Книга Человек-машина - Макс Бэрри

— Потому что вы находитесь под надзором после попытки суицида.

Я был так огорошен, что ничего не ответил. Она развернулась и заскрипела по коридору прочь.

Теперь ясно, куда делись брюки. Но я не понимал, почему все вокруг на меня обозлились. Не только Кейти. Майк, купая меня, выглядел подавленным, был уклончив и не шутил. Сестра Вероника со стуком швыряла поднос с едой на передвижной столик. Я был слишком запуган, чтобы выпрашивать телефон. Вместо этого, я лежал на кровати и смотрел телевизор с выключенным звуком, не желая никому досаждать.

Меня навестила мой хирург Анжелика Остин, та с кудрявыми волосами и нетерпеливыми манерами.

— Значит, вернулись. — Не спросив разрешения, она откинула простыню. Надавила пальцами. Я ничего не почувствовал. Она могла бы отбивать на мне стейки. — Заживает нормально. — В ее голосе прозвучало сожаление.

Я посмотрел вниз. Разница между культями поражала. Я не считал, что правая вполне зажила, но по сравнению с новой она просто излучала здоровье. Ее напарница распухла, блестела и была утыкана трубками. Еще не скоро мне удастся засунуть ее в протез без криков и стонов. Или без горсти таблеток.

— Я полагаю, процесс выздоровления обсуждать незачем, — сказала Анжелика Остин. — Он еще свеж в вашей памяти.

— Я не самоубийца.

Она проигнорировала мою реплику:

— Боли не беспокоят?

— Очень. — Не то чтобы правда, однако сестры не соблюдали режим назначений, вынуждая меня требовать больше и раньше. — Я не самоубийца.

— Это вы обсудите с психиатром. Не моя область.

Она взглянула на культю. Выражение ее лица напомнило мне эпизод школьной поры, когда девочка, которую я едва знал, вдруг заявила: «У тебя красивые глаза». Ее следующими словами были: «А толку-то?»

— И когда он придет?

— Скоро.

— А точнее? — Ответа не последовало; я сменил тактику: — Могу я получить свой телефон? Не вижу в нем ничего опасного.

Анжелика Остин щелкнула ручкой и что-то записала в мою карту.

— А Лола Шенкс придет?

— Может быть, позже.

— Почему я всех раздражаю?

Доктор Анжелика Остин опустила свой планшет:

— Ничего подобного.

Она раздраженно сверкнула глазами и ушла.

Ночью я почувствовал сильнейший зуд в обеих ногах. Меня должны были уколоть в полночь, но на часах уже было 12.17, а лекарств не принесли. Я потел, дрожал и в итоге удерживал кнопку вызова нажатой, пока не пришла сестра Вероника — через девять минут. Она взглянула на меня, как на слякоть.

— Извините, — сказала она. — Я была занята с пациентами, которые пытаются выкарабкаться.

Шли дни, но ко мне никто не приходил. В этом смысле все оставалось как в прошлый раз. Разница была в том, что теперь я желал посещений. Не всяких. Ее. Я мечтал, чтобы в палату ввалилась Лола Шенкс с охапкой ног в руках.

Я не решался спросить о ней. Поскольку сестры держались враждебно, уведомить их о каком-то своем желаний было бы стратегической ошибкой. Мой рацион служил тому доказательством. Но и ждать я тоже не мог. На пятый день я составил план вылазки через весь этаж к телефону в коридоре. И тут свершилось чудо: она явилась. Никаких протезов при ней не было. Она пришла сама по себе, в свободной больничной блузке и спортивных брюках. Она остановилась в дверях и уставилась на меня сквозь очки.

Я подтянулся и сел:

— Привет! Привет.

Лола приблизилась, не доходя до кровати:

— Ты раздавил себе вторую ногу.

— Ага.

— Нарочно.

— Да.

— Зачем? — Слово упало, будто имело немалый вес. Ударилось об пол и осталось там лежать.

— Потому что… — Я не знал, как объяснить. Все казалось очевидным. Она видела опытный образец.

— Ты хочешь умереть?

— Да нет же!

— Ты ненавидишь себя?

— Нет. Хотя… — Я задумался. О некоторых своих составляющих я был невысокого мнения. Но я не испытывал к ним ненависти. Я просто считал, что они могут быть лучше. — Нет.

— Тебе нравится боль?

— Что? Конечно нет.

— Тогда я не понимаю.

— Когда люди соглашаются на лазерную коррекцию зрения, никто не думает, что они пытаются себе навредить. Они лишь терпят недолгую боль ради усовершенствования тела. Ты занимаешься лечебной физкультурой. Ты заставляешь людей потеть, напрягаться и выполнять болезненные упражнения. У тебя самой… уши проколоты! Ты проколола мочки потому, что ненавидишь себя? Ты катишься к суициду? — Лола втянула в себя воздух, но я нашел правильные слова и хотел их высказать. — Боль не является моей целью. Моя боль — побочный эффект, так как человеческое тело настолько несовершенно, что радикально улучшить его можно, лишь выбросив все, что есть, и отстроив заново. Я только хотел апгрейда. В этом нет ничего странного. Люди ходят для этого в спортзал. Разница лишь в том, что у меня есть доступ к передовой технологии.

Тут я понял, что зашел слишком далеко. Лола пришла в движение.

— Подожди, — сказал я. — Давай я сформулирую иначе.

Но она склонялась все ближе. Не успел я понять, что происходит, она уже поцеловала меня.

Однажды на студенческой вечеринке мы с некой девушкой сидели на драном кожаном диване и я рассказывал об альтернативных вселенных. Она подалась вперед, словно желая что-то сказать, приоткрыла рот и повалилась на меня. Не знаю, как это вышло. Зрачки у нее были расширены. Наверное, в том и была причина. Я был потрясен и не знал, что делать. Все время, пока мы целовались, я боялся, что сделаю что-то не так и она перестанет. Голова у нее отяжелела, поцелуи становились все менее пылкими, и в итоге она заснула. Я понял это не сразу. Мне следовало сообразить. Я обнял ее, лег рядом, и это было по-настоящему здорово.

Я говорю об этом потому, что до поцелуя Лолы Шенкс тот случай оставался самым страстным переживанием в моей жизни, а произошло это двенадцать лет назад, то есть весьма и весьма давно.

— Лола, — произнес кто-то в дверях.

Губы Лолы оторвались от моих. Потеря была ужасна. Я увидел моего хирурга, доктора Анжелику Остин, источавшую ярость.

— Я только… — Плечи Лолы поникли.

Анжелика Остин поманила ее пальцем. Лола бросила на меня взор, исполненный вины и обещания. Она отвернулась. Рука ее соскользнула с моего плеча. Доктор Анжелика стояла поодаль, и Лола тяжело прошла мимо. Мне хотелось сказать «подожди», или «вернись», или даже «спасибо», но взгляд доктора Анжелики меня остановил. Тебе не видать моей девочки — как бы говорила она. Потом взялась за дверь, как будто хотела хлопнуть ею, но передумала, так как я пребывал под надзором из-за попытки самоубийства.