Книга Чужой, посторонний, родной... - Татьяна Туринская

— Ну это же твоя жена, твоя, как ты не понимаешь?!!

— Так бывшая же. Мы, правда, еще не развелись, но я с ней жить не собираюсь. Я вообще в этот Задрюпинск больше не вернусь — хватит, полжизни на него угробил. Я ей отсюда документы на развод пришлю. Так что не жалко, пользуйся. Дурак будешь, если откажешься. Говорю тебе — ты такой типаж больше нигде не встретишь. Редкостная змея! Представляешь, говорит: "Можешь приводить сюда новую жену, а я все равно не уйду, это мой дом". Нормально? Сама мне предлагает найти другую бабу! Стерва…

Вспомнив последний вечер в родном доме, он чуть взгрустнул. Что ж они, бабы, такие вредные? Одна требует: "Женись", другая заявляет: "Это мой дом!" А он, Виктор, что ж, скотина бессловесная? Эх, проучить бы их всех разом.

— Нет, Вовка, я правда не понимаю — чего ты кочевряжишься? Порядочный, блин! Это жизнь! А где ты ее еще познаешь? Здесь?

Он красноречиво обвел подбородком столовую:

— Это не жизнь, это сказка! Вот и пиши сказки, только тогда не обижайся, что читатель тебе ни хрена не верит. Ты жизни настоящей не нюхал, интеллигент хренов! Как сыр в масле катаешься, и плачешь: ах, мне типажей не хватает. На, на тебе типаж! Я ж тебе ее на тарелочке, тепленькую, готовенькую, блин! А ты отказываешься. Да и мне спокойнее — пока ты меня изображать будешь, Ирка в розыск подавать не будет. А то с нее станется — по телевизору мою морду будут показывать, как без вести пропавшего, на хрена мне такая радость?

Пощипывая себя за бороду, Владимир неуверенно покачивал головой. Виктор разозлился:

— Да, блин, чего ты выеживаешься? Сколько раз мы такое проделывали? Ты только вспомни: никто никогда не смог нас рассекретить. Морды одинаковые, голоса одинаковые. Она при всем желании не врубится, что это не я. Ты только подумай: где тебе еще представится шанс подсмотреть жизнь изнутри? Не в фантазиях, а наяву стать другим человеком. Это же подарок судьбы! Такое далеко не каждому дается. Зачем-то ведь мы родились такие похожие, как же этим не воспользоваться? Ты пойми — мне она чужая, я все равно к ней не вернусь. Так и так выбрасывать. А тебе, глядишь, сгодится для литературных опытов. Заодно и мне польза выйдет. Не хочу я, чтоб меня через Интерпол разыскивали.

Внезапно он снизил тон, резко успокаиваясь:

— А впрочем, как хочешь, я не настаиваю. Мне, собственно говоря, по барабану. Ну, покажут мое фото в "Ищу тебя" — подумаешь. Я для себя уже все решил. Вот устроюсь, и подам на развод. Мне только работу нужно найти приличную — как ни крути, а от алиментов не отвертишься. Что ж я, не человек, что ли? Не понимаю, что ребенка кормить-одевать надо?

Совсем успокоившись, вновь взял в руки бутылку. Плеснул коньяка себе и брату, выпил, не дожидаясь, пока тот созреет для тоста:

— Мне Аринку жалко. Ей без меня хреново будет. Раньше я как-то положение спасал — при дурной мамаше хоть отец у ребенка был, а теперь ей совсем несладко придется. Но не могу я ради ребенка свою жизнь похерить. Это дети родителей не выбирают, а вот мужья жен еще как. Так что…

Владимир тоже выпил, но рюмку из пальцев не выпускал: пристукивал ею по мраморной столешнице, как карандашом. Спросил задумчиво:

— А ты уверен?.. Ну, что у тебя там все?

