Книга 419 - Уилл Фергюсон

Мугу женского пола были редки, но попадались. Выманили же у гонконгской вдовы миллионы? Роскошная афера, а в заголовки попала, лишь когда эти дубоголовые из Комиссии по экономическим и финансовым преступлениям все-таки выследили зачинщиков и — хватило же совести! — не приняли взятку, а отправили под суд. Даже деньги старухе вернули. Идиоты! Уинстон печалился — какое расточительство, столько работы псу под хвост, и все из-за доброхотов из КЭФП, не понимающих его бизнеса.

Охотник. Рыбак. Предприниматель. Нолливудский режиссер. У Уинстона много ролей, но он не преступник. Преступникам недостает искусности. Преступники лупят тебя по затылку и тырят бумажники, роются в сумочках. Преступники убивают — фармазоны соблазняют. Уинстон не забирал у мугу деньги; мугу всё отдавали сами, взор их туманился жадностью, их ослепляли доллары. А если они отдают сами, это не воровство.

Подчас Уинстона гнали с веб-чатов или сетевых форумов — на доске объявлений он видел постинг «Я здесь ооооооо» или «Фармазон, не входи!» и понимал, что на сайте уже кто-то окопался. Фиг знает — может, и коллега, сидящий через два терминала; так или иначе, правила требовали отступить, хотя порой у фармазонов случались онлайновые стычки за особо жирный куш. Это называлось «войны за мугу». Их Уинстон тоже сторонился. Это непродуктивно, это отвлекает от задачи: засечь, заловить, забить безмозглого мугу, выдоить досуха.

Иногда он находил в Сети резюме, с адресами и телефонами. Крайне полезно, когда наставала пора обрубать концы, угрожать жизни мугу, его семье и так далее. Подобные разговоры обычно заканчивались мольбами и лопотаньем: «Ах, вы меня убили! Ах, вы меня обманули!» Временами этот лепет перемежался угрозами судебного преследования — скорее раздражает, чем дает повод волноваться, — и вот тут домашний адрес — просто подарок с небес. Присобачиваешь «Гуглкарту» с фотографией дома мугу к записочке «Мы знаем, где ты живешь» — и, как правило, конец ахинее. Как бы то ни было, опасность судебного преследования минимальна — как от мухи отмахнуться. Все эти сердитые/печальные/возмущенные/недоуменные письма, забивающие почтовый ящик, — мелкая докука, не более того.

Реальная опасность — здесь, в Лагосе: внезапные налеты сотрудников КЭФП, желающих «обелить» репутацию Нигерии. Мешают работать трудягам 419-м, на потребу публике устраивают рейды и массовые задержания. Как-то раз и Уинстона замели — потому он теперь и кочевал по интернет-кафе, никогда не оставался на ночь и всегда подмечал, через какую дверь смываться, если что.

Начинал спамером, пользовался ночными скидками и засиживался в кафе допоздна, еще долго после того, как запирали дверь и переворачивали табличку словом «ЗАКРЫТО» наружу. Впрочем, толпу неотесанных собратьев всегда недолюбливал. Тихие смешки, отчаяние, прикинувшееся товариществом, сигаретная дымка, от которой ело глаза («Я что, один во всем Лагосе не курю?»), вечные тупые шуточки, утомительная одержимость женскими формами. Уинстон не спал до утра не для того, чтоб выслушивать поразительные истории о сексуальных победах, подлинных либо воображаемых; у него бизнес, а невнятные дискуссии о том, как бы поудачнее развести девчонку с острова Виктория на четыре-девятнадцать, чтобы в койку с тобой легла, — изнурительная потеря энергии. У Уинстона планы помасштабнее.

Он вам не просто вайо, ловчила, кидала, фокусник ярмарочный. Он настоящий фармазон, живет своим умом, выкручивает шансу руки. Так он утешал себя, когда казалось, что из рук все уплывает.

Временами он подумывал, что неплохо бы потусить со спамерами, обменяться советами, знаниями поделиться. В конце концов, он ведь у одного спамера и первые «форматы» купил — пространную жалобу вдовы генерала Абачи,[9]комически несуразную и бестолковую по композиции; впрочем, какое-никакое, а начало. После двух сотен попыток «формат» окупился: маленькая выплата от эдинбургского студента, будущего инженера, всего несколько тысяч фунтов, но хватило, чтоб удержаться на плаву.

Кажется, сто лет прошло. Уинстон помахал владельцу — еще чаю. Спамеры пили минералку и пиво, но Уинстон из другого теста. Лимонный чай, с имбирем.

Он подавил вздох, снова полистал — он составлял профили.

Город-миллионник, построен на болоте, на кочках, на островках, окутанных влажностью. Хуже места для метрополии не придумаешь, и однако вот вам Лагос. Город вопреки здравому смыслу. В мечтах Уинстон видел плавные города, где работа гладко шла по плану, не как в Лагосе — сплошной даш[10]и слоеный пирог уловок. Спамеры нетерпеливы — вот в чем их беда. И беда города — Лагос вечно торопится, вечно путается у себя под ногами. Поменьше бы суеты, побольше стратегического планирования. Столько сил каждый день тратишь на мельчайшие бытовые мелочи — постричься, счет оплатить. Каждую сделку хватаешь за горло и душишь, пока не обмякнет, каждую точку зрения обсуждаешь в бесконечных подробностях — голова кругом. Это высасывает энергию, рассеивает доходы. Эту бы энергию да в нужное русло. «Умей мы ходить в ногу, завоевали бы мир».

Но конечно, могущество Лагоса как раз в том, что в ногу он не ходит. Уинстон это понимал: вечный исток этого города — в его слабости.

«Мы падаем на землю каплями дождя. Отчего мне суждено было упасть здесь?»

Уинстон мечтал перевести 419, это величайшее нигерийское изобретение, на следующий уровень — в Европу, в Великобританию, в Нью-Йорк или Лондон. Не приступами и припадками, с бандами-синдикатами и экспатами-костоломами, нанятыми в Америке и Европе трясти прилипчивых мугу, — нет, лучше, масштабнее, хитроумнее. Корпорация, с менеджерами и исполнительными директорами, в рамках закона, а не за его пределами. 419, нарисованная на большом холсте.

Даже лучшие фармазоны Лагоса лишь скребли по поверхности, а в глубине-то какие богатства! И все же… вот вам Уинстон, затерялся в Лагосе, окопался в Фестак-тауне, капает нелепыми посланиями нелепым мугу, погружен — как обычно — в грезы о великом.

И они навеки останутся грезами. Вот в чем трагедия. Рейд на острове Виктория связал его по рукам и ногам. Замели, дали условно, сейчас на пробации. Паспорт временно недействителен, и Уинстон пропустил университетский выпускной сестры в Англии — пришлось изворачиваться перед родителями. А правда в том, что на нем Каинова печать, его больше не выпустят из Нигерии. Ни визы, ни надежды на побег. Условный срок в конце концов истечет, но сделанного не исправить. У Уинстона судимость, теперь за границу — разве что обычным нелегальным беженцем, а это на корню подрывает его планы построить из 419 международную корпорацию.

Может, найдется спонсор — не родственник, человек, который выступит поручителем. Может, Уинстону встретится красотка-ойибо, он очарует ее, и она за него выйдет? Уинстон не сдержал смешка.