Книга Возмездие в рассрочку - Сесил Скотт Форестер

В этот вечер он засиделся в гостиной до поздней ночи, едва ли не до рассвета. Энни позвала его спать, но он даже не слышал ее, с головой погруженный в свои надежды и страхи. В «Справочнике по судебной медицине» он нашел несколько жутких подробностей, касающихся опознания трупов, долго пролежавших в земле. Эти места он читал с ужасом, но в то же время не мог от них оторваться.

Утром, в половине восьмого, уже проснувшись — в последнее время Мабл плохо спал по ночам, — он услышал, как почтальон сунул под дверь газету. Он тут же вскочил и, как был — босиком, в пижаме, — быстро спустился вниз. В доме еще было тихо, и Маблу казалось, что от стука его сердца пульсирует тишина. Опять это чертово сердцебиение… Вроде бы отдохнул, полежал в постели, а все напрасно. Конечно, ему не терпелось узнать, пишут ли что-нибудь насчет франка… И этого оказалось достаточно, чтобы сердце заходило ходуном.

Коврик у входа колол ему ноги, но мистер Мабл не ушел, пока не прочел финансовый раздел. Правда, ничего нового он не узнал. Газета упоминала стоимость франка на момент закрытия биржи — 118, на один пункт лучше, чем цена, по которой он покупал вчера. Но ему это было и так известно. О решительных мерах правительства Франции — нигде ни слова. Все казалось абсолютно таким, как вчера… То есть он еще может выбраться из этой истории безболезненно, даже с некоторым наваром…

Тогда ему удалось бы заткнуть рот Сондерсу… Но мысль эта занимала его не больше минуты… В следующий момент он сощурил глаза и выпятил острый, щетинистый подбородок. Нет, эту игру, что бы там ни было, он доведет до конца. И будь что будет!.. Его даже затошнило от страха… В характере мистера Уильяма Мабла было что-то незаурядное. Жаль, что просыпалось оно лишь в моменты смертельной опасности.

Все еще подавленный и хмурый, он крикнул жене: «Энни, какого черта ты там застряла?» Торопливо одевшись и проглотив свой завтрак, он на полчаса раньше обычного помчался в Сити. В переполненном поезде никто не мог и предположить, что человечек в синем дешевом костюме, сидящий в углу, едва доставая ногами до пола, и жадно читающий газету, едет навстречу или богатству, или гибели; хотя если кто-нибудь повнимательней взглянул бы на его бледное лицо и затравленные блекло-голубые глаза, мог бы сделать некоторые выводы… Со станции он шагал через Лондонский мост не прогулочной, степенной походкой, а почти бегом, задыхаясь.

В банке, сбросив пальто и шляпу, он стремглав влетел на второй этаж, в отдел валюты. Несколько ранних пташек, которые занимались там своими делами, посмотрели на него с большим удивлением. Он прошел прямо в кабинет начальника, оттуда — в святилище, куда доступ имели только он и Хендерсон. И кинулся к телеграфному аппарату… Господи, вот осел! Разумеется, так рано сведения еще не могли поступить. Спокойно можно было побыть дома.

Добравшись до своего стола, он сел и сделал вид, будто по горло поглощен работой. Это было не так-то легко: письма из экспедиции еще не принесли. Минуло добрых двадцать минут, пока отдел наполнился сослуживцами, прибывавшими, по заведенному порядку, кто чуть раньше, кто чуть позже. Зал гудел от множества голосов; заработали телефоны. Мабл прислушался: напротив него, приложив трубку к уху, беседовал с кем-то коллега Нетли. По тому, как он приветствовал собеседника, Мабл понял: он говорит с кем-то из биржевиков на Лондон-Уолл.

— Да, — произнес Нетли. — Да. Нет… Что-что?.. В самом деле?.. Нет, я об этом не знал… Да, да, о’кей.

Каким-то шестым чувством Мабл понял, о чем идет речь.

— Что там в Париже, Нетли?

Нетли был так поражен новостями, что не заметил странной проницательности мистера Мабла и даже, забывшись, употребил ненавистное ему словечко «сэр».

— Девяносто девять, сэр, — откликнулся он. — За ночь курс вырос на двадцать пунктов. И никто еще не знает почему.

Мабл знал. Конечно же, он был прав! Что ни говори, голова у него, когда он использует ее по назначению, соображает неплохо.

Пришел Хендерсон и прошествовал прямо в свой кабинет. Мабл его не заметил. Он уговаривал себя идти дальше. Если сейчас продать, он обеспечит Сондерсу фунтов триста прибыли — вполне достаточно, чтобы тот был доволен. Как бы там ни было, сейчас он в безопасности. Он достаточно тесно связан с валютным рынком и может продать валюту в любой момент, едва начнется падение курса. Но если сделать то, что он предложил вчера Сондерсу: продать, затем снова купить на всю сумму… Риск, разумеется, возрастет. Каких-нибудь десять пунктов вниз — и все летит к чертям: и капитал, и прибыль. Сондерс, конечно, решит, что его надули. Но интуиция подсказывала Маблу: рост будет продолжаться. Найди он в себе достаточно смелости — или отчаяния, — чтобы вложить еще раз, и прибыль будет фантастической.

В дверях своего кабинета появился Хендерсон.

— Мистер Мабл, — сказал он. — Вас к телефону.

Мабл подошел, поднял трубку.

— Хелло, старина! Как делишки? — послышалось в трубке.

Это был Сондерс. Он уже давно пожалел, что влез в эту авантюру, но все же решил идти до конца. Ладно, предположим, коротышка Мабл ухитрился выманить у него четыреста фунтов. Но сверх того, уж извините, не получит ни гроша. Иначе пожалеет об этом…

— Только хорошие новости, — ответил Мабл.

Нужно было следить за своими словами: Хендерсон торчал поблизости, и Маблу не поздоровилось бы, если бы шеф догадался, что он вступил в сговор с одним из клиентов.

— Ваш депозит вырос, — добавил Мабл. — Посмотрите, что сообщает телеграф.

Сондерс не удержался от удивленного и недоверчивого возгласа.

— Вы уже получили солидную прибыль, — продолжал мистер Мабл, стараясь, чтобы голос его звучал индифферентно и в то же время достаточно убедительно. — Простите, я не понял, что вы сказали…

— Трали-вали, трали-вали, кошки ели винегрет, — слышалось в трубке. Мабл наконец сообразил, что он сам научил Сондерса этой ерунде.

— О’кей. Полагаю, это очень разумно, — закончил он и положил трубку.

— Это звонил мистер Сондерс, — объяснил он Хендерсону. — Он вчера купил немного франков… Удачливый малый… Теперь решил продать и вложить снова.

Меж тем суета и шум в зале достигли привычной интенсивности. Мистер Мабл сидел за своим столом, где уже лежала свежая почта, и пытался привести себя в рабочее состояние. Прошло целых пять минут, прежде чем он нашел в себе силы поднять трубку и отдать распоряжение увеличить капитал Сондерса, а вместе с ним — риск.

Причин для тревоги, правда, как будто не было. Мистер Мабл продал франки на девяноста пяти и купил снова на девяноста трех. Спустя полчаса франк достиг восьмидесяти семи пунктов, и риск миновал… Этот день давно стал достоянием истории. Накануне вечером правительство Франции приняло на себя ответственность за чужие кредиты, с утра франк стал стремительно подниматься, сбитые с толку биржевики ломали голову, чем объяснить это загадочное явление, и, проклиная свою непредусмотрительность, бросались скупать франки, пока на счету у них оставалось хоть пенни. А франк поднимался весь день, люди метались, пытаясь хоть как-то компенсировать убытки; немецкие спекулянты, которые так безмятежно делали до сих пор свой бизнес, отчаялись и отступились; мелкие вкладчики, которые следят за динамикой рынка издали, высунув язык, врывались в банк, чтобы спешно снять сливки — свою порцию дармовой прибыли. Банковские дельцы, которые несколько дней назад утверждали, что франк как был, так и будет, что он будет вести себя так же, как марка, полностью изменили свое мнение и клялись, что франк непременно достигнет довоенного — двадцать пять с четвертью — уровня. Но мистер Мабл крепко держал себя в руках — так же, как в ту памятную ночь, когда он сознавал, что одна-единственная ошибка приведет его к поражению и гибели. Холодный страх, который было завладел им после первой волны успеха, уже прошел; теперь он был бесконечно спокоен и уверен в себе. Он чутко следил за каждым поворотом конъюнктуры. Раза два или три — когда самые трусливые изымали прибыль — он испытал приступ неуверенности, однако снова и снова собирался с духом и действовал с железной последовательностью. На семидесяти пяти он вновь продал и вновь купил; он сидел в банке целый день, без обеда, чтобы держать руку на пульсе, и когда курс франка достиг шестидесяти пяти, продал всю сумму окончательно. Очень может быть, курс еще чуть-чуть вырастет — он-таки действительно вырос, — но Мабл уже сделал необходимое, и даже немного больше.