Книга Уготован покой... - Амос Оз

Азария Гитлин поднялся со своего места еще до того, как Иолек закончил говорить. Его мокрые носки оставили следы по всей комнате. Правой рукой поднял он футляр с гитарой, вскинул рюкзак на левое плечо, он все еще изо всех сил улыбался учтивой и робкой улыбкой, но в глазах его было смятение и даже отчаяние, такие глаза бывают у воришки, пойманною на месте преступления. Иолек в своем кресле подался вперед и наклонил голову, искоса следя за Азарией, казалось, именно в эту минуту рассеялись все его сомнения и подтвердились прежние догадки. И, как всегда, его правота доставила ему огромное удовольствие, тайное и острое.

Гость искал, как выйти, он ухватился за дверную ручку и в гневе изо всех сил потянул ее на себя, в то время как дверь открывалась наружу. Эта задержка привела его в замешательство, он пробормотал что-то, чего Иолек со своего места расслышать не мог, поколебавшись, положил на пол футляр с гитарой, разгадал наконец секрет открывания двери и, стоя на границе освещенного пространства, повернул голову к Иолеку. Глаза его были полны тоски. Дважды попрощался он:

— До свидания. До свидания. Простите.

— Минутку! — окликнул его Иолек. — Погоди-ка минутку.

Гость обернулся в смятении. Ударился плечом о дверь. Дикий страх метался в его зеленых глазах, словно в этот последний миг, когда он был уже уверен, что сумел избежать западни, именно в этот последний миг угодил он в ловушку.

— Да, мой господин.

— Ты сказал «гусеничные машины»?

— Простите?

— Чем, по твоим словам, ты занимался в армии?

— Ничем особенным. Я был всего лишь сержантом-техником. У меня есть удостоверение из армии. Не сержант — ефрейтор на должности сержанта.

— А что это значит — сержант-техник?

— В армию я не вернусь ни за что, — сказал Азария с вызовом и стал похож на котенка, загнанного в угол, где он, вздыбив шерсть, угрожающе шипит и скалит зубы. — В армию я не вернусь, и никто меня не заставит. Я уволился три с четвертью недели тому назад.

— Потише, мой молодой друг, потише. Погоди-ка минуту. Быть может, ты будешь так любезен и разъяснишь мне, чем в точности занимается сержант-техник? Это случайно не то же самое, чем занимается рабочий в гараже?

В мгновение ока вновь просветлело лицо гостя, словно после полного отчаяния он был оправдан по всем статьям обвинения и справедливость наконец-то восторжествовала. Иолек, который, незаметно скосив глаза, по-прежнему внимательно вглядывался в него, ощутил толчок смутного любопытства: что-то внезапно возбудило в нем удивление и подозрение.

Азария Гитлин заговорил, не переводя дыхания, с лихорадочной быстротой:

— Да, товарищ Иолек. Да, все, что делает рабочий в гараже. И намного более того: вооружение, солдатское снаряжение, проверка моторов… Всё: механика, электросистемы транспортных средств, техобслуживание, ремонт, даже баллистика и немного металлургия… Всё!..

— А?

— Солдатское снаряжение. Так я сказал. Вооружение и снаряжение, а также…

— Ладно-ладно, очень хорошо. Но отремонтировать двигатель — это ты умеешь или нет? Умеешь? Ну, это уже совсем другая опера. Ты мое объявление в газете «Последние известия» видел? Нет? Вправду не видел? Ладно. Нет необходимости в клятвах. Я верю, что ты его не видел, я верю каждому — до первой лжи. Но в данном случае наблюдается исключительное в своем роде стечение обстоятельств. Пойдем. Прежде всего, вернись в дом. Что, ты так и будешь стоять за порогом? Я же говорил тебе, что прослужен. Входи. Закрой за собой, пожалуйста, дверь. Прекрасно. А теперь о сути дела. Суть такова: вот уже шесть недель я днем с огнем ищу специалиста, который мог бы по найму работать в нашем гараже. Садись. Неужели ты сразу не мог сказать о том, что выяснилось в последнюю минуту, вместо того чтобы толковать мне об учении Спинозы? Впрочем, я не жалею ни об одном мгновении нашей беседы. И, в любом случае, ты ни в чем не виноват. Из нашего гаража одновременно ушли два парня, оставив за собой, как говорится, выжженную землю. Был у нас такой Ицик, который вдруг взял и женился на девушке из кибуца Мизра, и теперь он там наводит порядок. А еще был у нас Пайко, человек в высшей степени серьезный, так его умыкнули у нас силой: он сейчас работает к секретариате кибуцного движения. Да ты присядь поближе к обогревателю. Ты же весь дрожишь… Говоря по правде, то, что там, в секретариате кибуцного движения, успели натворить, даже такой парень, как Пайко, не в силах исправить за год-два: все катится в тартарары. И у нас, в гараже, все может провалиться в тартарары… Что с тобой — тебе нездоровится? Простудился? Ты весь мокрый, словно цыпленок, попавший в лужу. И глаза у тебя блестят… Но у меня тут припрятано волшебное средство, которое прикончит твою болезнь прежде, чем она начнется: мы с тобой немедленно выпьем по рюмочке, по рюмашечке, в память о Спинозе и за кибуцную идею. Это коньяк — не побоишься? Как, ты говоришь, тебя зовут?

Азария Гитлин снова назвал себя: сначала — фамилию, а затем — имя.

— А вот и горячий чай подоспел, — сказал Иолек. — И не говори мне нет, потому что я уже налил. Не серди меня. Вот тебе сахар. И лимон. А этого крепкого зелья подлей себе в чай или хлебни отдельно, из рюмки. А теперь, пожалуйста, размешай… Удостоверение личности у тебя с собой? И военный билет? Да не вскакивай ты, парень, я ведь не собираюсь немедленно проверять все твои документы. Я только спросил, при тебе ли они. Пей! А то чай стынет и коньяк выдыхается. Тут у меня не полицейский участок. Завтра, в конторе, рассмотрят твои документы и запишут все, что надо записать. Нет, кибуц не выдает удостоверения члена кибуца… А вот и Хава пришла. Хава, познакомься. Это Азриэль Гитлин. Прямо с неба свалился на меня этот парень-доброволец, который, возможно, наладит дело в гараже, а я от великого ума едва не спустил его с лестницы. Хава, дай ему, пожалуйста, пару носков из ящика: он весь вымок, еще немного — заболеет и он. После ужина мы пригласим его сюда выпить еще стакан чая и побеседовать о небе, земле и всем воинстве их, как сказано в Священном Писании. Это в некотором роде особенный представитель молодого поколения: он и поговорить может, и поспорить, и автомобиль починить, по его словам, умеет. Ведь в наши времена днем с огнем не найти юношу, который бы не превратился окончательно в скифа.

— Я, товарищ Иолек, — начал Азария, словно собираясь сделать сногсшибательное заявление, но тут же остановился и замолчал, потому что заговорила Хава:

— Вы играете на гитаре?

— Я… а… да… Немного. То есть много… Сыграть вам сейчас какую-нибудь коротенькую пьесу?

— Возможно, попозже, — предложил Иолек с насмешливой улыбкой, — скажем, после ужина. Впрочем, нет. Давайте перенесем и симпозиум, и реситаль на другой вечер, а нынче Хава отведет тебя — разумеется, после ужина — к Ионатану. Пусть познакомятся. Почему бы нет? Пусть поговорят о положении в гараже, а если получится, то и о других делах. В третьем ящике, Хава, лежит ключ от барака, где парикмахерская. Да. Комната парикмахера. Рядом с итальянцем. Там есть одеяла, раскладушка, керосиновый обогреватель. Парикмахер, к сожалению, приезжает к нам раз в шесть недель. А ты, парень, пока мы не найдем для тебя постоянное жилье, сможешь ощутить себя там пионером-первопроходцем — одним из тех, кто осваивал некогда эти края. А? Ты хотел что-то спросить? Спрашивай, парень, спрашивай, сколько тебе угодно, не стесняйся. Нет? Возможно, я опять ошибся. Мне показалось, что ты собирался задать вопрос. А может, это я собирался спросить о чем-то, да вот забыл о чем. Ну да ладно. Если не увидимся сегодня вечером, то завтра встретимся в конторе. Ты, парень, не вскочишь ли посреди ночи и не удерешь ли от нас пешком? Пожалуйста. Не отвечай мне, я ведь только слегка пошутил по-стариковски, а ты начнешь оправдываться и все отрицать. Не надо. Оставь. Да, вспомнил: возьми с собой несколько сигарет — на дорогу и на остаток вечера после ужина, ведь твои сигареты, я вижу, намокли под дождем. Кстати, что у тебя там, внутри? Скрипка? Гитара? В один прекрасный день мы отведем тебя к Срулику. Срулик — он у нас главный музыкант. А завтра утром, не забудь, явись ко мне в кабинет, в секретариат кибуца. Нет, не в связи с музыкой, а на предмет исполнения всех формальностей. Пока что в гараже управляется наш старший сын Ионатан. У него ты получишь все объяснения. Если тебе удастся его разговорить. А теперь — марш! Вы двое, отправляйтесь ужинать.