Книга Великие Тюдоры. "Золотой век" - Борис Тененбаум

Но вот Анна Болейн своему государю в любви отказала. Ну, не следует понимать это так уж буквально. Она, разумеется, показала ему, что полна восхищения перед его талантами, перед его достижениями на турнирном поле, наконец – перед его высоким саном. Но вот спать с ним она отказалась – и ссылалась при этом на то, что он, упившись страстью, всегда оставляет своих подружек и стремится к чему-то новому. А ей не хочется быть оставленной. В общем, она отказывалась стать его любовницей – но, так уж и быть, соглашалась стать его женой-королевой.

А поскольку король был женат и королева у него уже была – требовалось как-то освободиться от уз брака.

И вот этим Великим Делом Генрих VIII и занялся со всей силой, отпущенной ему господом.

III

Так это и стало называться – Великое Дело Короля. Были нажаты все рычаги и задействованы все средства. Королеву Катерину самым настойчивым образом попросили признать всю ошибочность ее 18-летнего сожительства с ее супругом, который ей, как оказалось, вовсе не супруг, ибо не мог он вступить в брак с вдовой своего брата Артура. Была отрыта из архивов бумага, составленная в свое время, еще при Генрихе Седьмом, в которой юный принц Генрих выражал свои сомнения по поводу законности брака с принцессой Катериной. Конечно, сведущие люди прекрасно знали, что никаких сомнений у принца не было и быть не могло просто в силу его нежного возраста, а сама бумага была составлена юристами его батюшки как средство давления на испанцев в вопросах, связанных с приданым, – но куда там? Сейчас каждое лыко шло в строку, и любые бумажки шли в дело.

Наконец, был запрошен Святой Престол, давший когда-то разрешение на брак. Если решение было легко дано, то, наверное, столь же легко будет и развернуть это решение в противоположную сторону? Но нет, нет и нет… Ничего не получалось.

Обычно покорная воле мужа, королева Катерина сообщила ему, что готова повиноваться ему во всем, как доброй супруге и положено, но Господа она все-таки чтит выше мужа и что брак их заключен перед алтарем, и она своих брачных клятв не нарушит.

А Папа Римский Климент Седьмой, просвещенный понтифик, вполне понимающий и земные нужды своей многогрешной паствы, и государственные проблемы, связанные с отсутствием принца-наследника, и внимательный, как правило, к запросам влиятельных просителей, в данном случае почему-то уперся.

Почему Папа Римский уперся, в Лондоне было известно очень хорошо. Дело тут было в том, что в 1527 году случилось событие, потрясшее весь христианский мир: войска императора Карла Пятого взяли штурмом Рим и разграбили его. Сам папа сумел выкрутиться из беды, только уплатив чудовищный по величине выкуп в 400 тысяч дукатов золотом, и теперь являлся более или менее пленником императора.

А поскольку император Карл Пятый был племянником королевы Катерины Арагонской, супруги Генриха Восьмого, Папа Римский помочь королю Генриху никак не мог – он не был свободен в своих действиях. В романе Хилари Мантел циничный Томас Кромвель, повидавший мир, говорит, что «…в Италии вопрос с королевой Катериной был бы уже давно решен…». Ибо сказано в «Государе» Никколо Макиавелли, что государь должен держаться пути добра, если это возможно, но не чураться и зла, если это необходимо. Макиавелли умер в 1527 году. Книга его, как мы знаем, была впервые напечатана только в 1532-м. Но в конце концов, если Томас Кромвель не читал Макиавелли, то уж с миром и делами мирскими он был знаком, как никто другой. А Макиавелли как раз и гордился тем, что «…описывает мир таким, каков он есть…».

В общем, да – будь это все в Италии, наиболее просвещенной части Европы, королева Катерина умерла бы без долгих отлагательств, и проблема исчезла бы вместе с ней. Но дело происходило в Англии, где правил закон и где даже убийство осуществлялось не кинжалом, а законом.

Король Генрих Восьмой решил действовать юридическими методами.

IV

Собственно, именно этот путь предлагал ему его верный слуга кардинал Уолси. Сначала он измыслил ловкий ход, которым можно было бы обеспечить престолонаследие. У Генриха Восьмого был сын от одной из его подруг, похожий на него как две капли воды, названный Генрихом и с фамилией Фицрой, что, как всякому было понятно, означало Фиц-Рой, или «Сын Короля». Мальчик был всем хорош, только вот рожден был не в законном браке. Но законности ему можно было добавить – у короля была вполне законная дочь, принцесса Мария. Почему бы не поженить детей короля? А уж ту мелкую подробность, что это, собственно, инцест – ибо матери у них разные, а отец-то один, – кардинал брался уладить в Риме. Папа Климент королю Англии в этом не откажет…

Интересно, что против идеи кардинала не возражала даже Катерина Арагонская, жена Генриха. По крайней мере не возражала открыто…

Но Генрих VIII сочетал в себе две черты характера: во-первых, невероятный, превосходящий всякое воображение эгоцентризм, во-вторых, твердое желание, чтобы «…все было правильно…» и чтобы правильность эту признал весь мир. Так что кардиналу ввиду невозможности переделать желания короля пришлось попробовать переделать мир. И он попробовал. Отчаявшись переубедить короля, он решил переубедить папу Климента. И привел ему разумный аргумент – ну не может же папа лично заниматься всеми делами на свете? Коли так – почему не делегировать свои полномочия в разборе королевского дела легату Святой Церкви в Англии? А так как легатом, по счастливому стечению обстоятельств, сам кардинал Уолси и является, то и дело будет решено нужным образом, и папа останется в стороне и не обрушит на себя гнев императора Карла…

Эта схема имела все шансы на успех, но, конечно, зависела от соблюдения строгой секретности. Папа Климент должен был быть поставлен перед фактом – по крайней мере официально. Ну, подумаешь – передал дело по принадлежности местному куратору, ну, тот ошибся и слегка превысил свои полномочия, ну, взял ответственность на себя – но сам-то папа Климент ни в чем не повинен.

A своего легата по Англии, кардинала Уолси, он строго накажет и приговорит к покаянию…

Все было задумано замечательно и не менее замечательно исполнено. Посланец кардинала Уолси, его верный ученик и сподвижник Стивен Гардинер устроил все самым лучшим образом. Они с папой Климентом достигли полного взаимопонимания, и легат Святого Престола в Англии Томас Уолси получил все пономочия, которые требовались Томасу Уолси, верному слуге короля…

К сожалению, король Генрих все испортил.

Он явился к своей супруге, королеве Катерине Арагонской, и заявил ей, что отныне считает ее не женой, а своей дорогой сестрой, что то, что они в заблуждении своем считали браком, было ужасной ошибкой, но он ее ни в чем не винит, и пусть она считает все прошедшие 18 лет некоторым недоразумением… Зачем Генриху VIII было рассказывать о таком его убеждении королеве – тому самому человеку, который больше всех в Англии был заинтересован в том, чтобы ему помешать, – можно только гадать. Возможно, он был искренне убежден, что единственной заботой его «…дорогой сестры…» все еще было доставление ему радости и покоя, даже ценой того, что сама она будет отвергнута, а ее дочь признана плодом заблуждения и лишена прав и наследия?