Книга Мутный пассажир (сборник) - Сережа Павловский

– Господи боже мой! – мама побежала на кухню.

Было слышно, как она роется в шкафчике с лекарствами, затем наливает воду в стакан.

– Вот, Женя, выпей, дорогой, успокойся!..

Женя, всхлипывая, послушно выпил успокоительное прямо из маминых рук. Мама села с ним рядом, обняла его и стала гладить.

Поезд медленно сбавлял скорость. Владимир держал в руках вторую недопитую бутылку и что-то говорил себе под нос, поджимал губы и мотал головой.

– Воспитал на свою голову предателя. Сука. Мальчишка сраный. Отца предал, – шевеля губами что-то понятное только для себя, он полез в карман брюк, достал носовой платок, смочил его водкой, развернул и стал засовывать в горлышко бутылки. Просунув его примерно на половину, он встал, вытащил из кармана куртки зажигалку и проорал всем пассажирам:

– Я вас всех сожгу, суки!! Всех взорву, твари! Поняли? Все слышали? Вы поняли, суки, бля? – он чиркнул зажигалкой, появился небольшой огонёк, он стал его медленно подносить к платку, торчащему из бутылки.

– Вызовите милицию! – закричал кто-то из пассажиров.

Началась паника.

Поезд остановился, слегка дёрнулся, Владимир не устоял на ногах и упал на одно колено. Двери вагона раскрылись, люди стали выбегать, толкая друг друга в спины.

Владимира тоже кто-то толкнул в спину, он упал на пол, уронив бутылку с платком. Её поднял кто-то из пассажиров, поднёс к носу и произнёс:

– Фу, да это же спирт! Ну ты, мужик, дал.

– Вот чурки, да, – обратился к нему другой пассажир, – везде теракты устраивают. Чего им спокойно-то не живётся? Слушай, друг, помоги мне, давай его быстренько из вагона выкинем…

– Придержите нам двери, пожалуйста.

Два парня резко подняли Владимира и поставили на ноги, он что-то говорил вслух про сына, но его никто не слушал.

– Седой уже, старый, а всё в шахида играет.

– Вокруг сектанты, обоссу вас всех, – еле выдавил из себя Владимир.

Его грубо вытолкали из вагона, он упал на платформу и остался там лежать.

Поезд уехал.

Стоял я уже где-то полтора часа. Примерно каждый двенадцатый человек перепрыгивал через турникет. Поток вечером здесь был совсем небольшой. Вдвоём – прижимаясь к впереди идущему – никто не проходил.

Дежурная тётя у турникета молча сидела на месте и провожала всех безразличным взглядом. Кого-то злым взглядом.

Может, это было мало, может – много. Может, это всегда так было, может, только в этот вечер, может, только в эти полтора часа или только на этой станции. Данных сухой статистики некорректных проходов как на этой станции, так и на других я, конечно, не знал и свою не вёл.

Чаще всего перепрыгивали молодые парни, затем быстро пробегали к эскалатору и, не сбавляя темпа, бежали по ступенькам вниз к вагону. Будто убегали от музыки, которая начинала играть всякий раз, когда шторки турникета захлопывались. Постарше люди тоже попадались.

Были два нерусских элемента, совсем уж отмороженных на голову. Оба пьяные в… С такими невменяемыми выражениями лиц. Пьяные в… Два отморозня.

Первый шёл вперёд, тут ему резко дало по ногам шторками турникета. Думаю, удар был неслабый, а он даже не моргнул, просто отодвинул ногой одну шторку, затем другую и пошёл, второй место препятствия перешагнул и пошёл следом. Пьяные в… Один седой уже. Короче, в какаду!

– Эй, парень! Ты чего тут стоишь? Ждёшь кого-то?

Я повернул голову на голос – ко мне подошла дежурная турникета.

– Нет, не жду, – ответил я, мотнув головой.

– А чего стоишь? Греешься?

– У меня нет денег, чтобы пройти, – честно признался я.

Вот теперь я уже точно не смогу попасть к поездам и покататься. Сам себя сдал.

– Стоишь здесь уже весь вечер с жалобным видом, глаза мне мозолишь. Иди уже куда собирался, пойдём, пропущу. На беспризорника вроде не похож. Как на сигареты и выпивку деньги, небось, находишь. Давай, иди сюда, – она взяла меня за руку и подвела к турникету.

Я не знал, что сказать. Она приложила свою магнитную карточку и подтолкнула меня вперёд.

– Шагай, безбилетник.

Я прошёл турникет, обернулся, чтобы сказать «Спасибо», но понял, что сейчас разревусь, очень уж растрогала меня эта ситуация. Моргнув несколько раз глазами, я просто кивнул и изобразил жалкое подобие улыбки. Женщина махнула рукой и отвернулась.

Я прошёл к эскалатору.

Навстречу мне по соседнему эскалатору ехали какие-то бритые парни, то ли скинхеды, то ли футбольные болельщики или ещё кто-то (я совсем не разбираюсь в молодёжных течениях). Их было четверо, и они орали что-то про футбол:

Наш футбол, русский футбол —

Это радость, это гол!

Мастера высшего класса!

А другие нации – пидорасы, пидорасы! Хэй! Хэй!

Пидорасы, пидорасы! Хэй! Хэй!

На несколько ступенек ниже ехали сотрудники милиции, слушали эти кричалки и смеялись.

В вагоне было много пустых мест, но я не хотел садиться. Конечно, это почти самое начало ветки… или конец. Сюда вечером скорее прибывают, чем убывают.

Я подошёл к противоположной двери, на ней было нанесено краской «НЕ П.И.С.О…ТЬСЯ». Было непонятно – может, кто-то специально стёр несколько букв, может, она сама так истёрлась от разных спин.

Поезд поехал.

Я внял совету, придавил символичную надпись своей спиной, облокотившись на дверь, и стал смотреть на своё отражение в окне напротив.

До закрытия метро оставалось несколько часов.

2009 год

Мутный пассажир

Я спустился в метро по эскалатору и зашёл в вагон подъехавшего поезда, пропустив вперёд себя маленькую девочку. Сел на свободное место и пересёкся взглядом с высоким парнем возле двери – он был в будёновке и с аккуратной бородкой.

Посмотрев на меня, он улыбнулся и помахал мне рукой в кулаке, как бы говоря: «Но пасаран!» – потом повернулся к стеклу, и я заметил, что к капюшону на его куртке ещё были прикреплены какие-то лётчицкие очки.

Я моргнул глазами и откинул голову назад, пытаясь погрузиться в тяжёлый бит и грязный бас олдскульного джи рэпа.

Поезд поехал. Я не знал английского языка, поэтому не мог подчитать афроамериканским чувакам их незамысловатые тексты. Но я очень хорошо помнил места, где звучали все факи, мазафаки и сак май дики, поэтому шевелил губами всякий раз, когда в тексте проскакивала обсценная лексика. А с другой стороны, учитывая, что в их телегах другие обороты и эпитеты встречались редко, то, наверное, можно сказать, что я всё-таки знал их тексты очень хорошо.

На следующей станции народа зашло больше, чем вышло, напротив меня аккуратно села бабушка в платке. Она была немного полновата, поэтому падала на своё место очень медленно. После этого она зыркнула глазами во все стороны вагона и остановила взгляд на мне. Точнее сказать, на моей руке.