Книга Джульетта - Энн Фортье

Три дня в пути они играли в прятки со смертью, подкрепляя силы лишь твердыми как камень сухарями. Наконец, в самый знойный, душный день лета они приблизились к концу путешествия - на горизонте как по волшебству возникли башни Сиены, - и в эту минуту, к несчастью, покровительство Небес закончилось.

Устало покачиваясь в повозке между шестью верховыми - как и он, монахами, - молодой чернец Лоренцо мысленно уже видел шипящее пиво и освежающее вино, ожидавшие их в конце путешествия, когда дюжина зловещего вида всадников галопом вынеслись из-за виноградника в туче пыли и окружили путников. Заступив дорогу с обеих сторон, они обнажили мечи.

- Приветствую вас, незнакомцы! - зычно крикнул главарь, беззубый, грязный, но в роскошной одежде - несомненно, с плеча какой-нибудь жертвы. - Кто посмел посягнуть на землю Салимбени?

Брат Лоренцо натянул поводья, сдерживая лошадей. Его спутники постарались по возможности встать между повозкой и разбойниками.

- Как видите, - ответил старший из монахов, немного оттянув грубую рясу и показывая ее капитану, - мы лишь смиренные братья из Флоренции, мой благородный друг.

- Ха! - Предводитель шайки, подозрительно прищурившись, разглядывал монахов. Наконец его взгляд остановился на испуганном лице брата Лоренцо. - Какие сокровища везете в телеге?

- Ничего, что покажется вам ценным, - ответил старший, заставив лошадь немного попятиться и загородить повозку от бандита. - Прошу, позвольте нам проехать. Мы всего лишь ничтожные чернецы и не представляем угрозы для вас или ваших благородных родственников.

- Это дорога Салимбени, - чеканя каждое слово, произнес атаман, подчеркнув свои слова движением клинка - знак своим товарищам подъехать ближе. - Хотите проехать - платите пошлину. Для вашей же безопасности стараемся.

- Мы уже заплатили Салимбени пять пошлин.

Негодяй пожал плечами.

- Покровительство стоит недешево.

- Кто станет нападать на горстку монахов, направляющихся в Рим? - упрямо, но спокойно возразил монах.

- Как кто? Презренные собаки Толомеи! - Капитан дважды сплюнул на землю. Бандиты не замедлили последовать его примеру. - Эти воры, насильники и убийцы!

- Тогда, - вставил монах, - нам лучше добраться до Сиены до темноты.

- Сиена недалеко, - кивнул предводитель. - Но ворота нынче закрывают рано из-за опасных беспорядков, учиняемых бешеными собаками Толомеи и возмущающих спокойствие достойных трудолюбивых жителей Сиены и даже - я бы сказал, особенно - знатного и миролюбивого дома Салимбени, где обитает мой благородный хозяин.

Речь атамана была встречена полным согласием и праведным возмущением в адрес Толомеи со стороны его подручных.

- Как вы, несомненно, поняли, - продолжал бандит, - мы, в меру наших скромных сил, охраняем эту и большинство других дорог гордой республики, Сиены то есть, поэтому, мой вам совет как знающего человека и друга ваших друзей - не мешкая, заплатить пошлину, чтобы продолжить путь и въехать в город прежде, чем закроют ворота. Иначе мирные путешественники вроде вас рискуют стать жертвами подлой шайки Толомеи, которые после полуночи выходят на большую дорогу и творят такие беззакония, что мне даже неловко рассказывать вам о них, святой отец.

Когда бандит договорил, наступила глубокая тишина. Брат Лоренцо съежился на своей повозке за спинами товарищей и отпустил поводья; сердце прыгало у него в груди, словно подыскивая место, где спрятаться. На секунду он даже испугался, что сейчас упадет в обморок. Этот день, с его безжалостным палящим солнцем, без малейшего дуновения ветерка, напоминал одно из описаний ада, а вода у них закончилась много часов назад. Если бы брат Лоренцо заведовал общей казной, то заплатил бы бандитам любую сумму, лишь бы их пропустили.

- Ну что ж, - нарушил молчание старший монах, словно отвечая на неслышную мольбу брата Лоренцо. - Сколько вы хотите за ваше покровительство?

Негодяй ухмыльнулся:

- Смотря, что у вас в повозке.

- Это гроб, благородный друг, с телом погибшего от ужасной чумы.

Большинство бандитов попятились при этих словах, но предводителя было не так легко напугать.

- Да ну? - Его улыбка стала еще шире. - Тогда давайте взглянем, что ли.

- Нельзя, - серьезно сказал монах. - Гроб должен остаться запечатанным, такой у нас приказ.

- Приказ? - воскликнул атаман. - С каких пор чернецы исполняют приказы? И с каких пор… - он выдержал паузу, стараясь не фыркнуть от смеха, -…смиренные монахи ездят на липицианских лошадях?

В молчании, наступившем после этих слов, брат Лоренцо почувствовал, как все его мужество ухнуло свинцовым грузилом на самое дно души, угрожая пробить дыру и выпасть наружу.

- А гляньте-ка сюда! - продолжал атаман, желая ободрить своих головорезов. - Кто видывал чернецов в такой превосходнейшей обуви? Вот это, - он указал мечом на стоптанные сандалии брата Лоренцо, - обычай предписывает носить монахам, мои непредусмотрительные друзья, если хотите избежать пошлин. Как я вижу, единственный настоящий смиренный монах здесь немой паренек в повозке. Что касается остальных, я готов заложить свои яйца, что вы на службе менее могущественного патрона, чем наш Господь, и ценность этого гроба для вас намного превосходит пять жалких флоринов, которые я собираюсь взять с вас за его провоз.

- Вы ошибаетесь, - возразил старший монах, - думая, что мы в силах позволить себе такие траты. Два флорина - все, на что вы можете рассчитывать. Берегитесь: столь безмерная жадность навлечет гнев Небес на вашего покровителя!

Такое предупреждение только позабавило бандита:

- Жадность, говоришь? Нет, я повинен лишь в грехе любопытства. Платите пять флоринов, или я вот что сделаю: гроб останется здесь, под моей охраной, пока ваш патрон лично за ним не явится. Я уже мечтаю познакомиться с пославшим вас богатеньким ублюдком.

- Вскоре вы будете охранять лишь трупный смрад.

Разбойник пренебрежительно усмехнулся:

- Запах золота, друг мой, заглушит любую вонь.

- Твоей вони не забить даже горе золота, - съязвил монах, отбросив, наконец, притворное смирение.

Услышав оскорбление, брат Лоренцо прикусил губу и начал лихорадочно искать пути спасения. Он достаточно хорошо знал своих попутчиков, чтобы предсказать исход перебранки, и не хотел в этом участвовать.

Предводитель бандитов словно не обратил внимание на дерзость жертвы.

- Значит, ты твердо намерен умереть на моем клинке? - спросил он, склонив голову набок.

- Я твердо намерен, - ответил монах, - завершить мой поход, и ни один из твоих ржавых мечей не станет препятствием на моем пути.

- Поход? - дурашливо завопил бандит. - Смотрите, кузены, на монаха, возомнившего, что Бог посвятил его в рыцари!

Шайка загоготала, видимо, поняв шутку. Атаман кивнул на повозку: