Книга Чушь собачья - Светлана Алешина

– Он с вами не разговаривал?

– А зачем? Ему и так все ясно, – проворчала Клавдия Дмитриевна. – Сегодня опять тут был.

– Я знаю. На участке Токмаковых нож нашли. Орудие убийства, – сообщила я.

– Что вы говорите?! – ахнула старушка. – У Токмакова какой адвокат, не знаете?

– Вот этого не знаю, – сказала я. – А что?

– А то, что артисты – народ впечатлительный, нестойкий, – убежденно заявила Клавдия Дмитриевна. – Нажми на них покрепче – подпишут что угодно. А если еще адвокат слабенький, тогда вообще, как говорится, хана!

Блатное слово прозвучало в ее устах довольно забавно, однако в самих словах ничего забавного не было. Она, пожалуй, была совсем недалека от истины. В положении Токмакова прежде всего следовало рассчитывать на собственную твердость, а не на искусство следователя. О вспыльчивости артиста я уже была наслышана, другие же черты его характера были мне неизвестны.

– Но этого же нельзя допустить! – горячо сказала я.

– Кому вы это говорите? – возмутилась старушка. – Я сорок лет боролась с бездарными сыщиками, но и сейчас не намерена сидеть сложа руки.

– Но что можно сделать конкретно? – прямо спросила я. – Похоже, вы совсем не верите в виновность Токмакова. У вас есть какие-то соображения на этот счет?

– Соображения? – фыркнула старушка. – У меня есть факты! Знаете что, милочка? Пойдемте-ка со мной! Я кое-что вам покажу!

Слегка переваливаясь на ходу, она устремилась к выходу, призывно махнув мне рукой. Я поднялась из-за стола и последовала за ней. Клавдия Дмитриевна вышла из кухни и, цепляясь сухонькой рукой за перила, начала довольно скоро подниматься по деревянной лестнице, отчаянно пыхтя, но одолевая ступеньку за ступенькой. Кроме того, она умудрялась сопровождать свой подъем комментариями, не прерываясь ни на минуту.

– Небось думаете: и куда лезет, старая дура? Думаете-думаете, чего уж там! Я и сама так иногда думаю, хе-хе… Но у меня такая уж закваска. Я и себе сроду спуску не давала, и другим.

Глядя на ее косолапую фигуру, отчаянно карабкающуюся по крутой лестнице, в это можно было поверить без труда. Она выполнила задачу с блеском и, только попав наверх, позволила себе передохнуть.

– Ух, запалилась! – восторженно сказала она и повела рукой: – Вот, милочка, моя голубятня!

Небольшая комната имела четыре окна, выходящие на все стороны света. У стены стоял низкий топчан, а посредине – старое кресло на колесиках. В углу примостился старинный пузатый буфет. На кресле валялся полевой бинокль в кожаном футляре. Я обошла комнату и выглянула в каждое окно. Оказалось, что из «голубятни» открывается совсем неплохой обзор – как на ладони были окрестные дачи, какая-то часть дороги внизу и даже противоположный берег Волги.

– Ну, как, сориентировались, милочка? – спросила Клавдия Дмитриевна, останавливаясь у меня за спиной. – Во-он участок, где произошло убийство, – прямо за той ржавой емкостью у Лисицына. К сожалению, там ничего не разберешь – сплошные джунгли, но, по крайней мере, услышать кое-что можно, особенно ранним утром, когда вся природа еще спит.

Я заинтересованно посмотрела на Клавдию Дмитриевну, а та кивнула и сказала:

– Природа спит, милочка, а у меня по ночам бессонница. В десять ложусь – в полночь уже ни в одном глазу. И так до самого рассвета. Как говорится, враг не дремлет, – ухмыльнулась она.

– Значит, вы слышали что-то в ночь убийства? – догадалась я.

– А как же! Ясное дело, слышала! Я еще вечером слышала, как эти двое лаются на всю округу. Ужасно противные голоса у мужчин, когда они в гневе!

– Если бы только голоса! – вздохнула я притворно. – И долго они ругались?

– Совсем недолго, – ответила Клавдия Дмитриевна. – Засветло уже кончили. Токмакова увела супруга в дом, а этот с собакой поплелся в Затон – я видела, как они выходили на дорогу.

– А потом что было, Клавдия Дмитриевна? – поинтересовалась я.

– Потом он вернулся. Примерно через час. И тоже заперся на даче. Представляю, какое он свинство развел там за те месяцы, что жил!

– А вы, случайно, не в курсе, кто определил его на эту дачу?

– Я, милочка, тут живу, только когда становится тепло, – объяснила Клавдия Дмитриевна. – А он заселился, говорят, в апреле, еще снег не весь сошел. Но я сейчас вам кое-что расскажу, а вы делайте выводы.

Повелительным жестом она усадила меня в кресло, а сама опустилась на топчан и принялась рассказывать, отмечая каждый изложенный факт загибанием пальца на левой руке.

– Итак, Гаврилов вернулся и закрылся у себя на даче. Все было тихо до самого вечера. Потом стемнело, и я легла подремать. Часы у меня всегда под рукой. Часы, бинокль и фонарик. Вы-то понимаете, как важно контролировать время с точностью до минуты! Поэтому я могу определенно сказать – проснулась я в шесть минут первого. Кругом была темнота – хоть глаз выколи. Я открыла окошко. Все небо было усыпано звездами. Звенели сверчки. Я дышала воздухом и обдумывала дела на завтрашний день. Вдруг в тишине заворчала и залаяла собака. Я насторожилась и, конечно, проверила время. Было без двадцати час. Собака еще раз гаркнула, и послышался какой-то неясный шум, будто что-то крупное катается в густой траве. Длилось это недолго, а потом снова наступила тишина. Как я ни прислушивалась, ничего интересного больше услышать мне не удалось. Но спать я все равно не могла и спустилась в сад. Побродила в темноте по саду, как привидение, – электричества-то у меня нет, – а потом затеяла прогуляться. Это уже было три часа ночи, еще было темно. Я взяла фонарик и тут по узенькой тропке пошла к дороге, – в этом месте Клавдия Дмитриевна сделала большие глаза и замирающим голосом сообщила: – И тут я услышала, что едет машина!

С удовлетворением отметив, что я слушаю ее с открытым ртом, Клавдия Дмитриевна хитро улыбнулась и торжествующе объявила:

– Они могут водить за нос кого угодно, но только не старую Клавдию Дмитриевну! Конечно, было еще темно, но ведь был фонарик! Я просто спряталась в кустах и подождала, пока он поставил машину на обычном месте.

– На обычном месте? – невольно воскликнула я. – Ничего не понимаю. И кто же это был?

– Не торопитесь, милочка, – победоносно усмехнулась старушка. – Я тоже не торопилась, поэтому кое-что разузнала. Итак, он поставил машину, выключил мотор и пошел назад, свернув на дорожку, которая ведет к даче Порошкова. Я дождалась, пока затихнут шаги, и подкралась к машине. Как я и думала, это оказалась вишневая «девятка» с уже известным мне номером – он записан у меня в книжечке. Ага, сказала я себе, потому что эта машина появлялась здесь уже не впервые. Между прочим, всегда по ночам!.. Хотя могу и соврать, милочка. Все-таки у меня не сто глаз, что-то я могла и упустить. Но одно знаю точно: до этого «девятка» трижды наведывалась в наши края, а те, кто на ней приезжал, ходили в гости к покойнику… Ну, то есть тогда-то он еще не был покойником, это ясно.