Книга Ключ - Наталья Болдырева

— Ну, всё! — А вот теперь она, кажется, разозлилась. — Я ухожу, слышишь? — И она скользнула в провал винтовой лестницы, мигом скрывшись с глаз.

Я обернулся. Ктран рисовал всё так же: рука летала над листом, не касаясь его, штрихи ложились широко и рвано.

— Подожди, — бросил он, чувствуя мой взгляд.

Я несмело пошёл к краю. Нельзя было сказать, чтоб я боялся высоты, но дерево раскачивалось едва ощутимо и тем существенно отличалось от привычных мне скал. При первой же возможности я уцепился за ветку и оглядывал окрестности уже крепко держась.

Лес волнами простирался во все стороны, на сколько хватал глаз. Чуть впереди и справа угадывалась свободная просека тракта… или, может быть, реки: слишком уж круто были заложены петли. Можно было угадать несколько просторных полян поблизости — готов был поклясться, там стояли дома-входы.

Солнце шло на закат. Второй день… Или третий? Я испугался вдруг, хлопнул себя по отсутствовавшим карманам отсутствовавшей куртки, запоздало вспомнил, что блокнот достался Вадимиру. Поднялась досада, погасившая панику. Блокнот мне нравился. В память о нём в заднем кармане джинсов завалялся огрызок карандаша. Я сосредоточился и сосчитал: вечер третьего дня — не много, казалось бы…

— Так ты идёшь? — Художник стоял у отверстия в полу и смотрел заинтересованно, моя пантомима его заинтриговала. Рисунок, свёрнутый в трубочку, едва заметно стукал о бедро — ктран проявлял нетерпение.

— Да, конечно.

Обратно я шагнул уже уверенно, ни за что не держась. Лист пропустил меня вперёд, сам скользнул следом, дальше мы шли бок о бок, благо коридор был широк, а навстречу нам никто не попадался.

— Рокти — твоя сестра?

— Мы двойняшки, — Лист шагнул чуть шире, ушёл вперёд. То ли показывать дорогу на поворотах, то ли избегал разговора.

— Совет — это совет Старейших? — Я не отставал.

— Конечно. — Снова заинтересованный взгляд искоса. — Другого совета нет. И прибавь шагу, до заката осталось не так уж много времени.

Думаю, я верно расценил это предложение и заткнулся. Миновав ещё пару поворотов, мы снова зашли в тупик, который на сей раз оканчивался дверью. Незапертая, она легко открылась с одного толчка и, перешагнув порог, Лист сделал широкий приглашающий жест, усмехнулся криво:

— Добро пожаловать! Коль скоро сестрица задалась целью проникнуть в совет, я полагаю, ты — первый из длинной череды незваных гостей. А значит, достоин особого приёма.

— Очень любезно. — Сарказм не помешал мне воспользоваться приглашением. Признаться, я думал только о том, где бы мне преклонить голову или на худой конец — присесть.

Лист не предоставил мне такой возможности. Я не успел ещё окинуть взглядом просторной комнаты всё с теми же скруглёнными углами, овального стола и дюжины полукресел по центру, когда Лист потянул меня куда-то в сторону, мы снова нырнули в короткий теперь уже проход и очутились в комнате поменьше, стены который были закрыты полками, а пол заставлен тяжёлыми с виду ларями. Лист открыл один, вынул рыжую плотную куртку из грубо выделанной замши — я надел её, и рукава оказались коротки. Из другого сундучка он выудил щётку с жёсткой щетиной и деревянную расчёску с редкими зубьями, пару склянок и маленькую коробочку, перекинул через плечо отрез материи.

— Идём, полью тебе на руки. — Он толкнул меня в спину, направляя к другому ходу, и мы очутились в маленькой кухоньке. В ней не было очага, но обилие посуды наводило на мысль о еде. Я сглотнул. Очередной ход вёл из кухни в центральную комнату.

Лист указал на медный таз на слишком низкой для моего роста тумбочке, открыл коробочку, поставил рядом. Взял глиняный кувшин и, сняв крышку с бочки, зачерпнул воды.

