Книга Холодный город - Холли Блэк

Парень показал пальцем с накрашенным ногтем на Эйдана.

– Ты ведь даже не знаешь его, Полночь. Может, ему просто взбрело в голову туда поехать, а на самом деле он ничего еще не решил. Он может быть под кайфом или пьяный. Посмотри, у него пот на лбу и взгляд какой-то бегающий.

Полночь закатила глаза.

– Как раз то, что нужно сказать человеку, который предложил тебя подвезти, – едко сказала она и повернулась к Эйдану. – Не обращай внимания на Зиму, он всегда осторожничает.

– Так вы готовы умереть, чтобы стать не такими, как все? – спросил Эйдан, и Тана услышала голод в его голосе.

– Конечно, – ответила Полночь. – Я собиралась поехать еще год назад, но Зима сказал, что не хочет остаться шестнадцатилетним. Согласна, это было бы тупо. Мы пришли к компромиссу. Через месяц нам исполнится восемнадцать. Думаю, мы достаточно взрослые.

«Полночь и Зима», – подумала Тана. Она знала, что имена вымышленные, и что их внешность – плод больших усилий, но они несли свою странную красоту как боевую раскраску. Выглядели они действительно впечатляюще.

Зима опустил глаза, глядя на свои усеянные пряжками высокие ботинки, и нахмурился, как будто ответ Полуночи ему не понравился. От его ремня к карману шла металлическая цепочка. Он крутил ее в пальцах так же нервно, как его сестра прикусывала кольца в губах.

– Я буду писать обо всем в своем блоге, – сказала Полночь. – Так мы будем жить, когда у нас закончится то, что мы везем с собой. У меня на сайте объявлен сбор пожертвований, а еще есть реклама и все такое. У меня и так было много читателей, а когда мы сбежали из дома, их стало еще больше. Сто тысяч человек следят за нашими с Зимой приключениями. Мы поклялись друг другу и им…

– Больше никаких дней рождения! – выкрикнули они почти хором, покраснели и захихикали. Это была их молитва, их священное писание, слова, к которым они относились так серьезно, что стеснялись произносить вслух.

– Так вы планируете умереть и снова ожить? – заговорил Габриэль, все это время сидевший на капоте. Они удивленно посмотрели на него, словно забыли, что он все еще там. Его лицо было в тени, так что они не могли видеть его глаза, но странная неподвижность должна была вызвать какие-то подозрения.

– Я только что написала про нашу «Тайную вечерю», – сказала Полночь, достав телефон и показывая экран Эйдану. При этом она прижалась к нему плотнее, чем было нужно. – Такая традиция. Прежде чем войти в Холодный город, ты ужинаешь в последний раз. Своими любимыми блюдами. Смотри, Зима выбрал пиццу с оливками, картошку с кетчупом и газированный холодный чай. А вот мой ужин – стейк с яичницей и яблочный пирог. Я так волновалась, что смогла съесть только по кусочку того и другого. Ну, знаешь, вроде как последний обед перед казнью.

«Они надеются умереть», – подумала Тана.

Она заметила, как взгляд Эйдана скользит по коже Полуночи. Та действительно была красива: большие темные глаза, голубые волосы, серьги в форме кинжалов. Он ухмыльнулся, будто она сказала что-то очень смешное.

Эйдан собирался укусить ее.

Тана выбралась из машины, с грохотом захлопнув за собой дверь. Все оглянулись. Полночь нахмурилась, недовольная, что их разговор прервали.

– Эйдан, – сказала Тана, – все в порядке?

Он повернулся – вымученная улыбка превратилась в настоящую, – пожал плечами и слегка обнял ее за плечи.

– Полночь, Зима, это моя девушка, Тана.

Полночь сделала шаг назад. Зима одарил Тану взглядом, который ясно говорил, как плохо она выглядит в разорванном грязном платье, с торчащими во все стороны волосами.

– Я не… – начала Тана, пытаясь освободиться из объятий.

– И она волнуется за меня, потому что я болен. Потому что меня укусил вампир. Она боится, что я собираюсь укусить тебя. И правильно делает, потому что я хочу укусить тебя. Очень хочу.

В этот момент Габриэль поднял голову и встретился взглядом с Таной. Он явно был недоволен. Полночь вскинула руку и прикрыла рот ладонью, блеснув облупившимся серебристым лаком для ногтей и кольцами с ониксом.

Зима всмотрелся в лицо Эйдана:

– Это правда, так ведь?

– Его укусили вчера ночью, – сказал Габриэль, наклоняясь вперед, так что волосы упали ему на лицо. – Пока он может себя контролировать, правда, недолго. Но скоро станет хуже. Через день или два его придется связать.

Тана ждала, что Эйдан что-то скажет, но тот молчал. Может быть, он еще не понял, что дальше будет хуже. Тана вспомнила крики матери, доносившиеся из подвала, и вздрогнула. Она вспомнила, как ей было холодно, когда она проснулась. Эйдан умолчал о том, что она, возможно, тоже заразилась. И по какой бы причине он это ни сделал: из вежливости, или просто боялся, что тогда будет выглядеть недостаточно впечатляюще, – Тана была ему благодарна.

– Можно взять у тебя интервью? – спросила Полночь, доставая телефон и открывая какое-то приложение. – Для моего блога. Можешь описать, каково это – чувствовать голод?

– Осторожно, – предупредил ее Зима, положив ладонь на руку, но Тана видела, что девушка не слушает и с раскрытым ртом смотрит на Эйдана, как мышь, влюбленная в змею.

– Ну, давай, – сказала Полночь, полностью утратив спокойствие. Она даже подпрыгивала на месте. – Пожалуйста, я никогда раньше не встречала заразившихся. Мне так интересно, и моим читателям тоже будет дико интересно. Наверное, потрясающее ощущение, когда по твоим венам несется эта сила.

– Кажется, как будто ты опустел, – входя в роль, начал Эйдан и посмотрел в камеру так, будто хотел сожрать зрителей, – внутри тебя только пустота, и только это имеет значение.

– Не могу поверить, – сказала Тана, подходя к Габриэлю. Он протянул ей пластиковый стаканчик, стоявший рядом с ним на капоте. Черная футболка обтягивала его рельефный торс. Рядом с ним лежал смятый бумажный пакет.

– Говорят, долгий сон – лучшее лекарство.

Тана сделала большой глоток кофе. Тот был слишком сладким, и сливок в нем было слишком много. Как будто его сделал тот, кто не знал, каким должен быть кофе, – тот, кто давно не пробовал никакой еды. Она потянулась за пакетом.

– Что там? Пончики?

Он отвернулся, словно не хотел смотреть, как она открывает пакет:

– Возьми. Это тоже тебе.

В пакете оказалось ожерелье из богемских гранатов: часть камней была сплетена в сложный узор, остальные усеивали большой медальон – пустой внутри, золотая застежка сломана, будто его сорвали с чьей-то шеи. Украшение покоилось на куче денег. Бумажки – от доллара до двадцатки и несколько евро – были в чернилах и в каких-то красно-коричневых пятнах; все скомкано, перемешано.

– Где ты это взял? – спросила она.

В этот момент Полночь закричала. Тана резко обернулась, и в тот же миг холодные руки Габриэля сомкнулись вокруг нее. Ледяные пальцы впились в кожу чуть ниже ребер. Тане показалось, что ее схватила бронзовая статуя.