Книга Генеральская дочка - Дмитрий Стахов

– Только не говорите, что это неправда. – Второй тоже наклонился вперед. – Понимаете, после долгих лет работы с клиентом становишься почти членом семьи, знаешь о таких вещах…

– Семьи во всех смыслах, – сказал первый. – С вами все равно бы встретились наследники наших клиентов и попросили бы ускорить поиск контактов.

– Но они обуреваемы жаждой мести! – патетически воскликнул второй.

– Или очень рады переменам и своему продвижению и просто продолжают начатое дело, – снизил пафос первый.

– А мы хотели бы вам помочь приобрести эти контакты и…

– И в тот же момент предостеречь. Главарь разбойников имеет на вас зуб.

– Это – Дударев, сын полковника, Дударев-младший. Вы же представляли в суде интересы товарищества помещиков. Вы отняли у полковника дом…

– И ускорили его смерть!

Вот так новости! «Мне не хватает только персональных врагов! – думал двутельный. – Моя работа – ничего личного, а враги появляются. Я же пешка, пешка, пробивающая оборону, я же никто, только мелочь, а враги… Как это нехорошо, как это неприятно, мне могут устроить какую-нибудь пакость, вываляют в перьях или что-то похуже… Похуже…»

Двутельный сидел за столом один, коллеги, оставив папку с документами, заплатив – каждый – свою треть – по счету, покинули кабинет ресторана. Двутельный сидел и думал, что удача вновь выкинула фортель, вновь, обернувшись птицей яркой расцветки, перелетела на дальнее дерево, оставив в его руке блестящее, тускнеющее от долгого и пристального рассматривания перо. Он раскрыл папку, увидел фотографию Дударева-младшего. Это была фотография из личного дела. Молодой человек в погонах лейтенанта. Ничем не примечательное лицо. Разве что – горькие, глубокие носогубные складки.

Двутельный подумал, что это, возможно, предвестие трагической судьбы, прогнал лирические мысли и углубился в чтение. Отвлек его официант, вежливо интересовавшийся – не нужно ли чего? Двутельный через плечо посмотрел на официанта, чья предупредительность и профессиональная сноровка произвели впечатление и на него самого, и на его коллег: официант словно угадывал их желания, обслуживал тактично, возникая словно из-под натертого пола кабинета ресторана именно в тот момент, когда в нем возникала нужда.

– Нет, – ответил двутельный. – Хотя – чашечку кофе… – И перевернул очередную страницу.

Для него полнейшим сюрпризом оказалось то, что сын полковника Дударева числился как без вести пропавший в Боснии, где он проходил службу в Международном подразделении по разминированию. Так-так…

Запрос Министерства обороны РФ, запрос Министерства иностранных дел. Отчет командира подразделения, отчет непосредственного начальника. Ответ из Брюсселя, ответ из… – Но если он пропал на Балканах, то как оказался в наших лесах? Откуда деньги? Кто еще в шайке? Откуда винтовки, взрывчатка? Что ему нужно? Что им движет? Чувство мести? Это – ладно, а вот если еще желание восстановить справедливость, тогда пропавший без вести в Боснии и объявившийся так некстати на Родине Дударев-младший становится по-настоящему опасным.

– Ваш кофе! – услышал двутельный голос официанта.

– Спасибо. – Двутельный вложил в кожаную книжечку со счетом и подготовленными для расчета деньгами еще одну купюру.

– Сдачи не надо, – сказал двутельный, углубляясь в чтение справки от Интерпола.

– Благодарю! – тихо ответил предупредительный официант.

