Книга Генерал Маргелов - Олег Смыслов

И всё же знакомство получилось: хмурые лица осветили улыбки…

И лишь потом командир пояснил для тех, кто на «бронепоезде»:

— Я понимаю ваше недовольство и уважаю флотские традиции. Но сейчас вопрос стоит так: вы мне нужны живые… А в чёрной форме на фоне белого снега противник не позволит ступить и несколько десятков шагов…

Все всё поняли, малость поворчали и переоделись. Ведь речь шла о тяжёлом боевом походе…

«…Ночью полк собрался на берегу Ладожского озера, в районе посёлка имени Морозова, в месте нового сосредоточения дивизии, — вспоминает участник тех боёв Н. Шувалов. — На подготовку к наступлению даны одни сутки. На следующий день выясняется, что лёд на озере ещё тонок. Он плохо держит людей…

Наступление дивизии задержано на один день. Но и через сутки состояние льда не изменилось.

Наступление вновь отложено, опять на сутки.

Принято решение — орудия всех батарей артполка оставить на берегу. Командиры же батарей пойдут с пехотой и связь со своими батареями будут держать по радио.

Дубенецкому, командиру батареи, в которой находились самые дальнобойные орудия, приказано немедленно с несколькими разведчиками и связистами добраться до Бугровского маяка на южном побережье озера и оттуда вести корректировку огня по побережью».

Однако боевая операция всё срывалась, и каждый новый выход к побережью превращался командиром в проигрыш его штурма. И наверху уже начали сдавать нервы. Оттуда стали сыпаться угрозы расстрела.

Но Маргелов всё ещё пытался решить вопрос по-хорошему:

— У меня приказ наступать после начала схватки пехотных полков с противником. Бросить в атаку одних моряков означает отправить их на верную смерть. Я должен с ними поговорить.

Затем он собрал всех командиров и объяснил сложность ситуации:

— Если вы откажетесь идти в атаку, я вас насильно не поведу, лучше сам пойду под расстрел.

27 ноября 1941 года всё началось… «С наступлением сумерек полк встал на лыжи и, в который уже раз, спустился на лёд Ладоги. Двигаясь вдоль проложенной через озеро дороги, моряки видели провалившиеся автомашины и санные повозки. В повозках как живые стояли запряжённые замёрзшие лошади. На острове Зеленец устроили привал. Боясь потерять внезапность штурма, полк в середине ночи покинул остров и прибыл к намеченному рубежу атаки. Пехотных подразделений не было. Ранним утром поступил приказ снять лыжи и развернуться фронтом вдоль побережья.

Где-то слева от полка должен был располагаться Бугровский маяк. Под ногами моряков глубокий снег, через него кое-где выступали сухие стебли какой-то прибрежной травы. Перед полком простиралось гладкое заснеженное пространство. Стояла звенящая тишина. 1-й батальон располагался в центре атакующего полка. Матрос Орлов находился в нескольких метрах левее капитана Петрищева, а чуть правее его впереди шёл майор Маргелов В. Ф.

По рядам вполголоса пролетела команда:

— Приготовиться к атаке! Гранаты — к бою!

Полк продвигался быстрым шагом, соблюдая полнейшую тишину.

Вдруг Орлов скорее увидел, чем услышал, капитана Петрищева с поднятой правой рукой, держащей автомат, и кричащего:

— За Родину! За Сталина! Вперёд! УРА!

Внезапно капитан упал, сражённый автоматной очередью. В сознании Орлова промелькнула мысль: «Надо было ещё ближе подойти. Рано бросились в атаку». Но лавина моряков, сбросив несвойственную им форму и оставшись в родных чёрных бушлатах, в тельняшках, сбросив каски и надев запрятанные бескозырки, в полный рост рванулась чёрной волной на позиции врага с криками:

— УРА! Полундра! За Родину! За Сталина!

