Книга Исполнитель - Сергей Горбатых

Мальцева разбудили громкие удары в дверь коммунальной квартиры, а затем чьи‑то голоса и топот сапог. Он вскочил со своего сундука. В окне по‑прежнему стояла серость белой ночи, а ходики показывали четыре часа. Надев, что было под рукой, Саша выскочил в коридор. Он был полон народа. Жильцы с заспанными лицами и военные в форме НКВД. Мальцев, вежливо отталкивая всех, протиснулся вперёд. Через открытую дверь он увидел белое, как мел, лицо Софьи Павловны. Рядом с ней стояла его мать. По её щекам скатывались слёзы.

– Так, граждане, все по своим квартирам! Нам необходимы два понятых! – громко объявил высокий мужчина с двумя кубиками на петлицах и ткнул указательным пальцем в мать Юрия Ивашкина и Глафиру Фёдоровну, старую одинокую женщину, которая жила в небольшой комнатёнке в конце коридора, являвшейся раньше чуланом. – Вы и Вы, остаётесь! Проходите в квартиру! А остальные – покиньте коридор. Не мешайте работать сотрудникам органов…

Все в одно мгновение спрятались по своим комнатам.

– Сашуля, валерьянки мне! – простонала Зинаида Ивановна, едва войдя в комнату.

Через два часа снова послышались голоса, топот сапог. Громко хлопнула входная дверь… И всё стихло.

– Ушли! – прошептал Мальцев и вышел в коридор. Дверь комнаты Софьи Павловны была оклеена бумажными лентами с гербовыми печатями.

– Опечатали! Ну и дела, мать твою! – присвистнул старший Щёчкин, выглянувший из своей комнаты.

Целый день все жильцы коммунальной квартиры, за исключением Мальцевых, обсуждали арест Софьи Павловны.

– Сашуля, я передачку сейчас для Софьи Павловны соберу, а часов в двенадцать ночи пойду на Литейный, 4. Может, к утру и примут её. Ты со мной? – тихо сказала Зинаида Ивановна.

Саша неопределённо пожал плечами.

– Ну, я поняла, что нет. Поступай, как хочешь, сынок. Только жить надо по совести, а не по разуму, как ты! – резко упрекнула она Сашу.

Александр промолчал. Его уже с давних пор мучил конфликт между его совестью и разумом, терзавший его душу и не дававший жить спокойно.

Этот день он провёл дома, старясь прийти в себя после шока, полученного от ареста Софьи Павловны.

Вечером вернулась мама с передачей.

– Не взяли! – коротко объяснила она и больше не сказала ни слова.

Через неделю в коммунальной квартире появился управдом с четырьмя крепкими мужиками и милиционер. Комната Софьи Павловны была открыты и из неё стали выносить всю мебель. Оставили только несколько стопок книг. А через месяц ордер на вселение в эту комнату получила многодетная семья Щёчкиных, которые добились права на расширение своей жилплощади. Младшие Щёчкины стали радостно вырывать листы из книг, оставшихся от Софьи Павловны, и мастерить из них бумажных голубей.

Александр начал учёбу на втором курсе. Новые предметы, общественная нагрузка – всё это снова поглотило его. Уходил Мальцев очень рано, а возвращался около девяти часов вечера или ещё позже. Вскоре он успешно сдал экзамены в автоклубе Осоавиахима. От вождения автомобиля он получал истинное наслаждение. Устранение поломок или "копание" в двигателе Александр воспринимал как обязанность, которую необходимо выполнить. Теперь он записался на курсы санитарной обороны.

За неделю до его дня рождения Зинаида Ивановна сообщила своему сыну горькую новость:

– Носила сегодня передачку для Софьи Павловны… Не приняли. Объяснили, что два дня назад она была осуждена по 58 статье. Сказал даже, по какой‑то части, но у меня сразу в голове помутнение наступило… Я и забыла часть‑то эту… Десять лет лагерей без права переписки…

У Саши от этой новости больно резануло в груди. В глубине своей души он всё‑таки надеялся, что арест Софьи Павловны – это недоразумение… Но оказалось, что… У юноши неожиданно резко заболела голова. Боль была настолько сильной, что он, схватившись руками за виски, медленно стал садиться на пол.

– Сашуля!!! Что с тобой?! – не на шутку испугалась Зинаида Ивановна. – На, сыночек, воды выпей! Я тебе сейчас пустырничка принесу.

Боль исчезла так же неожиданно, как и появилась. Потом весь вечер Александр лежал на сундуке и слушал, как мама беспрерывно сморкается в носовой платок и, не останавливаясь, шепчет:

– Что же это в стране твориться? Как это все люди зверьми какими‑то стали?! Все враги вокруг! Нет Владимира Ильича, рано умер! А эти, что делают! Всех хороших людей хотят извести…

У Тони родители уехали в Москву, и девушка снова организовала вечеринку. Были приглашены и Егор с Александром. В этот раз людей было меньше, и все вели себя гораздо раскованнее. Тоня, нисколько не стыдясь, сама затащила Сашу в угол на кресло и, сев ему на колени, стала жадно целовать. Александр сначала оторопел. Ведь он никогда ещё в жизни не целовался! Ну, а потом он уже не мог оторвать своих губ и рук от горячего тела девушки.

– Эх ты, учёный! – жарко шептала Тоня. – Сколько же времени мы потеряли из‑за тебя! Ушёл прошлый раз, мне ничего не сказав. И в институте разговаривал только официально! Сухарь ты чёрствый…

В это вечер Мальцев, не выпив ни глотка спиртного, был пьян. Он был на седьмом небе от счастья.

– Оказывается, кроме книг, учёбы и общественных нагрузок, существует ещё и другая жизнь. Прекрасная, наполненная нежностью и страстью… – думал он, вспоминая о Тоне.

Перед прощанием они с ней договорились пойти в кино в следующую субботу вечером.

Родители Тони не вернулись из Москвы, Они были арестованы прямо у поезда на Ленинградском вокзале. Тоня, бросив всё, уехала в столицу.

С Егором у Мальцева были очень хорошие отношения. Ивушкин по‑прежнему занимался с Александром, но уже реже.

К весне Зинаиде Ивановне стало совсем плохо. Саша почти каждый день вызывал "Скорую помощь" и пропускал занятия, ухаживая за мамой.

– Парень, – однажды сказал ему доктор при выходе из их комнаты. – Твоей матушке срочно необходимо санаторное лечение! Кроме этого, она вообще не должна работать! И питание: абрикосы, виноград, апельсины, телятина, отварная курица.

– Что же делать? – стал отчаянно думать Александр после ухода врача. – Где же взять деньги на эту роскошь? Надо срочно продать что‑то ценное! Завтра быстро сдам зачёт по философии и начну заниматься добыванием денег.

Зачёт Мальцев сдал первым и хотел быстро бежать домой. Но в это время его, некстати, срочно вызвал декан факультета.

– Мальцев! Немедленно, прямо сейчас, пишите свой доклад! Вы будете представлять наш институт на городской студенческой конференции Ленинграда. Это распоряжение ректора!

– Извините, я могу это сделать завтра? – робко спросил Александр.

– Ни в коем случае! Я должен просмотреть ваш доклад, а затем направить ректору института для согласования.

Саша вернулся домой около четырёх часов дня. В коридоре стояла толпа людей. Увидев вошедшего Мальцева, все расступились, давая ему пройти и при этом избегая смотреть ему в глаза. У двери их комнаты стоял милиционер и что‑то записывал в свой блокнот. Подняв глаза, он недовольно поинтересовался: