Книга Уроки кулинарии - Андреас Стайкос

Димитрис отозвался на это еще более тяжким вздохом. Его план провалился, во всяком случае временно, однако он нашел некоторое утешение в том, что и Дамоклес не сможет встретиться с Наной. Не удержавшись, он спросил, почему Нана не разведется с мужем.

— Прости, но я совершенно не понимаю, зачем ты вышла за него замуж!

Услышав ответ, Димитрис почувствовал себя как в раю.

— Почему я вышла за него замуж? Разве непонятно? Чтобы получить свободу и любить тебя!

Долма

Для начинки использовать те же ингредиенты, что и для фаршированных овощей, за исключением томатного сока. Взять 30 молодых, средних размеров виноградных листьев, бланшировать их в течение минуты в кипящей воде и ополоснуть холодной водой.

Чуть выше нижнего края листа положить 1 чайную ложку начинки. Завернуть боковые края и скатать лист в виде трубочки 3–4 см длиной. Выложить дно кастрюли виноградными листьями, после чего положить на них рядами виноградные трубочки. Добавить 2 чашки воды и 1/2 чашки оливкового масла. Накрыть все тарелкой, чтобы трубочки не разворачивались. Держать на медленном огне 30 минут или пока не выкипит вся жидкость. Подавать холодными, с лимоном.

Долма под яично-лимонным соусом

Положить по чайной ложке такой же начинки, как для капустных листьев, на маленькие охлажденные виноградные листья. Завернуть листья и варить, как сказано выше. В конце, используя немного начинки, приготовить яично-лимонный соус и подавать блюдо теплым, полив сверху соусом.

Глава четырнадцатая

Кулинарное факсимиле

На другое утро Дамоклесу не надо было просыпаться, потому что он не спал всю ночь. Когда Димитрис хлопнул дверью, создавая впечатление, будто он покинул свою квартиру, Дамоклесу хватило ума понять, что последует за этим, и он остался дома, но не отрывался от глазка в уверенности вскоре подтвердить свои подозрения. Так и случилось, причем очень быстро. Буквально пару минут спустя Димитрис вернулся к себе домой. А меньше чем через час во вражеский стан прибыла Нана. Дамоклес оторвался от двери, улегся не раздеваясь на кровать и подверг себя длительному самокопанию.

Соглашение, заключенное с Димитрисом о сокращении количества свиданий с Наной, обернулось явной нелепостью. «Я сам первый нарушил его. Причем нарушил по той причине, о которой говорил Димитрису, однако я схитрил и не оговорил условия, которые сделали бы договор нерушимым, потому что у меня не было желания хранить ему верность. Мы должны были договориться о том, чтобы проводить вечера вместе. Но если честно, перспектива сидеть из вечера в вечер с Димитрисом… Мне пришлось нарушить наше соглашение хотя бы из пиетета к моим собственным желаниям и моей гордости. Желание обнять Нану перевесило все. Если же говорить о гордости, то похоже, Димитрису неведомо, что это такое. Ведь это я позволил ему поверить, будто он перехитрил меня. Он думает, я не знаю, чем он сейчас занимается. Что ж, пусть также думает, что я не встречался с ней вчера. Пусть думает, что я был в театре. Пусть думает что хочет. Пусть блаженствует в счастливом неведении — вдвойне блаженствует на сей раз, думая, будто сумел обмануть меня. Правда, недолго ему блаженствовать — я не позволю ему, возьму и скажу, что дурак не я, так как я первым нарушил наше соглашение. Открою ему глаза, пусть знает, что я еще меньше его заслуживаю доверия. Надо немедленно все отменить».

Итак, Дамоклес пригласил Димитриса на ланч под предлогом, что хочет разделить с ним цыпленка, которого добрый родственник прислал ему из деревни. При виде разрезанного на куски цыпленка Димитрис отбросил все сомнения насчет честности Наны. По-видимому, его любовница и в самом деле вместе с мужем празднует первую годовщину своей свадьбы и не собирается наносить визит Дамоклесу, иначе тот припрятал бы пару кусков на вечер. Димитрису стало стыдно перед Дамоклесом из-за его щедрости по отношению к сопернику, можно сказать, заклятому врагу, к тому же Дамоклес славно потрудился над цыпленком, от которого шел восхитительный аромат. Такие блюда обычно приберегают для требовательных любовников. Однако чувство вины оказалось мимолетным, потому что трудный поединок из-за женщины не оставляет для него места. Вновь вооружившись и ступив на тропу войны до победного конца, Димитрис принялся поглощать кусок за куском, чтобы от цыпленка не осталось и следа, чтобы исключить любую возможность для Наны хотя бы попробовать его. Однако, когда он догрызал последнюю косточку, его охватил страх. Он вдруг заметил, что у цыпленка нет ни шеи, ни крылышек. Димитрис запаниковал — тем более что сам никогда не готовил для Наны цыпленка, — вообразив, будто Нана любит именно эти части. Но не успел он всерьез помучиться в своем аду, как Дамоклес подал куриный суп с яично-лимонным соусом, очевидно сваренный из крыльев и шейки. Проглотив последнюю ложку несравненного супа, Димитрис был готов забыть о своих подозрениях и провести остаток дня, ни о чем не беспокоясь. И вот тут Дамоклес, который воплощал свой план в жизнь, быстренько вернул его на землю:

— Ты не сказал, как тебе понравился «Вавилон».

— «Вавилон»? — неохотно переспросил Димитрис. — Ну что тебе сказать? Поразительно. Ты был прав, и я рад, что послушался тебя и посмотрел спектакль.

Тогда Дамоклес, который так же не видел спектакль, как Димитрис, но был абсолютно уверен, что все пьесы крутятся вокруг старой как мир темы любви, решил продолжить допрос и посмеяться над соперником.

— Как тебе понравилась актриса?

— И опять, что тут скажешь? Она ничем не отличается от других актрис, которых мне довелось видеть.

— Неужели? Не может быть! В ней есть что-то особенное.

— Возможно. Но не настолько.

— Наверно, ты прав. Она не очень-то смотрелась на сцене.

— Да. Не очень, — согласился Димитрис, стараясь угадать ход мыслей Дамоклеса и его следующее замечание, чтобы не сказать глупость и не сесть в лужу.

— Внешность у нее не та. Потому и не убеждает, что некрасива. Да что там некрасива, она просто-напросто уродина, чтобы не сказать хуже.

— Ага. Меня это поразило, как только она появилась на сцене. Но я думаю, талант у нее есть, может быть скрытый, — проговорил Димитрис, стараясь держаться нейтрально.

— Ну да, настолько скрытый, что никак не проявляется на сцене. И зачем ей скрывать его? Героиня должна как-то показать свои чувства, если предполагается, что она хочет вернуть неверного возлюбленного и бросается с мостика океанского лайнера в море, отлично зная об отливе.

— Я тоже не понял, — подхватил эту версию Димитрис, — как океанский лайнер мог оказаться на таком мелком месте.

— Поэтическая вольность.

— Поэтическая вольность! — повторил со смехом Димитрис.

— Никогда не видел в театре ничего нелепее, — заявил Дамоклес.

— Не понимаю, зачем ты советовал мне посмотреть пьесу, если сам называешь ее нелепой!

— Благодари Бога, что не видел ее!