Книга Антракт - Мейвис Чик

— О, Джоани, — произнес он страдальческим тоном.

— Джек, — невозмутимо отозвалась я, — какой сюрприз.

Он несколько раз всхлипнул и погладил мои волосы.

— Ты выпил? — спросила я безжалостно.

— Немного, — пробормотал он. Я чувствовала резкий запах спиртного, исходящий от него. — Я боялся…

— Боялся? — Я усмехнулась. — И чего же?

— Ты подстриглась, — повторил он.

— Мне нравятся короткие волосы.

Он наклонился, так что мы соприкоснулись лбами.

— Я любил смотреть, как они струились по твоей спине…

— Ты действительно пьян, — сказала я, сдвинувшись наконец с места. — Тебе лучше присесть.

Он прошел за мной в комнату.

— Извини. Мне нужно было набраться храбрости.

— Не беспокойся. — Я шлепнулась на стул. — Я пила «Уолбангер», мы квиты.

— Уол — что? — Он сел напротив меня.

— Не важно.

Джек сел на стул, наклонившись вперед и положив локти на колени, и внимательно рассматривал меня. В его волосах прибавилось седины, а возможно, мне так показалось. Он был подстрижен очень коротко, кудри образовывали на голове плотную шапочку, и это делало его похожим на римского патриция. Джек загорел и выглядел бы замечательно, если бы не покрасневшие глаза, — но он все равно излучал обаяние. Даже в горестный час ему удалось отлично одеться: розовая футболка, явно не с полки обычного магазина; слаксы цвета карамели, несомненно итальянские, великолепно облегавшие его длинные ноги; белый ремень, белые туфли — роскошный мужчина. Как я его ненавидела!

Джек сидел в напряженной позе, я же откинулась па спинку стула и посмотрела на него, прикрыв глаза.

— Как Лиззи? — поинтересовалась я и сама удивилась, непритворно зевнув при упоминании ее имени, хотя, учитывая солнце, алкоголь и жару, это было вполне естественно.

Он широко открыл глаза, удивившись моему сонному состоянию. Джек достаточно разбирался в актерской игре, чтобы распознать ее, и понял, что зевок был натуральным. «Милый, — подумала я, — я могу читать тебя как книгу».

— М-м-м? — промычал он.

— Как Лиззи?

— Она в Марокко.

— Правда? — Я закрыла рот и слегка потянулась. — Это состояние души или тела?

Он поступил благоразумно, проигнорировав мой вопрос.

— Я только что вернулся…

— Я заметила, ты загорел.

Он посмотрел на свои руки, как будто оценивая их.

— Была хорошая погода?

— Неплохая… — начал Джек, а потом замолчал. В его взгляде можно было без труда прочесть: «Что происходит, черт возьми?» Но он придал лицу другое, более подобающее случаю выражение — страдальческое. — Мы расстались, — вяло произнес он.

Мне нечего было сказать в ответ, поэтому я ждала.

Он тоже ждал. А потом, когда понял, что ничего не услышит, поднял глаза и продолжил:

— Джоани, я совершил ужасную ошибку… Джоани? Джоани? Кто это? Кто-то, кого давно уже нет.

— Какую именно, Джек? — вежливо поинтересовалась я.

— Оставил тебя ради нее.

Я, как хорошо воспитанная особа, едва не брякнула «о, не стоит» или «ничего страшного». Но продолжала молчать, чувствуя шипение и пульсацию крови, приливавшую к голове откуда-то из глубин тела. Пока мы молчали, Джек заламывал руки — прямо как в театре.

— Джоани?

— Да?

— Я хочу вернуть тебя. — Он всхлипнул один раз. — Хочу, чтобы ты была со мной.

— Этот номер не пройдет. — Просторечие, видимо, удвоило болезненный эффект от моих слов, потому что он заметно вздрогнул.

— Я не виню тебя, — сказал он.

— Отлично. — Я уже собиралась продолжить с тем же едким сарказмом, — кровь в голове пульсировала все сильнее, — однако сдержалась. Я хотела вести себя максимально сдержанно — он не получит ожидаемой вспышки гнева и взаимных обвинений и не сможет потом сказать, что я вела себя, как неисправимая невротичка.

— Тебе было очень больно, — сказал он.

— Это правда. — Камень и лед во мне боролись с потоком лавы. — Но все уже в прошлом.

— Да?

— Я с этим справилась.

Он принял позу, в которой читались поистине адские муки: плечи сгорблены, голова низко опущена, руки на коленях, ладони крепко сжаты.

— Я, должно быть, потерял рассудок, когда оставил тебя ради нее.

Не знаю, что я ощутила, услышав эти слова. Изменять ледяному спокойствию я не собиралась. Но, думаю, в душе пережила «чувство полного удовлетворения». И осознавала, что выстрадала это. Джек продолжал:

— Я много думал о тебе в последние несколько недель. В Марокко мы только и делали, что лежали у бассейна, я сходил с ума от скуки. Все мои мысли были только о том, что, если бы со мной была Джоан, мы бы изучили всю округу, а не валялись бы, тратя время попусту. Понимаешь, Лиззи так молода, она думает только об удовольствии.

Он потер руками скулы, взглянул на меня и внезапно упал на колени, уткнувшись лицом в мои сомкнутые бедра. Его дыхание было горячим и очень влажным, а мое платье — очень тонким, и чувство внутреннего удовлетворения начало — понемногу — уменьшаться. Я не прикасалась к Джеку, он же зарывался лицом все глубже и глубже. Потом снова начал говорить, и мое тело заглушало его голос.

— Она была сексуальна, красива, но она совсем не похожа на тебя…

Ворота замка захлопнулись. Вспоминая этот момент, я разглядела даже кое-что смешное, но тогда мне было не до веселья. Желание Джека вновь дать клятву верности нанесло мне сразу несколько оскорблений. Во-первых, я в его глазах оказалась ужасным «синим чулком», готовым бродить по марокканским горам; и к тому же — стареющей пуританкой, которая считает удовольствие по-детски безответственным чувством, а в итоге — в самом конце — несексуальной и некрасивой! И хотя я могла бы простить ему последнее, сексуальной я все-таки была. Человек передо мной, преисполненный жалости к себе, даже не представлял, что сам поставил крест на своих надеждах. Я никогда не узнаю, готова ли я была полюбить его снова, но в тот конкретный момент я презирала его. Вся моя решимость иссякла. Крепость, соляной столб, снежная королева — какую бы аналогию вы ни выбрали, — все рухнуло, растаяло. Моя боль поднялась на поверхность и выплеснулась через край.

— У тебя есть кто-то другой? — пробормотал он. — Джоан, скажи, что это не так. Скажи, что нет другого мужчины.

— Нет другого мужчины…

Он выдохнул: долго, не торопясь, с жаром.

— А был?

Я собиралась ответить утвердительно. Готова была сказать, что сменила несколько любовников, и у каждого последующего орган наслаждения был больше, сильнее и лучше. Голос выдал Джека: он воспринял бы это очень болезненно. Но рана была бы недостаточно глубокой. И поэтому Бона Деа[11]вложила свои слова в мои уста, и я услышала собственный голос: