Книга Рекрут - Владимир Васильев

Шли они минут десять. Толпа на тротуаре несколько поредела и перестала выглядеть толпой. Костя догнал Виорела и пристроился рядом.

Перед деревянным двухэтажным домом с зеленой вывеской при входе Виорел остановился.

– Пришли, – сказал он негромко и принялся снимать со спины вещмешок.

Заведение называлось «Зеленый причал», и была это скорее не гостиница, а постоялый двор или трактир с меблированными комнатами и кухней-столовой. По-джавальски это называлось «маакуте», Костя прекрасно понимал смысл этого слова, но никак не мог подобрать русского аналога, поскольку слово «гостиница» совершенно точно не подходило.

Ко входной двери примыкало небольшое крылечко под трехскатным навесом. Левее крылечка располагались двустворчатые ворота, частично обитые металлическими полосками. Ворота были закрыты; над ними также был обустроен навес, такой же, как над крылечком, только поуже и очень длинный. Выше этих навесов во всю ширину здания тянулась крытая галерея, так что окна второго этажа прятались в тени. Еще левее ворот на этой галерее стояли в ряд, навалившись локтями на перильца, четверо мужчин и лениво глядели на улицу.

Костя по примеру Виорела снял вещмешок со спины и закинул его на одно плечо.

– Пойдем, – сказал Виорел и поднялся на крылечко.

Дверь словно на заказ открылась, и из здания вышел бородатый детина в синем берете, сером костюме и грубых тупоносых башмаках. Почему-то этот человек показался Косте похожим на моряка. Виорелу он по-свойски кивнул, словно знакомому, Костю коротко оглядел с головы до ног и молча спустился с крыльца. Виорел вошел в не успевшую затвориться дверь. Костя поспешил за ним.

За дверью вопреки ожиданиям было достаточно светло. Справа от входа открывался большой зал, заставленный столами. Тут было светлее, чем в остальных местах, скорее всего из-за расположенных высоко вверху полупрозрачных куполов, встроенных в крышу. Слева возвышалась конторка, узкая и длинная. Прямо вела широкая лестница на второй этаж.

Поверх ящичков конторки на вошедших взглянул востроносый человечек, должно быть, клерк. Он был кучеряв, словно пудель, и почти все время щурился – не иначе, был близорук.

– Виорел! – воскликнул клерк, а потом заговорил на непонятном языке, и, кажется, это вовсе не был язык Центрума. Это был земной молдавский. – Буна сера! Бине аць венит!

– Буня, Фрагуш.

Они перебросились еще несколькими фразами, после одной из которых упомянутый Фрагуш с любопытством посмотрел на Костю, но сразу же отвел взгляд.

– Все, пойдем, – через минуту сказал Виорел по-русски и направился к лестнице. И снова Косте ничего не оставалось, как направиться следом за напарником.

На втором этаже они миновали небольшой холл и углубились в один из трех коридорчиков с дверьми по обе стороны. Их коридорчик вел прямо от лестницы, в глубь здания и прочь от входа, в то время как два остальных – направо и налево, несомненно, вдоль фронтальной галереи над входом.

Примерно посредине коридора Виорел решительно толкнул одну из дверей. Почему он выбрал именно ее, Костя не понял – на двери не было никаких обозначений, надписей или цифр. За дверью обнаружилась небольшая комнатушка с двумя кроватями, столом и умывальником системы «Мойдодыр». Имелось и небольшое оконце, хотя Костя сейчас затруднился бы предположить, куда оно выходит – не иначе, во внутренний дворик, больше вроде бы некуда.

– Ужин я заказал в номер, сейчас принесут, – зачем-то сообщил Виорел. – Располагайся. На сегодня программа завершена. Разрешаю мучить вопросами. Только умоюсь сначала…

Оставив вещмешок у изголовья одной из кроватей, а сапоги с намотанными на них портянками в ногах, Виорел босиком прошлепал к мойдодыру.

* * *

– Вкусно! – оценил Костя с уважением.

На ужин им подали: салат из всего на свете, включая огурцы, помидоры, капусту, зелень и что-то еще, Косте решительно незнакомое. Заправлено было растительным маслом, кажется, оливковым. Еще – хрустящие поджаренные хлебцы, столбиком, на тарелочке; скворчащую сковороду, полную чего-то вроде голубцов – оболочка явно растительная, внутри пряное, аж тающее во рту мясо, и все это в остром горячем соусе. Подано было по-деревенски: «голубцы» прямо на сковороде, салат в миске, большой и глубокой. Персональные тарелки принесли, но Виорел ими особо не пользовался; салат, к примеру, накладывать не стал, ел ложкой непосредственно из большой миски, да и «голубцы» делил на части той же ложкой и лопал точно так же, со сковороды.

Из питья подали вино в большом глиняном графине, домашнее, ароматное и, как выразился Виорел, – нажористое.

– Местное блюдо, – жуя половину «голубца», пояснил Виорел. – Писк и эксклюзив, больше нигде не делают. Ну… почти нигде. Называется «танзо».

Слово было говорящее, Костя перевел бы его как «плотоядное растение».

– Вдоль всего побережья в море коса тянется, там болота всякие, заливчики, озерца и прочие радости. Озерца пресные, как ни странно. Вот там эта травка и растет. Она реально хищная, вроде нашей росянки, только крупнее. Даже небольшую птицу сожрать может, а уж насекомых лопает так просто горстями. Местные эту травку выращивают целыми плантациями, кормят, а когда голова вырастает до нужных размеров, закладывают туда шмат мяса. Потом, часа через полтора-два, голову вместе с этим мясом – чик! И на сковородку. Сам видишь, что получается, пальчики оближешь.

– Хитро, – оценил Костя, думая немного о другом. – Так, значит, это было все-таки море?

– Море, море, – подтвердил Виорел, в очередной раз доливая вина в стаканы мутного толстого стекла.

– А я на горизонте вроде берег видел. Решил, что река.

– Это ты ту самую косу и видел, – объяснил Виорел. – Открытое море вообще-то дальше на запад, а этот длиннющий залив называют «фарэ». Лиман по-нашему.

Сковороду совместными усилиями они быстро опустошили и теперь сидели, попивая вино и изредка зачерпывая из миски салатику.

– Давай-ка я тебе расскажу все, что должен знать новичок о Центруме в целом и о Джавале в частности, – предложил Виорел, и Костя немедленно обратился в слух. – Во-первых, не дуйся, я сознательно оттягивал этот момент. Лучше, когда человек кое-что увидит собственными глазами, тогда в остальное легче поверить. Вот расскажи я тебе про чужой мир прямо тогда, в «Разбойнике», ты бы поверил? Только честно.

– Не знаю. – Костя неопределенно пожал плечами. – Не уверен.

– А я знаю, – заявил Виорел убежденно. – Ни в жизнь! Проверено. Даже уже в Центруме не сразу верят, таково уж свойство человеческой психики. Надо какое-то время потыкаться носом, испытать на собственной шкуре, привыкнуть, наконец. Вот тогда разум уже готов принять невероятное как данность. Потому я и не спешил. А первое время реально лучше поучить местные языки – ты, кстати, старайся больше говорить по-джавальски, тогда закрепится намертво.