Книга Столетнее проклятие - Шэна Эйби

Авалон шевельнулась, проверяя, насколько туго затянута веревка на запястьях. Маркус тотчас придвинулся ближе, сквозь мешок нашарил ее руки и крепко их сжал.

— Не выйдет, — шепнул он.

Мешок был старый, раздерганный. Грубые ости сухой травы, проникая в прорехи, искололи все тело Авалон. Кляп был чистый, но во рту у нее пересохло, и отчаянно хотелось пить.

Авалон вдруг представила себе, как Уорнер стоит, озадаченный, посреди зала и в каждой руке у него по кубку. В груди Авалон забился беззвучный, безумный смех.

Она ведь хотела сбежать от Уорнера?

И, боже милостивый, ей это удалось!

Скрипучая повозка катилась, как показалось Авалон, целую вечность. Если б сено так не кололось, лежать в нем было бы даже удобно. По крайней мере, оно смягчало удар, когда повозка подпрыгивала на ухабах и рытвинах. Вот только дышать в мешке было почти нечем, да еще Маркус крепко сжимал ее руки, напоминая, кто здесь хозяин.

Наконец повозка остановилась, и Авалон впервые услышала голоса спутников Маркуса — отрывистые, приглушенные, властные. Маркус спрыгнул с повозки. Авалон сразу это почувствовала. С повозки сбросили наваленное поверх мешка сено; потом Маркус легко поднял Авалон на руки, выхватил ее из повозки и поставил на землю.

— Они здесь? — услышала Авалон его голос.

Лодыжки у нее были связаны. Она едва держалась на ногах, задыхаясь в треклятом мешке.

— Да, милорд, — ответил незнакомый голос. — Вон там.

При этих словах чьи-то руки подхватили Авалон вместе с мешком, подняли ее вверх, и она снова оказалась в объятиях Маркуса, который, судя по всему, уже сидел в седле.

— Вы так скоро отыскали девушку? — спросил еще кто-то.

— Нам пришлось на ходу менять план, — ответил Маркус, одной рукой прижимая к себе Авалон. Она дернулась, пытаясь вырваться, но его рука слов но железным обручем обхватила ее талию, пресекая вce попытки сопротивляться. Девушка оказала нам любезность и в одиночку вышла в сад. Нам даже не пришлось пробираться в дом.

— А ты уверен, что она — та самая? — с сомнением спросил тот же голос.

— Еще бы, — с усмешкой в голосе ответил Маркус. — Это она. Прошлой ночью она прятала волосы, но это она. Я узнал отметину.

Они говорили по-английски, и уж наверняка не затем, чтобы Авалон их поняла. Как видно, Маркус за долгие годы отвык от родного языка. В случае нужды Авалон могла бы понять и гэльскую речь, но так было даже проще.

Сын Хэнока связал ей руки спереди. Это был серьезный просчет. Веревка вокруг левого запястья чуть заметно ослабла, и Авалон потихоньку, незаметно начала высвобождать руку.

Конь сорвался с места. Авалон, не удержавшись, откинулась назад прямо на широкую грудь Маркуса. Сын Хэнока крепче прижал ее к себе и пустил коня галопом.

Теперь дышать было легче, но ветер, дувший в лицо, запорошил его пылью из мешка. Авалон повернула голову вбок и крепко зажмурилась. Запястья у нее ныли, по руке ползло теплое, липкое — вне сомнения, кровь. И все же она почти высвободила одну руку.

Теперь их сопровождало много людей. Но сколько именно — понять было невозможно. Если они замышляли похитить Авалон, вряд ли их особенно много, если же хотели открыто напасть на замок — для этого нужна не одна сотня воинов.

Эта мысль показалась Авалон такой нелепой, что она сдавленно рассмеялась сквозь кляп. Сотня всадников ни за что не сумеет пересечь границу прежде, чем поднимется тревога.

Маркус, прижав ее к себе, молчал, размеренно покачиваясь в седле. «Он не глуп, — подумала Авалон, — может быть, жесток, но не глуп».

А стало быть, с ним самое большее человек тридцать, наилучшие воины, которые в совершенстве овладели умением действовать скрытно и быстро.

Тридцать горцев. Убежать от них невозможно, а вот перехитрить… пожалуй, что и удастся.

Авалон наконец освободила левую руку и стала ждать подходящего случая.

Они скакали долго. Конь то убыстрял бег, то переходил на неспешную рысь, и постепенно глаза Авалон освоились с удушливой темнотой. Сквозь прорехи в мешке брезжил слабый неяркий свет. Если б она захотела, то могла бы даже разглядеть сплетение грубых пеньковых нитей, колыхавшихся перед ее лицом.

Все ее тело болело, в горле навсегда, казалось, осела едкая пыль, ноги ныли от неудобной позы в седле. Авалон охотно заснула бы, но непрерывная тряска безжалостно вырывала ее из дремоты.

Она чувствовала, что кони устали. Скоро горцам придется устроить привал, долго их скакуны не продержатся.

Едва Авалон подумала об этом, как бег коня замедлился, и скоро отряд остановился. Невдалеке журчал ручей.

Никто из горцев не произнес ни слова, зато вновь запел жаворонок — та же короткая трель, что Авалон слышала в саду. И тут же донеслась ответная трель.

— Туда, — сказал кто-то, и кони шагом побрели на звук условного сигнала.

Всадники спешивались под едва слышный хруст сухих листьев. Маркус передал Авалон одному из своих спутников и сам спрыгнул на землю.

Авалон поставили на ноги, и ее лодыжки коснулся гладкий холодок стали. Перерезав путы на ногах, с нее наконец-то сдернули мешок.

Авалон заморгала, свыкаясь с непривычно ярким светом. Она напомнила себе, что должна держать руки так, как будто они по-прежнему связаны. Прямо перед ней стоял Маркус. С бесстрастным видом он принялся развязывать затянутый у нее на затылке кляп.

Кляп упал. Авалон судорожно сглотнула, пытаясь хоть как-то увлажнить пересохший рот, провела языком по распухшим губам. И вдруг заметила, что в холодных глазах Маркуса вспыхнул странный огонек и взгляд его помимо воли скользнул по ее губам. Миг спустя он снова обрел прежнее бесстрастие, но Авалон, впервые с тех пор, как ее похитили, испугалась по-настоящему.

Люди, окружавшие ее, были по большей части в тартанах. Похитителей оказалось все же не тридцать, как думала Авалон, а намного меньше, и все они глазели на нее — девушку с растрепанными волосами, в измятом пыльном платье, отделанном аметистами. Авалон отвечала им таким же прямым и дерзким взглядом, стараясь не морщиться от боли в онемевших ногах.

С досадой она отметила, что неподалеку, на опушке рощи, переминаются свежие кони. Это значило, что отряд сможет скакать без остановки хоть весь день.

— Леди Авалон, — произнес наконец Маркус, обводя взглядом своих людей, — позволь представить тебе твоих новых родичей.

Собравшись с силами, Авалон надменно вскинула брови, словно речи Маркуса нисколько ее не интересовали.

— Полагаю, вы заблуждаетесь, — ровным голосом ответила она.

Мужчины засмеялись, толкая друг друга локтями. Не смеялся только Маркус. Он окинул взглядом Авалон, и его серые глаза заледенели.

— Вряд ли, — сказал он. — Авалон де Фаруш носит на себе отметину проклятия Кинкардинов. — Маркус коротким жестом указал на ее лицо и волосы. — Нет, ты бесспорно леди Авалон, а я — твой супруг.