Двутельному, доверенному лицу Ильи Петровича, были раскрыты многие потайные механизмы. Конечно, двутельный не знал всего. Но уже того, что он знал – только того, что было связано с гибелью жены генерала, Машиной мачехи, матери Никиты, было достаточно, достаточно для… – двутельный замирал. – Стакан с хорошей порцией «Гленливет» в левой руке, «Дон Мигель» – в правой, – ну да, для того, чтобы в стакане всегда был «Гленливет», а коробка с сигарами всегда была полна, а также для того, чтобы – в случае если двутельный не будет держать рот на замке – получить пулю. Или как там Шеломов, специалист по организации автокатастроф, предпочитает действовать? Двутельный сам за руль садиться не любил, вождение машины его отвлекало, он – или пешком, или с нанятым шофером, или на такси. Что ж, на пешеходов сплошь и рядом наезжают, а нанятый шофер или таксист для Шеломова не помеха.

Умереть раньше времени ужасно. Но кто знает – пришло твое время? Время всегда не твое, всегда. Смерть всегда приходит не вовремя. У смерти – свое время, у жизни – свое. Ты живешь на границе этих времен. Идешь по тонкой линии. Тебя толкает то туда, то сюда. Грезишь об устойчивости. И понимаешь, что тебе ее не обрести. Как не проболтаться в таком состоянии? Как сдержать язык за зубами? Как?

Может – вновь начать сочинять, выболтать все в романе, сюжет-то готовый, настоящий сюжет. Но слишком давно оставил попытки писать, стишки – не в счет, рассказы хвалили в столичном журнале, говорили, что можно было бы дать целой подборкой, если только… но не было времени, так, кое-что поправил, а надо было все по-настоящему переписать; тут же – и переписывать ничего не надо, нечего и придумывать – просто записать все буквально, пункт за пунктом и – что там роман! – киноэпопея, ни слова лжи, есть все – деньги, кровь, любовь, имя – крупными буквами в титрах, призы, гонорары, фестивали, надо только перестать пить в одиночестве, надо только перестать быть одиноким, одиночеству – бой, одиночество – вон, одиночество – враг, одиночеству – вой… Нет, нет, нет-нет-нет, ритм потерян, да, я писал именно стишки, стишкотворец, адвокат-стишкотворец, прошу любить и жаловать, съест ложку любого говна и попросит добавки, лишь бы ложка была чистой.

Двутельный сложил документы в папочку, снял со спинки стула пиджак и вышел вон из ресторана.

После концерта рок-певца двутельный решил остаться на ночь в столице. При выходе из кабинки туалета увидел того самого молодого человека в идеальном костюме и розовой рубашке. Молодой человек сушил руки. Двутельный, пытаясь сообразить – кого ему молодой человек напоминает? – подошел к раковине, открыл воду, а молодой человек вдруг повышенным тоном обратился к двутельному со словами, что случайно услышал обрывок разговора его с молодою особой и вот сейчас только – прежде было бы невежливо! – вынужден сказать, что рок-певец был в молодости не слесарем-сантехником, а газовщиком.

Двутельный же стоял на слесаре-сантехнике, отвечал несколько резко, но молодой человек вдруг показал себя тактичным и приятным собеседником. Вовсе не расположенным спорить. Он заговорил – предварительно отметив, что какая, в сущности, разница, кем был рок-певец до того, как начал зарабатывать миллионы, – о ничтожности прежнего опыта, даже – наследственности. Главное, по мнению молодого человека, было не в породе, не в накопленном, а в состоянии «здесь и сейчас», в побуждаемом этим состоянием желании настоящее изменить.

Двутельному хотелось сказать, что в состоянии «здесь и сейчас» находят свое проявление и опыт приобретенный, и опыт наследованный, что момент нынешний, текущий не может быть вырван из потока общего, но молодой человек несколько церемонно наклонил голову и оставил двутельного в одиночестве. Но при выходе из концертного зала на улицу, когда двутельный, вдохнув полной грудью влажного воздуха, соображал куда ему – к стоянке такси, к ближайшей станции метро, – возле него остановилась похожая на растянувшуюся в прыжке большую кошку машина. За рулем сидел молодой человек. Он сам предложил подвезти. Двутельный собирался снять на ночь номер в каком-нибудь отеле, но, взглянув на часы, увидел, что от ночи оставалось не так уж и много. И спросил – куда молодой человек направляется? Ответом было – ужинать. Возможно ли присоединиться? Конечно!