Книга Пегас - Даниэла Стил

Они вышли из столовой, и Николас повел нового знакомого на нижнюю палубу. Аравийцы выглядели испуганными, однако крепко держались на ногах. Нина, безусловно, отчаянно страдала, но тоже пока стояла. Плуто оставался в той же позе, что и раньше – лежа на полу на прежнем месте. Он горестно взглянул на хозяина и безнадежно опустил великолепную голову.

– Господи, что за красота! – изумленно воскликнул Богарт. – Какого он роста?

– Чуть больше шестнадцати ладоней. Для липициана немало.

– В жизни не видел ничего прекраснее, – восхищенно выдохнул американец. – Просто невероятно. – Даже в столь плачевном состоянии Плуто производил неизгладимое впечатление. – Вы просто обязаны его спасти.

– Да, но каким образом? – испуганно спросил Николас. Казалось, жеребец тает на глазах. Неужели придется сообщить Алексу, что лучший, самый любимый из его питомцев даже не доехал до Нью-Йорка?

– Увы, сделать ничего нельзя. Остается только надеяться и молиться, что конь все-таки найдет силы пережить испытание. Он молод. Если захочет, выдержит.

Богарт Томпсон постоял еще немного, а потом ушел к себе, чтобы проведать страдавшую от качки жену. Николас провел с лошадьми весь день. Стюарды обещали присмотреть за мальчиками; к тому же Тобиас и сам мог прекрасно развлечь Лукаса. Через некоторое время шторм немного утих, однако Плуто слабел на глазах, не шевелился и почти не реагировал на разговоры и поглаживания.

К вечеру Николас впал в отчаяние. Уже не оставалось сомнений, что жеребец не справится с болезнью и жить ему осталось несколько часов, не больше. Лежа он не мог ни есть, ни пить. Николас достаточно знал лошадей, чтобы понять: конец близок. В какой-то момент он даже подумал, что пришла пора взять пистолет и прекратить страдания несчастного животного, однако решиться все-таки не смог. Он продолжал безвольно сидеть рядом, бормоча бессвязные слова, гладя безвольно поникшую голову и заливаясь слезами. Сердце разрывалось от нестерпимой боли.

И вот, наконец, он лег рядом с Плуто – голова к голове – крепко его обнял и принялся умолять остаться в живых.

– Знаю, что тебе мои слова покажутся глупыми. Ты заслуживаешь лучшей доли, чем работа в цирке, но мне ты необходим ради сыновей. Без тебя мы во Флориде не нужны, и мне нечем будет кормить Тобиаса и Лукаса. Если не приедешь в цирк вместе с нами, будет очень плохо. Клянусь вечно о тебе заботиться, ведь я обязан тебе всей жизнью. От тебя зависит благополучие моих мальчиков. Умоляю, только не умирай… пожалуйста… ты нужен нам больше всего на свете… сделаю для тебя все, что смогу. Обещаю. – Слезы текли по лицу и капали на пол.

Шторм неожиданно стих. Качка полностью прекратилась. Словно тоже это заметив, Плуто слегка приподнял голову, внимательно посмотрел на хозяина и едва заметно кивнул. Потом устрашающе вздрогнул, заржал и с огромным усилием поднялся на слабых, дрожащих ногах. Николас смотрел зачарованно, не веря собственным глазам. Плуто встал! Теперь он сможет есть и пить, а значит, не умрет! Великолепный липициан поверил новому хозяину, принял решение и совершил подвиг.

Николас обнял коня, прижался щекой к голове и зарыдал в голос. Ни разу в жизни он не испытывал благодарности столь глубокой. Смерть главного героя по пути во Флориду нанесла бы самый жестокий удар из всех, что посылала судьба. И вот Плуто возвращается! Николас предложил воды; конь благодарно взглянул и начал жадно пить. Потом повернулся и посмотрел на остальных. Нина радостно заржала в своем стойле, приветствуя друга. Николас провел в контейнере еще час, чтобы убедиться, что Плуто не ляжет снова. К счастью, он с аппетитом ел и выглядел заметно лучше.

Фон Бинген сразу отправился разыскивать Богарта, но на палубе не нашел и постучал в дверь каюты. Томпсон открыл, удивился и сказал, что ухаживал за женой.

– Как он? – мрачно спросил американец, не сомневаясь, что попутчик пришел, чтобы сообщить о гибели липициана. Надежды на спасение не оставалось: жеребец лежал слишком долго.

– Встал, – с широкой улыбкой ответил Николас, и Томпсон остолбенел от изумления.

– Не могу поверить. Когда я его видел, он доживал последние часы. – Николас согласно кивнул. – Как вам удалось его поднять?

– Разговаривал. Умолял встать, и в конце концов он согласился. – Радость и облегчение захлестывали и кружили голову.

– Значит, вы лучше меня. В прошлом году мне так и не удалось поднять свою кобылу, что бы я ни делал. Трижды приглашал ветеринара, и все-таки ничего не помогло. Правда, должен признаться, что не умолял ее подняться. – Он рассмеялся. – Что ж, поздравляю. Молодец! – Он похлопал Николаса по плечу. – После обеда выпьем за его здоровье, отпразднуем победу.

– Спасибо. Просто хотел, чтобы вы знали. – Николас надеялся встретить за обедом Моник. С тех пор как Плуто лег, он думал только о его здоровье и ни разу ее не видел. Она же продолжала проявлять настойчивый интерес и даже прислала в каюту бутылку шампанского с запиской, в которой признавалась, что соскучилась. Очаровательная француженка очень старалась и в более подходящее время давно бы преуспела. Но сейчас события разворачивались таким образом, что было попросту не до нее.

В свою каюту Николас вошел сияющим. Плуто вернулся к жизни, а значит, спас хозяина и двух его сыновей. На горизонте забрезжила надежда.

Глава 6

До последнего дня морского путешествия Николас не спускал глаз с Плуто и других лошадей: все чувствовали себя прекрасно, а липициан выглядел даже сильнее, чем прежде, твердо держался на ногах, с аппетитом ел и пил. После болезни он особенно привязался к новому хозяину и всякий раз, когда Николас входил в контейнер, встречал его приветственным ржанием. Казалось, что теперь он понимает собственное значение и знает, чего от него ждут. Сам же Николас чувствовал, что приобрел верного друга.

Дневные часы он проводил с сыновьями: играл в шаффлборд, купался, стрелял по тарелочкам вместе с Тобиасом и с ним же гулял по палубе. С тех пор как Плуто поднялся, вечера проходили в обществе Моник. Прекрасная пара танцевала едва ли не до рассвета, неизменно восхищая всех присутствующих, и вообще замечательно проводила время. Танго в исполнении Николаса и Моник превратилось в достопримечательность парохода; они сногсшибательно смотрелись вместе. Француженка обладала врожденной артистичностью, обожала внимание публики, а рядом с красивым элегантным мужчиной чувствовала себя особенно уверенно. И вот наконец в последнюю ночь, проводив даму до каюты, он ее поцеловал. Пара лишних бокалов шампанского за здоровье Плуто помешала противостоять очарованию Моник и романтическому свету полной луны – тяжелой и поразительно яркой в темном ноябрьском небе. На следующий день пароход прибывал в Нью-Йорк.

– Когда собираетесь вернуться в Германию? – шепотом спросила Моник после второго поцелуя. Ей очень хотелось встретиться снова и продолжить морские радости.

– Не собираюсь, – спокойно ответил Николас, и она взглянула с удивлением.

– А я думала, что вы едете ненадолго, чтобы где-то показать лошадей.