Книга Сталин. Путь к диктатуре - Абдурахман Авторханов

Наступление Бухарина

Я уже писал, что к началу 1928 года соотношение сил бухаринцев и сталинцев в Политбюро было одинаково. В этих условиях ни о какой оппозиции внутри Политбюро или Оргбюро говорить не приходилось. Были две по силе одинаковых, а по своим воззрениям на текущую политику партии диаметрально противоположных группы. Сталину такое положение в верховных органах партии было далеко не выгодным. Борьба в этих органах была борьбой сторон, а не оппозиции и законного большинства. Сталину нужна была любой ценой, при помощи любых методов, именно «оппозиция», а не стороны. К этому он и вел дело, причем не только по линии своего негласного кабинета внутри ЦК, не только по линии «идеологической обработки», не только по линии «секретарского отбора» в низах, не только по линии замены Политбюро и Оргбюро Секретариатом ЦК, которым он владел твердо, но — выражаясь его собственной терминологией — «вел по всему фронту». Пока этот фронт проходил по вышеуказанным границам, у Сталина еще не было никакой внутренней уверенности, что он выиграет последнее сражение на путях к единовластию. Надо было найти какие-то новые резервы, достаточно мощные, чтобы произвести на врага впечатление. Эти резервы, давно намеченные, подобранные и подготовленные (на худой конец!) были налицо — Президиум ЦКК и Президиум Коминтерна.

Ни по уставу партии, ни по твердо установившейся традиции они не были судьями над Политбюро и Оргбюро ЦК. Наоборот, еще со времени Ленина Политбюро (опять-таки не по уставу, а по неписаному закону большевизма) было и высшим судом, и верховным законодателем для всех. Правда, на бумаге ВКП(б) скромно называла себя «секцией Коминтерна», а ЦКК — блюстителем «единства партии». Но это было лишь на бумаге. Теперь Сталин решил ввести названные резервы в бой, и это решение оказалось самым действенным и самым умным из всех его организационных комбинаций в борьбе с правыми. Резервом первой очереди для Сталина был конечно, его собственный домашний резерв — Президиум ЦКК. В уставе партии, принятом на XIV съезде (1925 год) говорилось:

«Основной задачей, возложенной на ЦКК, является охранение партийного единства и укрепление рядов партии, для чего на ЦКК возлагается:

1. Содействие Центральному Комитету ВКП(б) в деле укрепления пролетарского состава партии…

2. Борьба с нарушением членами партии программы, устава ВКП(б) и решений съездов.

3 Решительная борьба со всякого рода антипартийными группами и с проявлением фракционности внутри партии, а также предупреждение и содействие изживанию склок…

4. Борьба с некоммунистическими проступками: хозяйственным обрастанием, моральной распущенностью и т. д.

5. Борьба с бюрократическими извращениями партийного аппарата и привлечение к ответственности лиц, препятствующих проведению в жизнь принципа внутрипартийной демократии в практике партийных органов».

* * *

Главные пункты устава — 1, 3, 5 — прямо и непосредственно относились к практике Сталина и его негласного кабинета внутри ЦК, но Сталин как раз по этим пунктам ввел в партийный бой свой первый резерв — ЦКК. Правда, сначала, он использовал не весь состав ЦКК (так как из 195 ее членов, избранных на XV съезде, не менее половины составляли люди Бухарина, Рыкова и Томского) и даже не весь состав Президиума ЦКК (21 человек), котором также сидели бухаринцы. Сталин использовал лишь отборную ее головку — руководителей ЦКК. Поступая так, Сталин не нарушал и формально устава партии. Напомним, что в уставе говорилось: Президиум ЦКК делегирует в Политбюро трех членов и трех кандидатов, а Оргбюро — пять членов и пять кандидатов из состава Президиума для участия на заседаниях этих высших органов с правом совещательного голоса. Впоследствии, на XV съезде, предусмотрительный Сталин внес не оченьзаметные, но весьма важные изменения в этот пункт устава партии. Именно: Президиум ЦКК делегирует в Политбюро не трех, а четырех своих членов и четырех кандидатов с более широкими правами.

Кардинальное значение новых изменений состояло в том, что, расширяя состав делегации Президиума ЦКК в Политбюро и отменяя старый пункт устава на этот счет, сталинцы сознательно не оговорили (как это было в старом уставе), что делегация Президиума ЦКК пользуется «правом совещательного голоса». Это было первое изменение. Второе изменение, внешне так же мало заметное, а по существу столь же важное, заключалось в следующем: в старом уставе Президиум ЦКК был единственным высшим руководящим органом ЦКК между ее пленумами. Как таковой, он руководил и Секретариатом и Партколлегией ЦКК. Партколлегия (5 членов и 2 кандидата), собственно, и представляла собой высший партийный суд, но зависимый и подчиненный Президиуму ЦКК, в составе которого, как указывалось, почти наполовину сидели бухаринцы. Теперь Сталин сделал Партколлегию независимой от Президиума ЦКК, а ее решения безапелляционными.

Решающее значение этих изменений для Сталина и сказалось потом в его борьбе с Бухариным. Для полноты картины добавлю, что в устав был включен и совершенно новый пункт: «Члены партии, отказывающиеся правдиво отвечать на вопросы контрольных комиссий, подлежат немедленному исключению из партии».

Какие же меры предпринимала группа Бухарина против столь открытого «организационного окружения» (выражение Бухарина) ее Сталиным? Если не говорить о злополучной беседе Бухарина с Каменевым то, кажется, что никаких. И это несмотря на наличие равного положения в Политбюро, на сочувствие и поддержку (одних — открыто, других — предположительно) солидных групп в ЦК и ЦКК, всего аппарата ВЦСПС и ЦК союзов, несмотря на известные позиции в Красной Армии, активность и поддержку ведущих групп партийных теоретиков и пропагандистов, несмотря, наконец, на сочувствие и возможную поддержку основного населения страны — крестьянства.

Все объективные факторы говорили за Бухарина. Но, увы, недоставало все-таки одного фактора, который Ленин называл «субъективным фактором»: организации жертвенных революционеров. Бухарин был для этого слишком теоретиком, Рыков — педантом, а Томский — одним воином в поле.

Руководители правой оппозиции до смерти боялись нарушения легальности партийных рамок, которые так нещадно прямо на их же глазах ломал Сталин. Они боялись обвинения во фракционности, тогда как в их же присутствии Сталин создал собственную фракцию — «партию в партии». Руководители правой оппозиции боялись апелляции через голову Сталина и его аппарата к партийной массе, а Сталин в беспрерывных письмах и инструкциях не только апеллировал через головы Политбюро и Оргбюро к партийной массе, но и без малейшего стеснения громил и разносил ее местных выборных руководителей, чтобы заменять их назначенными из Москвы.

У Сталина не было объективных факторов Бухарина, но зато у него был тот самый ленинский «субъективный фактор»— динамичная организация вышколенных дельцов, способных на авантюру, неразборчивых в приемах, жадных до власти. Их сила заключалась в том, что в интересах борьбы за власть они были готовы на большее, чем Бухарин и Троцкий вместе взятые: на то, чтобы осквернить мавзолей Ленина, а Маркса с Энгельсом предать вечной анафеме, если только от этого зависит их победа.