Книга Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов

Беловолосый выкрикивал свой вызов по-тохарски, и в восточной части городища его поняли лишь Ардагаст, Ларишка и кушаны. Тохарка решительно произнесла:

— Если воины Лунг-отыра не выстояли, то из всех нас сразиться с ним могу лишь я. — И тихо добавила: — А если я... не справлюсь, отступайте с городища и выманите в степь его и гуннов. Только тогда и сражайтесь, слышишь, Ардагаст!

Тут из-за валов донёсся бычий рёв. Карабуга или сам Чёрный Бык — Махиша?

— Городище отдавать им нельзя. Неизвестно, какие мерзкие обряды они успеют совершить до восхода, — сказал Ардагаст.

— Значит, остаётся одно: мне — победить Злого Царя, а вам, мужчинам, — не мешать мне, — усмехнулась Ларишка и погнала коня к проходу во внутреннем валу.

Манжары, кушаны и росы поскакали следом и так спешили, что в узком проходе между поперечным и внутренним валами устроили давку. Ардагаст с трудом навёл порядок. Когда же он первым влетел в ворота внутреннего города, то увидел такое, что едва не забыл о мировых силах и о своём месте в их схватке. Ларишка лежала на земле недалеко от священного круга. Её ноги были придавлены телами двух упавших друг на друга коней. А над ней стоял на своей колеснице царь тохар с занесённым для удара пылающим копьём.

— Воин Солнца! Ты не отстоишь Аркаима. Это моя ночь, ночь Лунного Царя! Я убью твою женщину и твоих воинов, недостойных зваться тохарами.

Лицо живого мертвеца, такое же бледное, как озарявшая его луна, светилось жестокой радостью убийцы. Ещё миг — и росич бросился бы на помощь жене. Его остановил отчаянный, пронзительный крик Ларишки:

— Ардагаст! Не смей!

Да! Если он или любой из солнечных воинов сейчас схватится со Злым Царём или с гуннами, вокруг городища забушует огненный вихрь. И ринется четырьмя языками, неся гибель целым странам. И в битве за Аркаим победит Разрушитель. Да вот и он (или его раб-колдун?)! Стоит у входа, ревёт на всё городище, мотает чёрной рогатой головой... Росич оглянулся по сторонам. Лунг-отыра не было видно. Его воины бились с гуннами, но ни один не решался поднять руку на Беловолосого.

Время для росича словно замедлило свой бег. Жестом он остановил своих всадников и, оцепенев, смотрел, как пошло вниз огненное копьё-молния. И тут другая, серая молния ударила снизу наперерез первой. Описав дугу, кривой меч Ларишки врезался в древко, отбивая удар. Пылающая бронза с грохотом ударила в землю рядом с тохаркой. Ещё одно быстрое движение руки — и древко треснуло, а царь тохар упал с колесницы, потеряв равновесие. Он тут же вскочил на ноги, выхватил из-за пояса боевой топор, взмахнул им... Но Ларишка, опершись на левую руку, ловко отбила два его удара, ухитрившись не коснуться клинком грозно светившегося серого камня. В левой руке Злого Царя сверкнул огнём бронзовый кинжал.

— Злой отыр, ты разучился убивать мужчин!

Беловолосый, узнав этот голос, вздрогнул и обернулся. В следующий миг копьё, брошенное сильной, уверенной рукой, пронзило его грудь. Древко копья было не из осины, но сила удара повалила неупокоенного царя на спину. Он ухватился руками за копьё, пытаясь вырвать его из груди. Но не успел. Блеснула махайра Ларишки, и беловолосая голова покатилась по мокрой траве. А Лунг-отыр уже подбежал к тохарке, рывком отбросил обе конские туши, помог встать на ноги и вдруг порывисто прижал её к себе. Ларишка мягко высвободилась и побежала к Ардагасту, который, с трудом стряхнув оцепенение, бросился навстречу ей.