В коробочке лежал желтоватый порошок. Я набрал горстку. Плотно спрессованный и мелкий, он и не думал разлетаться, прилип к пальцам. Вода из кувшина полилась на руки, и на ладонях запенилось. Я принялся спешно мыть руки, рискнул и мазанул мокрым и скользким по лицу, шее — свежие порезы ожгло болью, хватанул воды за воротник, но зато почувствовал себя много лучше.

Слив воду, Лист принялся сочинять ужин: достал из-под длинных столов корзины, набрал овощей, в туесках нашлись бобы и крупа, бочка с водой не закрывалась и, похоже, была бездонна. Я черпнул ещё, кое-как вымыл голову, расчесался, взялся чистить жёсткой щёткой джинсы и кроссовки. Куртка в плечах была узка и стесняла движения, я снял её, отнёс обратно и положил в ларь. Лист хмыкнул и нагрузил меня работой — я сел чистить то, что на наших базарах называют синенькими, а по науке, кажется, баклажанами. Беседа была сведена к коротким репликам «подай-принеси».

Примерно через полчаса появилась Рокти. Мы уже заполнили полуфабрикатом три некрупных котелка, и мне было страшно интересно, что же станет с ними дальше. Но, едва взглянув в лицо охотницы, я потянулся вытереть руки, — Рокти была чем-то сильно раздосадована, она не зашла в кухоньку, крикнула с порога:

— Скорей! — и тут же скрылась.

Я бросился следом, едва догнал уже в коридоре.

— Что стряслось? — Она не сочла нужным ответить, и я затылком почувствовал жар обиды.

Отстав чуть, я следовал за ней молча. А она всё прибавляла шагу, и скоро мы уже едва не бежали. Когда она резко сбавила темп, я понял, что мы пришли, и оглядел себя бегло. Мокрые волосы, исцарапанная рожа, грязные джинсы и размокшие, потерявшие форму кроссовки. Не знаю, на что я рассчитывал, но порог следующей комнаты я переступил, расправив плечи, вскинув подбородок и глядя прямо перед собой.

Я ожидал старой голливудской декорации с просторной залой и старцами в белых одеждах по периметру, но ничего подобного не увидел. В комнате ничуть не больше размерами, чем та, куда привёл меня Лист, суетилась масса народу. Склонившись над маленькими круглыми столиками голова к голове, одни обсуждали что-то, другие писали, третьи читали длинные свитки.

Рокти уверенно обошла две такие группы и заняла свободное место у третьей, я сел рядом. Без подлокотников, но с высокой спинкой, кресло вынудило меня взгромоздить руки на стол, и вся моя напускная уверенность будто просочилась в песок.

— Никита? — Он, бесспорно, был много старше Рокти, седина проблескивала на висках. Открытый взгляд успокаивал и не отпускал, я едва видел, кто ещё сидел рядом.

— Да.

— Я хотел бы услышать ответы на некоторые возникшие у совета вопросы. Можешь обращаться ко мне «Старейший». — Я кивнул, кажется, несколько нервно. — Успокойся. — Он взял меня за руку, заставив расцепить сплетённые крепко пальцы. Я вздрогнул, но тут же расслабился. — Та девочка, ребёнок, расскажи нам, как вы встретились, как она выглядела, что говорила. Всё, что вспомнишь, и не страшно, если ты забудешь какие-то мелочи, мы понимаем, ты устал.

И я заговорил. Сбиваясь и путаясь сперва и всё увереннее — дальше. Скоро я видел её будто перед собой — рыжее солнце в волосах, ясная улыбка, ладошки, прячущие задорный смех, — и сердце невольно сжималось в тревоге. Росток сомнения, проклюнувшийся было у избушки, был выполот с корнем. Чем дольше я говорил, тем жарче разгоралось желание действовать, одна мысль о том, что я покинул тракт, углубился так далеко в лес, не начал немедленно поиски, жгла. Я не окончил ещё, когда ктран вдруг выпустил мою руку.