Книга Вне закона - Валерий Махов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты, Антон, не с сексотом разговариваешь. Я тебе сливать ничего не буду. Иди подрочи на сливной бачок.
– Лена, прости! Не обижайся. Я так извелся за последнее время. На работе жопа! Потапов написал рапорт. Дубцов в панике. Молодые никакие… Кротов запил. А тут еще ты со своими тайнами.
– Антон, ты уверен, что хочешь знать всю правду?
– Да.
– Ну что ж… Ты большой мальчик. Я сейчас дам тебе прочитать одну тетрадку, а потом ты примешь решение.
Лена спустилась к машине и открыла багажник. Отодвинув обшивку, достала старую общую тетрадь в коричневом переплете и вернулась в дом.
Антон молча прочитал дневник старшеклассницы и долго, не моргая, смотрел в одну точку.
– Так, значит, это все ты?!
– Да, Антон, я.
– И отца, и Курилко, и Шмидта?..
– В той или иной степени. Или тебя интересуют подробности? В одном могу признаться: Курилко – мой отец. Дальше рассказывать?!
– Нет, Лена! Не надо. Сколько же ты пережила? Сколько же ты вынесла? Бедная моя…
– Это еще не все. Один урод, бывший гэбист, меня выследил и стал шантажировать. Он заставил кое-что для него сделать. Я сделала. Он пообещал оставить меня в покое. Но сначала он требует, чтобы я замочила тебя, так как ты крутой опер и можешь развязать наш узелок. Я, естественно, обещала и сейчас готовлю комбинацию под него. Чтобы эта гремучая змея больше не только не гремела, но и не шипела. Я бы все равно тебе все рассказала, только вначале зачистила бы. А потом рассказала…
Антон долго молчал, а затем, прижав Лену к себе, стал целовать ее, ласкать. Господи! Кузнецов – провидец.
Новый начальник райотдела был молод, лыс, амбициозен.
Представлял его начальник УВД, и было совершенно очевидно, что человек этот из его команды.
Потапову вручили часы с монограммой, большой букет цветов и грамоту от министра. Все.
Будучи опером, Потапов получил два ножевых и одно пулевое ранения. Орден Красной Звезды за Афган от советской власти и орден лично от Коли Боброва, как любовно называли Бабрака Кармаля воины-интернационалисты, шестнадцать с лишним тысяч из которых, согласно официальной статистике, легли в горячие пески этой загадочной, прекрасной, так никем и не покоренной восточной страны.
Дед провел рукой по лицу, как бы отгоняя воспоминания, и сквозь слезы улыбнулся своим, теперь уже бывшим, коллегам. Было в этой улыбке что-то детское, беззащитное. Таким Потапова в жизни никто не видел. Он поблагодарил министра за грамоту, женщин – за цветы, генерала – за часы, подчиненных – за службу.
Полковник наш рожден был хватом,
Слуга царю, отец солдатам.
Да жаль его, в слезах и с матом
Отправлен он в запас, —
невесело исковеркал Лермонтова Костромин.
– Ты бы заткнулся, а то как бы завтра «На смерть поэта» того же автора кто-то в твою честь не прочел, – обдавая галерку крепким, густым перегаром, зловеще выдохнул Кротов.
– Кому там весело?! – строго спросил генерал. – Ты, Николай Валерьевич, присмотрись к убойщикам Дубцова. Распустились последнее время. Дисциплина – ноль. Показатели – самые низкие по управлению, а амбиции – самые высокие.
– Я, товарищ генерал, – встал новый начальник райотдела, – гусаров, драгунов, уланов и прочих там кавалергардов не люблю. Мне голубые шинели больше нравятся. Жандармский ротмистр – он всегда трех штабс-капитанов стоил. Так что дисциплинку наладим. Если, конечно, внутренняя безопасность вопросов иметь не будет.
Вот на такой мажорной роте в гробовой тишине актового зала и закончился первый акт трагикомедии под названием «Новая метла».
– Сегодня, прелестница моя, наша последняя встреча. Завтра придешь с Антоном и сделаешь его нашим союзником. – Кузнецов побледнел и закашлялся.
– Николай Иванович, я прошу вас, давайте все отменим. Я умоляю вас.
– Перестань скулить, дура! Мне секретаря ЦК по идеологии сейчас нужно агитировать за Советскую власть?! Мы все с тобой обсудили, все обговорили. Если он завтра не поможет мне уйти достойно, то через неделю-другую я уйду сам как беспомощный и жалкий инвалид, проклиная себя и весь мир! А так он и мне поможет, и себе. Став, сам того не подозревая, нашим союзником, Антон обретет ту внутреннюю свободу, состояние которой так хорошо известно и тебе, и мне. Я уйду с сознанием того, что дело всей моей жизни не ушло со мной, а осталось. Я оставляю и дочь, и сына. Я ухожу счастливым. Поэтому, если сопли на сахарине высохли, давай о деле. Все ли было, как я сказал?
– Николай Иванович, вы Нострадамус!
– С учетом моего диагноза настрадался я много!
– Да я не в этом смысле, – вспыхнула Лена. – Я в смысле дара предвидеть.
– Я, Лена, не предвижу, я просчитываю. И ты, когда вырастешь и съешь столько говна, сколько я, тоже научишься быстро и правильно считать. Итак, завтра ты приходишь с мужем, чтобы он попросил меня отпустить тебя. Я, естественно, отказываюсь и говорю, что мне проще тебя убить, чем отпустить. Я достаю пистолет и целюсь в тебя. В этот момент он должен выстрелить в меня. Стрелять Антон будет из моего личного оружия, которое ты сегодня у меня стыришь! Чтобы потом вы смогли инсценировать самоубийство. И еще, Лена, была бы ты послабее, мне было бы грустно и тоскливо. А так мне весело и спокойно. Только, пожалуйста, не подведи, ведь контролировать ситуацию и держать себя на плаву мне все труднее и труднее. Если не вы с Антоном, то завтра или послезавтра я все сделаю сам. Бумаги с завещанием в твою пользу я оставлю у своего нотариуса. Он знает. Здесь, в этом секретере, – все материалы на убийцу брата Антона – Вадима. Его убили по команде Гаджиева. Здесь – копии левых бумаг Вадима и Гаджиева. Записи их телефонных разговоров и видео их личных бесед. Короче, мотивы и предпосылки убийства. Я думаю, что Гаджиев будет после меня. Но это уже, как говорит майор Томин, «совсем другая история». Живите, моя прелестница, и будьте счастливы, а я оттуда буду радоваться и оберегать вас.
Новый начальник был плешив, точнее, лыс. Сам Кротов ничего против лысины не имел, но он не любил бравад и бахвальства. Любая крайность выводила его из себя.
В его детстве пацаны покупали «бриолин» в аптеке по одиннадцать копеек и смазывали жирным слоем непокорные вихры, чтобы уговорить их лечь на пробор.
Отец Кротова рано начал лысеть, и пробор на его голове все время менял дислокацию, пока не появился в районе левого уха. Дальше отступать было некуда, и отец плюнул и сдался. Кротов хорошо помнил, когда появилась мода на лысых.
Все началось с артиста Дворжецкого, который сыграл вначале страшного бандита, а потом не менее страшного, но обаятельного генерала Романа Хлудова в кинофильме «Бег». Вот уж кому действительно шла лысина! Вот уж чей взгляд невозможно было забыть!
