, как переводчик фарси в Иране ошибся на пару нулей и его упрятали за решетку на десять лет. Могут и голову отрезать! Перевод ассоциировался у меня с партией в пинг-понг против невидимки: никогда не знаешь, чего ожидать, легкого навеса, крученого удара или соплю. Цифры – это сопли. Диалект – это сопли.

Просидели мы за столом около трех-четырех часов. Я глянул на время: без пятнадцати семь. Они выкурили по пачке сигарет и выпили пару литров кофе.