Книга Бриллиант - Шарон Сэйл

Джесс облокотился на пюпитр, где были разложены его ноты, отмечая то место, которое хотел переписывать. Гитара лежала у него на коленях.

Джесс придерживал ее рукой, другой энергично жестикулируя. И все время, пока Джесс объяснял свой замысел, он неосознанно поглаживал золотистую древесину своей гитары — так мужчина ласкает тело женщины.

Кончиками пальцев он нежно проводил по изгибам деки, и со своего места Даймонд видела, что его влажные пальцы оставляют едва различимые следы на полированной поверхности инструмента.

Когда Даймонд встала и пошла из студии, все мужчины разом повернули головы на стук ее каблуков. Она так незаметно, так тихо сидела много часов подряд, что музыканты совсем позабыли о ее существовании.

Все, кроме Джесса. Он, наоборот, в течение всего дня постоянно ощущал рядом с собой ее присутствие. Он замечал, как она время от времени меняла позу, как клала ногу на ногу, как тихонько подпевала его песням. Однако ее уход был для Джесса полной неожиданностью. Как и выражение боли на лице Даймонд.

Джесс снял с колен гитару и объявил общий перерыв.

Все, кто был в студии, с понимающими улыбками переглянулись. Когда Джесс почти побежал догонять Даймонд, раздались сдержанные шуточки. Мак молча смотрел ему вслед, прикидывая, сколько пройдет времени, прежде чем Джесс устанет от этой женщины. При виде Даймонд у Мака появились какие-то нехорошие предчувствия. Эта женщина была для него загадкой.

Стоя в коридоре, Даймонд вспоминала, что выделывали руки Джесса с гитарой, и ей невольно приходилось признать возможность существования чувства, о котором раньше она только догадывалась. Это чувство, пришедшее против желания Даймонд, было столь сильным, что не заметить его было просто невозможно. Нечто похожее, хоть и нечасто, происходило с ней, когда Даймонд была помоложе: когда думала, что не все мужчины лгуны, что не все женщины могут только плакать. И вот она влюбилась в мужчину, который был легендой в мире кантри. Наверное, никогда прежде Даймонд не позволяла себе подобного безрассудства.

— Даймонд, дорогая. С тобой все в порядке?

Девушка услышала озабоченность в голосе Джесса. Ее же взгляд, когда она обернулась, был холодным и неприступным.

— Я вовсе не твоя дорогая. Просто я устала и проголодалась. Прошу прощения, если я нарушила своим уходом какое-нибудь правило.

Джесс отреагировал на ее гнев, но совершенно неожиданно для Даймонд.

— Извини, Даймонд, — спокойным голосом произнес он. — Видишь ли, у меня такая привычка, я всем женщинам говорю «дорогая».

— Ну конечно…

На душе у Даймонд сейчас было отвратительно. Да, никакой ошибки: она и вправду влюбилась в Джесса. И отметила это тем, что нагрубила ему. Но она ничего не могла с собой поделать. Это была единственная оставшаяся ей форма самозащиты.

Джесс вздохнул, привычно запустив руку в волосы и взъерошив их. Он не понимал, что стало причиной последней выходки Даймонд. Зато он прекрасно знал, что хочет сейчас сделать. Ему хотелось крепко обнять Даймонд, чтобы в ее глазах растаял снег, исчезло выражение боли. Однако он поступил иначе: вытащил из кармана несколько купюр и, вложив их в руку Даймонд, указал ей на небольшую забегаловку, расположенную как раз через дорогу.

— Там довольно хорошо кормят. Лучше всего они готовят сандвичи с жареной говядиной. Пойди и поешь как следует. А потом, если тебя не затруднит, возьми и нам дюжину бургеров, ладно? Я был бы тебе очень признателен, дорог…

Джесс не договорил, сердито махнув рукой. Ну вот, опять… Такое, казалось бы, славное словечко, но от него сегодня одни неприятности.

Даймонд покосилась на деньги, зажатые в руке, поборов в себе желание швырнуть купюры ему в лицо. Но она заставила себя сдержаться.

— С удовольствием, — мрачно произнесла она, повернулась и пошла к выходу.

Джесс не отрывал от нее глаз, пока Даймонд не скрылась за дверью закусочной. Ему казалось, что сейчас он только ухудшил их отношения, и без того неважные.

— Вот проклятие… — пробормотал он, направляясь назад в студию.

Домой ехали поздно вечером; путь показался Даймонд очень долгим и утомительным. Разговор как-то не клеился. Даймонд даже не глядела на Джесса, когда он пытался ей что-то рассказывать. Она боялась смотреть на него. Он с легкостью мог бы прочитать по ее глазам самые сокровенные мысли.

Джесс, впрочем, не слишком пытался развлечь ее. Он не понимал, почему вдруг Даймонд сделалась такой замкнутой. Однако он достаточно знал женщин, чтобы догадаться: иногда их следует просто-напросто оставить в покое. Особенно когда они напускают на себя вот такой неприступный вид. Ему уже довелось однажды увидеть, каким сильным ударом справа обладает Даймонд, и Джесс решил не рисковать, вызывая ее недовольство.

— Вот и замечательно, — сказал Джесс, заводя машину в гараж. — Как я вижу, Хенли уже вернулся.

Эти слова явно заинтересовали Даймонд. Хенли? Она, кажется, уже слышала однажды это имя… Хотя и не видела этого человека. Прежде чём Джесс успел отстегнуть свой ремень безопасности, девушка уже выскочила из автомобиля.

Почувствовав запах цыпленка, Даймонд ощутила, как у нее буквально потекли слюнки. Запах доносился через открытое окно кухни. В животе у девушки громко заурчало. При этих звуках Джесс весело усмехнулся, что совсем не понравилось Даймонд.

— Это еще кто такой — Хенли? — спросила она, нарочито не замечая его улыбки.

— Это я, мисс, — ответил мужской голос, эхом отозвавшийся под низким сводом гаража. — Вы приехали как раз вовремя. Ужин почти готов, — добавил он и скрылся в глубине дома.

— Ужин… готов? — растерянно повторила Даймонд.

Джесс улыбнулся:

— Хенли знает свое дело. Я всю жизнь любил как следует поесть.

— Что ж, прекрасно. А то я просто умираю с голоду, — заявила Даймонд и направилась из гаража в дом.

— Это видно, — не без ехидства заметил Джесс. Даймонд обернулась и высунула язык.

— Настоящий джентльмен никогда не показал бы виду, что слышал, как у дамы урчит в животе.

— Ну, я-то не джентльмен, — спокойно ответил он.

Джесс сейчас стоял так близко к Даймонд, что ее волосы касались его лица. Он вдохнул поглубже и прикрыл глаза. Затем медленно выдохнул.

Девушка почувствовала на своей шее его горячее дыхание. И у нее закружилась голова от внезапного желания. Но Даймонд не позволила воображению увлечь себя. Тем более что Джесс находился за ее спиной, а впереди ее ждала еда, и, стало быть, пути назад были отрезаны.

— Мне нужно минут пять, умыться и привести себя в порядок, — сказала Даймонд, начав подниматься по лестнице. — Не начинай есть без меня, потому что я…

— Ладно, ладно… Потому что ты умираешь от голода, я понимаю.

Даймонд пробормотала себе под нос что-то нечленораздельное: уж, конечно, не комплимент. Впрочем, это Джесс понял по ее тону, слов ему не удалось расслышать. Он сначала улыбнулся, затем громко рассмеялся: ее желудок вновь дал о себе знать.