Бежали. Падали. Вставали и опять падали. Ползли. Только вперёд! Не было такой силы, которая остановила бы наступательный порыв «братишек». Всё вокруг стонало от разрывов. Откуда-то справа с характерным свистом пролетели и разорвались с большим интервалом позади наступающих несколько одиночных снарядов. Тут же на наступающих посыпались мины. Несмотря на шквал миномётного и пулемётного огня, полк упорно продвигался вперёд. Раненые оставались в строю. Немцы, в панике выбегая из землянок, вели беспорядочную автоматную стрельбу…

Прошёл слух, что в начале атаки тяжело ранен командир полка, позже стало известно, что его на волокуше отвезли на баржу, вмёрзшую в озеро недалеко от берега.

А бой продолжался…»

Про этот бой корреспондент газеты запишет со слов адъютанта командира: «В ноябре 1941 года по приказу командующего фронтом был сформирован лыжный полк из моряков, перед которыми была поставлена задача прорвать окружение, в котором на Ладоге, в районе посёлка Липки, оказалась одна из наших частей… Лыжный десант выбил фашистов с их позиций с ходу, однако развить наступление из-за того, что не подоспело подкрепление, не смог, чем воспользовались, подтянув к полю боя танки, артиллерию и авиацию, фашисты. Немногим удалось уцелеть в том сражении. На волосок от смерти был раненый разрывной пулей и истекающий кровью Бабочкин…»

Что и говорить, если полк Маргелова был брошен в бой по приказу вышестоящего командира без артиллерийской поддержки и поддержки обещанной пехоты. Не были разведаны и силы противника. Следовательно, от смелой атаки мощного оборонительного рубежа противника, с артиллерией, пулемётами, проволочными заграждениями и минными полями, осталась не более чем горстка бойцов…

Самого командира, израненного и превозмогающего нестерпимую боль, тащили из самого пекла на волокуше двое моряков.

На показательный суд военного трибунала над командованием 80-й стрелковой дивизии Маргелова доставят буквально на костылях. В забитом до отказа помещении он попытается что-то понять ещё раз для себя, вглядываясь в лица командира и комиссара дивизии. А после вынесения смертного приговора они оба подойдут к нему, попросят прощения и напоследок поцелуют.

К слову, в 1957 году командира 80-й стрелковой дивизии Ивана Михайловича Фролова и комиссара дивизии Константина Дмитриевича Иванова реабилитируют. «Приговор военного трибунала Ленинградского фронта от 2-го декабря 1941 года в отношении Фролова Ивана Михайловича и Иванова Константина Дмитриевича отменить и дело о них прекратить за отсутствием состава преступления», — говорится в определении Военной коллегии Верховного суда СССР.

Вот что пишет по этому поводу С. Глезеров: «…дело состояло в следующем: командир 80-й стрелковой дивизии Иван Михайлович Фролов и комиссар этой дивизии Константин Дмитриевич Иванов отказались выполнить приказ по прорыву блокады на одном из участков Ленинградского фронта, полученный 21 ноября 1941 года. Как отмечает историк Виктор Кунтарёв, «это был небывалый случай на Ленинградском фронте». Действительно, отказ комдива выполнить полученный сверху боевой приказ — событие из ряда вон выходящее. Чтобы пойти на такой шаг, надо было иметь более чем веские основания. Как же такое могло произойти? Чтобы понять это, необходимо из ноября 1941-го вернуться на несколько месяцев назад. ВЫПОЛНИМА ЛИ ЗАДАЧА? Фролов и Иванов командовали 80-й дивизией с самого начала её существования. Она была сформирована в июле 1941 года из ополченцев Володарского (ныне Невского) района Ленинграда, поэтому её часто называли «Володарской», а официально она первоначально звалась «1-я гвардейская стрелковая дивизия народного ополчения». В бой она вступила 12 июля 1941 года под Волосово. Затем были тяжёлые, ожесточённые бои под Ленинградом, в ходе которых дивизия оказалась прижатой к Финскому заливу — на Ораниенбаумском «пятачке». Отсюда дивизию в ноябре перебросили на кораблях в Ленинград, а затем пешком отправили на западный берег Ладожского озера. Марш был очень тяжёлым — за пять дней, с 19 по 24 ноября, дивизия сменила четыре района сосредоточения, в результате чего люди были совершенно измотаны, а от недостатка фуража начался падёж лошадей. Горючее также было на исходе. Именно в таком состоянии дивизия и получила приказ о наступлении — как это часто бывало, срочном и слабо подготовленном».