Книга Кукушка в ночи - Памела Кент

— Да, пожалуйста, два кусочка, — ответила Джанин, несколько смущенная, и ей показалось, что холодные голубые глаза заметили румянец на ее щеках, и, хотя это было, возможно, всего лишь плодом ее воображения, еще ей показалось, что голубые глаза прищурились и выдали некоторое удивление, прежде чем обратить взгляд на тонкое загорелое лицо Тима Хэннафорда. В следующее мгновение непроницаемое лицо сестры Темпест осветилось улыбкой.

— Не будете ли вы любезны, мистер Хэннафорд, передать чашки, — мягко попросила она.

— Конечно, сестра! — отозвался он и устроился за столиком рядом с ней.

Чаепитие продолжалось примерно около часа, и все это время хозяйка делила свое внимание между двумя гостьями и мопсом, сидевшим на ее коленях. Время от времени она обращалась с приветливыми словами к сестре Темпест и одергивала своего племянника, когда тот позволял себе несдержанные замечания. Он стоял, опираясь на мраморную каминную полку, в длинных тонких пальцах дымилась сигара. Голубоватые клубы табачного дыма почти скрывали его лицо, приглушая блеск темно-карих глаз. Он приветливо улыбался всем четырем дамам и обвинял свою тетушку в том, что она поставила его в немыслимое положение: если не считать мопса, он был единственным в комнате представителем мужского пола.

— Я думаю, что вы сделали это нарочно, — заявил он, — чтобы выгоднее продемонстрировать мою привлекательность. — Его густые темные ресницы дрогнули, когда он взглянул сначала на сестру Темпест, а затем на Джанин. — Я столько путешествую, что, наверное, упускаю многие приятные моменты в жизни. Если уж на то пошло, я вообще лишен удовольствий. Это грустно, но это правда. У старого холостяка мало радостей!

— Это потому, что ты не сидишь на месте, — резко заметила его тетка, предлагая мопсу кусочек пирожного, в то время как Джанин протянула спаниелю остаток сандвича с огурцом. — Я всегда говорю, что буду счастлива, если наступит такой день, когда ты объявишь о решении жениться и остепенишься наконец... И я оставлю завещание, по которому твоя жена получит все мои драгоценности. Я сделаю это, вместо того чтобы распорядиться продать их и потратить деньги на содержание приютов для всяких бездельников!

Тим искоса взглянул на Джанин:

— Разве этого недостаточно, чтобы у любой девушки появился соблазн выйти за меня замуж?

— Все зависит, — сказала Джанин, — от ее отношения ко «всяким бездельникам»!

Леди Хэннафорд весело рассмеялась.

— Вы очень остроумны, дитя мое! — сказала она Джанин и снова обратила свой взгляд на племянника: — Почему бы тебе не проводить мисс Скотт в наш сад и не показать ей розы? — предложила она. — Я уверена, что она тоже любит выращивать розы, потому что ее сестра обожает это занятие, и к тому же я хочу перекинуться парой слов с миссис Блейр без свидетелей. Это означает, что и вы, Элизабет, можете бежать, дорогая, — сказала она, отпуская сиделку. — Я позвоню, когда захочу, чтобы вы, как обычно, немного почитали мне перед ужином.

Сестра Темпест спокойно восприняла то, что ее выгоняют из гостиной, и вышла так, словно была профессиональной манекенщицей, а не сиделкой, чье предназначение — ухаживать за больными и слабыми. Подойдя к двери, она тихо позвала собак, и те последовали за ней.

Леди Хэннафорд ласково посмотрела ей вслед:

— Элизабет просто удивительный человек. Она молода, хороша собой и при этом хороший профессионал. Я очень привязалась к ней за то короткое время, что она со мной возится. Боюсь, я просто не перенесу, если она решит, что ей здесь слишком скучно, и уйдет куда-нибудь еще. — Взгляд ее на мгновение остановился на лице племянника. — Тим, дорогой, поговори с ней по поводу собак, хорошо? Я думаю, что сегодня с ними можно больше не гулять, раз ты несколько часов таскал их по болотам.

Карие глаза Тима лукаво прищурились:

— Но вы ведь только что приказали мне погулять в саду с мисс Скотт, — сказал он. — Кому же из двух дам я должен уделить внимание?

— Дорогой, я прекрасно осведомлена о твоем остроумии, поэтому не нужно напоминать мне об этом так часто. Поговори с Элизабет позже. — Взгляды двух пар карих глаз встретились. — Она никогда не гуляет с собаками до ужина, и, я думаю, ей будет одиноко бродить с ними по болотам в такую погоду.

— Я понял вас, тетушка, — ответил Тим, беря под руку Джанин и подводя ее к застекленной двери на террасу. — После вас, мадемуазель, — галантно заявил он и отступил, пропуская девушку вперед.

Она услышала, как за ними в гостиной, обставленной мебелью восемнадцатого века, леди Хэннафорд, понизив голос, сказала, обращаясь к Крис:

— Ну а теперь, дорогая, расскажите мне, как ваши дела. Как ведет себя ваш супруг?

Джанин медленно прошла по террасе и спустилась по ступенькам. Тим Хэннафорд следовал за ней. В прохладной влажности лужайки, где царил сладкий аромат роз, под ярким солнцем, струившим на землю тепло, она повернулась, взглянула на него и, к своему удивлению, заметила, что он даже не смотрит на нее. Наклонив голову, Тим шел в задумчивости, глубоко засунув руки в карманы, всецело поглощенный созерцанием аккуратно подстриженного газона.

Словно очнувшись вдруг, он быстро взглянул на девушку и спросил:

— Как себя чувствует ваша сестра? Она выглядит такой хрупкой и слабенькой, что я боюсь, как бы ее не унес с собой первый же порыв ветра, а легкий бриз, наверное, может свалить бедняжку с ног. У нее был когда-нибудь румянец? Я хочу сказать, естественный румянец?

Джанин покачала головой:

— Не очень яркий. Но у многих людей не бывает румянца.

— Да, как известно, у рыжих часто бывает матовый цвет лица, но он все же отличается от мертвенной бледности, — заметил Тим, глядя на свою спутницу чуть ли не с обвинением.

— Крис едва ли понравится, что ее называют рыжей! — предупредила его Джанин и увидела, что он нахмурился.

— Ну, цвета блестящей бронзы, каштана, или как вам угодно называть это, — сказал он. — У нее такой фантастически красивый цвет волос, что название не имеет значения. Мы все знаем, что в мире не так много женщин, которых действительно можно назвать красавицами, и ваша сестра — одна из них, но меня беспокоит то, что она с каждым днем кажется все более хрупкой... словно китайский фарфор, такой редкий, что требует неусыпной защиты.

— Я никогда бы не подумала, что вы так поэтичны, — заметила Джанин, не отдавая себе отчета в том, что ее тон был довольно язвительным.

Тим Хэннафорд встретил ее взгляд с бесстрастным выражением лица.

— Некоторые люди, как и некоторые особенно изящные вещи, пробуждают в душах тягу к поэзии, — отозвался он.

— И именно поэтому вы сорвали розу, чтобы украсить ею поднос с завтраком для Крис, после того как провели ночь в «Сандалс»? — поинтересовалась Джанин. — Вы считаете, что это поэтичнее, чем просто оставить записку с выражением благодарности?

— Я оставил записку вам, — заметил он.