Книга Не надо меня прощать - Вера и Марина Воробей

Надо заметить, что Вадик Фишкин не был обделен женским вниманием с того нежного возраста, когда еще ходил в детский сад. Самое сильное впечатление от проявления девчоночьих чувств он получил в позапрошлом году, когда ездил в оздоровительный лагерь на Черном море. Одна из вожатых, Валюшка, по возрасту всего на несколько лет старше Вадика, настолько воспылала к нему нежными чувствами, что каждый день приходила к нему в комнату во время тихого часа. Причем ее абсолютно не смущало присутствие еще пяти мальчишек. Валюшка садилась на кровать Фишкина и, пока он спал, держала его за руку, иногда проводя пальцами по его густым волосам. Излишне говорить, что Фишкина просто распирало от сознания собственной неотразимости.

Сейчас, когда Фишкин ознакомился с содержанием блокнота и осознал, что это действительно своеобразное признание в любви, он испытал двойственные чувства.

С одной стороны, ничего выдающегося в том, что эта закомплексованная серая мышка посвятила ему любовные вирши, не было. Для него-то, да и для остальных тоже, Зойкина влюбленность давно не новость, она уже в нем дырку просверлила страстными взглядами. Вот если бы это была Луиза Геранмае! Вот это и правда дорогого стоит! Но, увы… По-видимому, от Лу он стихов не дождется никогда. А с другой стороны, все равно приятно, ну просто супер! Как ни крути, а такого в любовной практике Фишкина еще не было. И его снова начало распирать. На этот раз от желания продемонстрировать всем доказательство своей исключительности. Ну, может, и не всем, но хотя бы Ермолаеву. И конечно, Лу. Да-да, Лу обязательно! И Каркуше тоже…

Фишкин аккуратно засунул блокнот в прозрачный файлик и положил в карман школьного рюкзака.

«Скорей бы завтра! – с небывалым эмоциональным подъемом подумал Фишкин. – Завтра они узнают, как меня любят! И Лу узнает… Пусть позлится, может, еще пожалеет, пусть!»

В глубине души Вадим понимал, что нельзя делать Зоино признание всеобщим достоянием. Понимал, что адресовано оно лично ему и Зоя вряд ли обрадуется, если узнает, что Вадим обсуждает ее стихи с одноклассниками. Все это Фишкин прекрасно понимал. Но… невозможно было представить, что никто так и не узнает, каких слов, каких потрясающих и по форме, и по содержанию признаний в любви он удостоился! Далеко не каждый парень способен вызвать в душе девушки подобные чувства! Даже если эту девушку и зовут Колесниченко Зоя. Умолчать о таком событии он просто не мог. Это было выше его сил.

«Она не узнает. Откуда, собственно, ей узнать? Факультатив по внеклассному чтению я устраивать не собираюсь», – пытался уговорить себя Фишкин.

10

– Слышь, Ермол, иди-ка сюда, что покажу… – Фишкин с заговорщическим видом тянул Юрку за рукав куртки.

В раздевалке перед началом уроков царила обычная суматоха, шумели малявки, вечно галдящие и суетливые.

– Чего пристал, дай раздеться! Что за запарка, блин? – недовольно проворчал Ермолаев.

Вместо ответа Фишкин втиснул его в узкий проход между вешалками, которые были уже тесно завешаны одеждой.

– На, читай… Нет, ты внимательно, внимательно читай, не торопись, – зашептал Фишкин, видя, что Юрка в недоумении наскоро пролистал блокнот.

– Ну стихи какие-то. Ты, что ли, Пушкиным заделался, Фишка? Так почерк вроде не твой…

– Не догнал еще, блин? Зойкин это почерк, Зой-кин! Все, клиент дошел до нужной кондиции – в любви мне признается! В стихах! Сама, между прочим, сочиняла! Для меня! – Фишкин следил за реакцией Юрки, ожидая искреннего восхищения и потаенной зависти.

На его лице расплывалась самодовольная улыбка.

– Да-а… Клево! – Ермолаев задумчиво почесал за ухом. – А ты еще не верил, что она тебе взгляды пламенные бросает! С-слушай, а дай мне их почитать? Ну, хотя бы сейчас, на химии, а? А то уже звонок…

Фишкин заколебался. Ему было жаль так быстро расставаться с блокнотом, пусть даже на время.

– Слышь, Ермол, а может, забьем на эту химию? Посидим здесь, почитаешь… Если тебе, конечно, интересно.

– Забьем, говоришь? – В глазах Юрки запрыгали лукавые огоньки.

Мальчишки побросали на пол свои рюкзаки и уселись на них, вытянув ноги. Звонок уже отзвенел, и раздевалка была пуста.

Вторым уроком в девятом «Б» была биология. Фишкин и Ермолаев появились в классе незадолго до начала. Физиономии у обоих выражали некую загадочность, а у Фишкина еще и самодовольство. На щеках у Вадима играл нездоровый румянец, а привычно бегающие глаза блестели лихорадочным блеском. Со стороны казалось, что у него внезапно подскочила температура. Впрочем, так оно и было на самом деле, только Вадим об этом не догадывался. Как вести себя с Зоей, он не имел ни малейшего понятия, поэтому просто избегал смотреть в ее сторону.

– Смотри, Черепашка, Фишкин явился… Какой-то странный, взбудораженный, – кивнула Наумлинская в сторону появившихся мальчишек.

– Интересно, Зойка все еще по нему сохнет? Или разобралась уже в своем принце ненаглядном? – встряла непримиримая Луиза.

– Да ладно, сплетницы, вам-то что неймется? Ты, Лу, сама меня отговаривала с ней по душам побеседовать, в кафе, помнишь? А теперь интересуешься, – строго заметила Люся.

Внезапно девочки умолкли, потому что увидели, что Фишкин прямиком направляется к ним.

– Привет, Лу! Ну, и все остальные, естественно… – Фишкин украдкой оглянулся, разыскивая глазами Зою.

Но она, видимо, тоже чувствовала себя неловко и тоже нарочито отворачивалась от предмета своей мечты.

– Вот, Лу, на, почитай, что мне пишут… с возвратом, конечно… – Фишкин протянул Луизе нечто плоское и небольшое, наскоро обернутое газетой.

– Вообще вы все тоже можете ознакомиться, вам будет интересно. – Вадим сделал широкий жест рукой и, победоносно откинув назад роскошные волосы, удалился к своей парте.

В этот момент ему было безразлично, увидит ли Зоя свой блокнот в чужих руках или нет. Главное – это чтобы все, все поняли, как можно любить Вадика Фишкина. Такие или примерно такие мысли витали у него в голове, что, впрочем, не помешало ему обернуть блокнот газетой.

Пользуясь тем, что биологичка Наталья Семеновна проводит опрос по домашнему заданию, Лу осторожно развернула под партой газету и извлекла блокнот с фото «Уматурман» на обложке. Сидевшая рядом с ней Черепашка с любопытством скосила глаза под стол. Лу тихонько перелистывала страницы, и щеки ее постепенно начинали приобретать пунцовый оттенок.

– Ты только посмотри, Че! Знаешь, что это такое? – прошептала она на ухо Черепашке. – Это стихи! Причем все про любовь…

– Чьи стихи? – тоже шепотом поинтересовалась Люся.

– А ты не догадываешься? Я уверена, что Зойкины!

– В смысле, что она их сама написала? – уточнила подруга.

– Ну да! Она написала их Фишке, и я не думаю, что Зоя просила его их нам показывать! На, почитай. – Лу попыталась положить блокнот Люсе на колени.