Первым побуждением чёрного быка было броситься на манжара и тохарку, поднять их на рога, истоптать копытами в кровавое месиво. Но человек тут же обуздал зверя. Цари-мертвецы сгинули, и ничья смерть уже не могла придать огненному вихрю, если бы он и возник, нужную силу. Магический опыт не удался, и нужно было думать о том, чтобы унести ноги, одному или вместе с гуннами.

Обладай Бейбарс философским спокойствием даоса, он увёл бы своих воинов, чтобы не сражаться рядом с манжарами и росами неведомо за что — ведь он уже знал, что и второй неупокоенный царь погиб. Но именно это и привело Бейбарса в дикую ярость. Ему, второму после Сына Бога победителю стольких племён, зашедшему на запад дальше всех гуннских джигитов, не дано стать Великим Воином и обрести силу богов? Слушать насмешливые песни о Бейбарсе, сражавшемся за пустое городище? И всё из-за степного бродяги, зовущего себя царевичем! Отомстить, погибнуть вместе с войском, но отомстить виновнику своего позора!

С неистовым, звериным рычанием Бейбарс погнал коня прямо на Ардагаста. Сейчас вождь гуннов и впрямь напоминал барса, шкура которого развевалась у него за спиной, — раненого, обезумевшего от боли зверя. Росич мигом вскочил в седло, но биться ему на этот раз не пришлось. На пути у разъярённого гунна встал Лунг-отыр, пеший, с мечом и секирой в руках. Отбив мечом клинок Бейбарса, он подрубил секирой ногу его коню. Гуннский вождь свалился наземь, но тут же вскочил и бросился на отыра. Тот мечом и топором, словно клещами, схватил меч гунна и вывернул у него из рук. Забыв всякую осторожность, Бейбарс метнулся к отыру с кинжалом, но клинок манжара вонзился ему в горло, и Бейбарс, так и не ставший Потрясателем Мира, с хрипом рухнул в густую траву. Рядом с ним рассыпались в прах тела Злого Царя и его коней. Лунг-отыр ещё раз взмахнул мечом и высоко поднял за косы голову Бейбарса.

— Вот что бывает с тем, кто Лунг-отыра и его племя предаёт, его городок жжёт, его святилище грабит!

Битва как-то сама собой стихла. Потерявшие вождя гунны теснились к валу. Воины Лунг-отыра устали, а въезжавшие во внутренний город воины Зорни и росы не торопились вступать в бой. Манжарские стрелки с луками наготове встали на внутреннем валу. Ардагаст выехал на священную площадь, поднял руку.

— Ну, кто ещё хочет сражаться за священный город Аркаим? Тут есть кому его встретить, какому бы богу он ни молился. — Он обвёл взглядом смущённо молчавших воинов. — Вам что, всей степи мало, всего леса? Великая зима и великий потоп здесь уже были — до сих пор города пустые стоят, а вы чуть не устроили великий пожар — чтобы ни одного стойбища не осталось, ни одного городка.

— Здесь всегда шла война. Наши предки всегда воевали и помогали нам воевать, — сказал Распараган, и воины согласно закивали.

— Ваши предки что, все были такие, как этот? — Ардагаст указал на кости Злого Царя. — Вас ссорили два мертвеца! Мёртвым никого не жалко и ничего не страшно, у них здесь только могилы, а у нас, живых, весь этот мир! А таким мертвецам, которым в могиле не лежится, у венедов, племени моего отца, не молятся, а выкапывают из земли, да колом осиновым, да в огонь, да в болото к чертям!

— Ты, царь росов, сказал: мы всегда воевали, — задумчиво произнёс Зорни-отыр. — Нет, не всегда! А торговали всегда, даже в голодный год. У нас как-то хлеб не уродил, скот подыхал, я хотел уже в набег идти, а ты много скота пригнал на пушнину менять. И купцы с юга приходят тогда, когда у нас мир.

— Это все гунны. Всех перессорили, всех ограбили. Злые духи сюда их привели! — сказал кто-то, и воины дружно зашумели: обвинять других всегда легче, чем себя.