Книга Системы власти. Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи - Ноам Хомский

Сразу после убийства Усамы бен Ладена, среди всех поздравлений и аплодисментов, прозвучало несколько критических замечаний относительно законности этого убийства. Много столетий существует юридическое понятие, именуемое «презумпцией невиновности». Если вы задержали подозреваемого, он остается лишь подозреваемым до тех пор, пока не будет доказано: этот человек виновен. Подозреваемый должен предстать перед судом. В этом вся суть американской системы правосудия. Ее можно проследить еще со времен Великой хартии вольностей[16]. Итак, сквозь одобрительный гам прозвучало два-три голоса, осведомившиеся: а может, не стоит жертвовать всеми устоями англосаксонского законодательства ради одного убийства? Это вызвало взрыв праведного возмущения и ярости, а самой интересной, как всегда, оказалась реакция левых либералов. Широко известный и уважаемый леволиберальный обозреватель Мэтью Иглесиас написал статью, высмеявшую такие взгляды. Он писал: «Эти люди до невероятности простодушны и глупы». А затем пояснил почему. Иглесиас заявил: «Главнейшая задача учреждений, отвечающих за международный порядок, — узаконивать применение западными государствами военной силы во всех подобных случаях». Под западными государствами он, естественно, подразумевал не какую-нибудь Норвегию, а славные Соединенные Штаты Америки. Таким образом, в понимании господина Иглесиаса принципы, на которых зиждется система международных взаимоотношений, должны дозволять США использовать военную силу по своему усмотрению. Говорить о том, что Соединенные Штаты нарушают международные законы или творят вопиющий произвол, — верх простодушия, даже глупости. Кстати, я тоже стал жертвой этих выпадов, и с радостью признаю свою вину: да, был одним из этих людей. До сих пор считаю: Великая хартия вольностей и международное право заслуживают того, чтобы с ними считались.

Я говорю обо всем этом только с целью ярче обрисовать положение, существующее в американской интеллектуальной среде даже на так называемом леволиберальном фланге политического спектра страны. Основные политические принципы правящей элиты изменились не слишком сильно. Но вот возможностей претворять эти принципы в жизнь изрядно поубавилось. Именно поэтому сейчас так часто слышатся разговоры об упадке Америки. Давайте посмотрим на последний в этом году номер журнала Foreign Affairs, главного издания американского истеблишмента. На обложке огромными буквами напечатан заголовок: «Наступил ли Америке конец?» Обычные причитания тех, кто полагает, будто обязан владеть целым белым светом. Если полагаете, что мир принадлежит вам одним, и что-либо из этого мира вдруг от вас ускользает — разумеется, это трагедия, мироздание рушится вокруг вас. Итак: наступил ли конец Америке? Мы «потеряли» Китай, мы «потеряли» Юго-Восточную Азию, мы «потеряли» Южную Америку. Можем «потерять» и Ближний Восток, и страны Северной Африки. Что, Америке наступит конец? Это чистейшей воды паранойя, паранойя сверхбогатых и сверхмогущественных. Если вы не обладаете всем миром — грядет настоящая катастрофа.

New York Times описывает «определенные сложности в проведении политики по отношению к „Арабской весне“: как уравновесить противоречащие друг другу американские импульсы, включающие в себя и поддержку демократических изменений, и желание достичь стабильности, и трепет перед исламистами, ставшими изрядной политической силой». New York Times определяет три главные цели США. Что вы об этом думаете?

Два утверждения вполне точны. Соединенные Штаты выступают за региональную стабильность. Однако необходимо помнить, что означает подобная стабильность. Подобная стабильность означает полное согласие выполнять все американские приказы. Так, например, одно из обвинений, постоянно предъявляемых Ирану, таящему в себе крупнейшую внешнеполитическую угрозу для США, заключается в том, что, дескать, Иран «дестабилизирует обстановку» в Ираке и Афганистане. Каким же образом Иран «дестабилизирует обстановку»? А очень простым: пытаясь расширить свое влияние на сопредельные страны. Мы, однако, «стабилизируем» эти же страны, вторгаясь в них и круша направо и налево — все подряд.

Время от времени цитирую одну из моих любимых иллюстраций к такому положению дел, позаимствованную у широко известного, очень хорошего, либерального политического обозревателя Джеймса Чейза, бывшего редактора журнала Foreign Affairs. Описывая свержение режима Сальвадора Альенде и установление диктатуры Аугусто Пиночета в 1973 году, он сказал, что нам необходимо «дестабилизировать» Чили с целью «достижения стабильности в стране». Это фраза не абсурдна и не содержит внутреннего противоречия. Мы вынуждены были уничтожить парламентскую систему в Чили, дабы достичь в стране стабильности, означающей в нашем понимании: чилийцы примутся делать то, что мы им велим. Да, в этом смысле мы выступаем за «стабильность».

Опасения, связанные с политическим исламом, напоминают аналогичные опасения, порождаемые любым иным движением за независимость. Страшитесь всего независимого: оно способно подорвать ваше положение. На самом же деле этот страх перед политическим исламом достоин удивления, ибо Соединенные Штаты и Великобритания с незапамятных времен поддерживали радикальный исламский фундаментализм, а уж он-то намного опаснее политического ислама. Исламский фундаментализм поддерживали в качестве силы, способной обуздать в арабском мире светский национализм, представлявший для Запада нешуточную угрозу. Так, к примеру, Саудовская Аравия является самым фундаменталистским государством на свете, это государство радикального ислама. Саудовская Аравия с фанатическим упорством распространяет радикальный ислам в Пакистане и других странах, а заодно и финансирует террористическую деятельность. Но эта страна — бастион и оплот американской и британской политики в тех краях. Саудовская Аравия последовательно поддерживала США в борьбе с египетским светским национализмом Гамаля Абдель Насера, с иракским светским национализмом Абделя Керим Касема, а также в борьбе со многими другими врагами Запада. Да вот беда: не нравится властям Саудовской Аравии политический ислам, поскольку способен стать независимым.

Первая из трех вышеупомянутых целей — развитие демократии. Мы изнываем от желания поддержать демократию. Но я бы сравнил это американское желание с рассуждениями товарища Сталина о приверженности СССР делу мира, демократии и свободы во всем мире. Когда нечто подобное вам твердят комиссары-коммунисты или иранские муллы, вы, скорее всего, смеетесь; а когда слышите подобные речи от представителей западного истеблишмента — вежливо, даже с неким трепетом, киваете в знак согласия.

Если пристально посмотреть на историю, увидите: наше горячее стремление к демократии выглядит лишь крайне неудачной шуткой. Это признают даже ведущие ученые, хотя они выражаются несколько по-иному. Один из крупнейших исследователей в области так называемого развертывания демократии — Томас Каротерс. Он консерватор, весьма ценимый в политических кругах. Каротерс — убежденный приверженец неорейганомики, он далеко не либерал. Он работал в Государственном департаменте во времена рейгановского правления и написал несколько книг, посвященных развертыванию демократии, которыми очень гордится. В этих книгах говорится: верно, демократия — глубоко укоренившийся американский идеал, однако у него очень забавная история. Суть истории заключается в том, что каждая американская администрация «больна шизофренией». Правители поддерживают демократию, только если она соответствует определенным стратегическим и экономическим интересам. Каротерс описывает это состояние как некую странную патологию: получается, Соединенным Штатам нужна психиатрическая помощь — или даже смирительная рубашка. Конечно, существуют иные толкования творящегося в государстве — такие, что и в голову не придут образованному, здравомыслящему человеку.