— Еще бы! Сколько можно терпеть! Вот скажи, ты бы стал такое терпеть? Когда родная жена предлагает привести в дом другую бабу? О чем это говорит, ты мне скажи? Ты, инженер человеческих душ! Может нормальная жена такое мужу заявить?! Нет, я ей даром не нужен, ей нужен только дом. Так пусть им подавится! Жалко, конечно — всю жизнь там прожил, там родители, ты, все детство там…

— Что, так и сказала? — переспросил Владимир, нахмурив брови. Похоже, он и в самом деле совсем не знаком с женским племенем.

— Прямым текстом, — не мудрствуя ножом, Виктор откусил пол-голубца. Капуста не желала поддаваться, и потянулась волокнами. — Черт!

Он, наконец, заметил нож и отпилил каверзную капусту навесу:

— Так и сказала, — давясь голубцом, продолжил он. — Веди, говорит, сюда кого хочешь, а я отсюда не уйду.

— Подожди, а почему "веди"? Значит, есть кого?

Гость смутился. Сунул в рот оставшуюся половину голубца, неспешно прожевал:

— Да нет никого. Это она так, покрасоваться решила. Типа, я тебе не мешаю личную жизнь устраивать. А потом из дому выгнала: "Уходи, Витя, пожалуйста, уходи!" — скривился, намеренно коверкая голос. — Представляешь, из моего же дома! Пригрел змею на груди.

Посмотрел на брата так жалобно, просительно:

— Слушай, Вовка, давай все-таки ее накажем? Ну это же наш дом! А она меня выгнала.

Тот не спешил с ответом. Наконец, произнес раздумчиво:

— Ну ей же тоже нужно где-то жить. Ты ж сам сказал — сирота. Куда ей с ребенком-то? Да и твой это ребенок, ты же не будешь спорить?

— Что есть, то есть. С этим не поспоришь. Так я ж и не собираюсь ее выгонять из дому — я ж не она. Но наказать-то надо! Чтоб знала, как оно… Вовка, ну будь другом, а?

— Наказывать я никого не собираюсь, и эту тему мы больше обсуждать не будем. Договорились? А вот взгляд изнутри… это интересно. Только как-то это попахивает гнусно, тебе не кажется?

— Ну почему же гнусно?! Значит, экзамены друг за друга сдавать — не гнусно. Родителей обманывать — тоже не гнусно. А жену брата — низ-зя! С какой это стати? Ну ты ж не собираешься с ней спать? Я — муж, и то не слишком ее этим балую, а тебе так и вовсе незачем. А остальное — такая же невинная шутка, как детские шалости. Зато — взгляд изнутри. Зато — будешь иметь представление. Больше того — насмотришься на мою, больше никогда в жизни не посетит мысль о женитьбе, гарантирую! Ну что, по рукам?

Виктор нетерпеливо протянул руку над столом. Володя не спешил ее пожимать, долго размышлял. Потом отказался:

— Нет, Вить. Не могу, прости. Ты в чем-то прав, но с другой стороны это все так дурно пахнет…

— Ну конечно! — разозлился брат. — А ты хочешь и жизнь познать так, чтоб читатель тебе поверил, и при этом в дерьмо не вступить. Так не бывает!

В родной город Владимир возвращался с тяжелым сердцем. Взрослый мужик, а позволил уговорить себя, аки дитя малое. Вообще-то Витька прав: ему, как писателю, этот опыт окажется не просто полезным, а даже неоценимым. Он ведь давно чувствовал, что что-то у него с женской линией не то выходит. Мало того, что не особо правдоподобно, так ведь сколько драгоценного времени он терял на описаниях героинь. Хоть так поворачивал сюжет, хоть этак, а героини по любому выходили малоубедительными. Черт ее поймет, эту женскую логику: чем уж они там думают, что эта их хваленая женская логика и в анекдоты вошла, и даже в психологию. Недаром ученые пришли к выводу, что мужчины и женщины — существа совершенно различные, словно бы с разных планет на Землю прибывшие. И думают разными полушариями, и мотивация поступков не совпадает…

Вот и пойди пойми их, если они думают неизвестно чем и тем более неизвестно о чем. А ему, Владимиру, нужно было не только самому понять их сложную женскую сущность, но и достоверно объяснить это читателям. Только как это объяснить, коль сам не разбираешься в предмете?