Книга Сердечная терапия - Мила Иванцова

Александра и Вадим уселись на стулья-кресла с белыми деревянными спинками и подлокотниками, свет в зале погас и сконцентрировался на сцене с большим черным роялем. Женщина-конферансье объявила выступление пианиста и скрылась за портьерой. Через мгновение появился пожилой седой мужчина в очках, поклонился слушателям и сел за инструмент. Он поднял руки над клавишами и замер. Александра вдруг остро ощутила этот миг – миг между «до» и «после». Она выпрямила спину, сложила руки поверх небольшой сумочки, которая лежала на коленях. На мгновение она ощутила неловкость из-за отсутствия длинных ногтей и элегантного маникюра, хотя накануне вечером в детсаду она сделала его сама, как умела. Женщина сложила пальцы так, чтобы ногтей не было видно, и спрятала ноги под стул. Она давно не надевала зимой юбку до колена, а сегодня решилась, хотя мороз и хватал за ноги. И наконец-то снова понадобились ее единственные сапоги на высоком каблуке. Все эти мысли пронеслись одна за другой в голове смущенной женщины, но уже через минуту она забыла об условностях – она слилась с музыкой, которая вылетала из большого черного рояля благодаря умелым пальцам седого пианиста.

К сожалению, с ее места не были видны пальцы музыканта, только его голова и плечи. Из-за невозможности следить за процессом рождения звуков Александра хотела закрыть глаза, чтобы ничто не мешало слушать, но подумала, что это не слишком прилично – сидеть, словно ты спишь, и взгляд ее стал бродить по элементам отделки старинного зала. Музыка была легкой, лирической, порой даже игривой, и тогда Александра улыбалась. Впереди белые колонны поддерживали балкон, трубы органа поднимались выше балкона, куда-то чуть ли не под крышу. Лепные цветы нежных оттенков украшали стены и потолок, а огромные хрустальные люстры зависли над головами слушателей… Александра, скосив глаза, посмотрела на Вадима. Тот неподвижно сидел рядом с закрытыми глазами и сплетенными под грудью руками.

«Что я здесь делаю, среди меломанов, рядом с этим человеком, на концерте классической музыки в сердце Киева?» – подумала женщина, вздохнула и тоже закрыла глаза. Звуки музыки вызвали воспоминания о не столь уж давних временах, когда они еще были все вместе там, на родине. Стася была маленькой, они выезжали с соседями на шашлыки к реке, дети купались, играли в догонялки, Стася порхала над травой, как невесомая бабочка… О, какой беспечной и радостной казалась тогда жизнь, несмотря на все ее будничные трудности!

Внезапно музыка оборвалась, а после паузы зазвучала вновь, но уже в другой тональности, в другом настроении – что-то тревожное ощущалось в знакомой уже мелодии, нарастало, беспокоило душу, несло в себе что-то темное и опасное. Александра напряглась, крепко сжала руки. Она, не открывая глаз, хмурилась, и перед ее внутренним взором прокручивался теперь не фильм о беззаботной жизни, а слайд-шоу о временах совсем других.

Большой суетливый город.

Чужая дешевая квартира в спальном районе.

Контора строительной компании.

Незнакомые, неискренне улыбающиеся люди.

Инвестировать в новостройку «на уровне котлована».

Выгоднее, чем покупать уже готовое жилье. Подождать.

Телеэкран. Новости. Крах застройщика.

Удивление, растерянность в глазах мужа.

Двери, двери и снова двери кабинетов учреждений.

Бумаги. Отказы. Отписки. Обещания.

Бутылки из-под дешевого вина за батареей, в тумбочке для обуви.

Тупые, равнодушные, с красными прожилками и тяжелыми веками глаза мужа.

Стасины тихие ночные слезы: «Мамочка, почему папа так?»

Участковый милиционер, молодой, еще не привыкший к такой работе.

Его глаза, как у почтальона военного времени, принесшего плохую весть.

Инвестировать в новостройку «на уровне котлована».

Выгоднее, чем покупать уже готовое жилье. Подождать.

Морг судебно-медицинской экспертизы где-то возле Бабьего Яра.

Кладбище на окраине родного города.

Отчаяние. Пустота.

Музыка раздирала душу. Сколько могла, Александра сдерживала слезы, которые по-предательски подступали к глазам и, плотно зажатые там веками, частично просачивались в нос. Эмоции сдавили горло, внутренние рыдания нарушили ритм дыхания, но так и не вырвались наружу. Женщина сидела тихо и прилагала немалые усилия, чтобы едва знакомый мужчина, сидевший рядом, не заметил того, что с ней происходило. Но в какой-то момент пришлось таки шмыгнуть носом, а потом слезы сами покатились по щекам. Александра медленно наклонила голову, надеясь, что так ее состояние будет не очень заметным, даже если Вадим вдруг откроет глаза и посмотрит на нее.

Звуки бесновались, отражались от стен, колонн и потолка, множились, запутавшись в хрустальных люстрах, падали на слушателей и ударяли в болезненные места. Но вот они стали более спокойными, вновь слились в неубиваемую гармониию, а отголоски грозы постепенно растворились в солнечных лирических нотах. Однако плотина женской выдержки была снесена, слезы неудержимо катились по щекам Александры и капали ей на руки, на сумку. Вдруг она почувствовала, что теплая мужская рука накрыла ее крепко сжатые в кулаки руки.

Через несколько минут музыка стихла. Раздались аплодисменты. Александра открыла глаза. Вадим тоже аплодировал. Женщина резким движением обеими ладонями вытерла слезы, шмыгнула носом и присоединилась к традиционному приветствию пианиста. Это был успех. Седой мужчина стоял, держась левой рукой за край инструмента, а правую приложив к груди, и время от времени кланялся публике. До сцены было недалеко, и Александра с удивлением увидела, что глаза его за очками тоже были заплаканными, а щеки влажными.

Объявили антракт. Публика прогуливалась, разглядывая интерьер, кое-кто даже фотографировался на память о посещении такого старинного здания и замечательном концерте. Многие двинулись в буфет, а Александра стояла у своего места, прятала глаза и старалась успокоить дыхание. Что это на нее нашло – рыдать на людях, да еще в таком заведении? Это все музыка, она взбудоражила душу.

– Может, пойдем в буфет? Вы успели что-нибудь съесть после работы? – спросил Вадим.

– Нет. Не знаю. Не хочется ничего. Извините… Что-то на меня нашло. Так неловко… – Александра подняла взгляд на Вадима, глубоко вздохнула и снова взялась рассматривать органные трубы.

– Слушайте, а может… Если вы не против, конечно…

– Что? – Женщина встревоженно посмотрела в глаза этому малознакомому мужчине, который вдруг стал свидетелем ее неуместной слабости.

– Давайте сбежим отсюда! Во второй части концерта будет другой исполнитель, не знаю, кто такой. Я вообще-то не большой любитель. А билеты мне дал этот самый маэстро. – Вадим указал рукой на сцену. – Собственно… Я в прошлом месяце оперировал его маленькую внучку – врожденный порок сердца. Все закончилось хорошо, ребенок в порядке. Вот он и пригласил…

– Господи! Так вот почему…