Книга Зверинец Джемрака - Кэрол Берч

— Есть хочется, — сказал я. — Лошадь бы съел.

— Это мысль, — согласилась Ишбель.

— Деньжата есть? — спросил Тим.

Сестра отрицательно покачала головой:

— Все потратили.

— Ну и ладно. — Тим достал из кармана трубку.

Мы растянулись на носу нашего суденышка и закурили. Смеркалось, вечер становился все прохладнее. Ишбель откинулась на спину и положила ноги брату на колени.

— Даже не знаю, как быть, — рассуждала она вслух. — Пойти, что ли?

— Как хочешь.

Наблюдая, как колечки дыма переплетаются и тают в неподвижном воздухе, Тим затянул песню, которой нас научил Дэн Раймер. Мы тогда гуляли, все втроем, и встретили его на Старой лестнице в Уоппинге.

Табак — индейская трава,

Срезают ее, подрастет едва…

— Дурацкая песня! — Ишбель толкнула брата.

Тот засмеялся и продолжил, а я подхватил. Помню, как мы сидели на ступенях лестницы с Дэном. Он курил длинную белую трубку и пел, не вынимая ее изо рта:

Вот трубка фарфоровая бела,

На радость нам, покуда цела,

Как жизнь сама, касаньем руки

Она обращается в черепки…

Припев мы затянули хором:

Подумай об этом, куря табак.[5]

Бывало, мы распевали эту песню с Коббом во дворе зверинца и смеялись, но никогда не могли вспомнить все слова. Вот и теперь мы замолкли после второго куплета и долго лежали в приятной тишине, пока Ишбель тихо и печально не произнесла:

— Мне, наверное, пора идти.

Тим открыл глаза и потрепал ее по ноге. Они с сестрой не были совсем уж на одно лицо, но сходство все замечали. У Тима подбородок был потяжелее, а у Ишбель — волосы темнее на тон. На щеках у нее играли глубокие, выразительные ямочки — они то появлялись, то исчезали. У брата их не было. Забавно, наверное, смотреть на лицо другого человека и знать, что оно совсем как твое. Словно в зеркало глядеться. Порой они так и смотрели друг на друга, будто завороженные. Раз я наблюдал, как они закрыли глаза и, хохоча, ощупывали друг другу лица руками, точно слепые, — у нее все кончики пальцев были обкусаны до крови, а у него пальцы были длинные и изящные.

Мы со вздохом выкинули пустую бутылку в реку, повесили башмаки себе на шеи и по очереди поползли вниз по борту.

Миссис Линвер заставила нас помыться, а потом накормила вкусным прозрачным бульоном. Мистер Линвер вырезал своих русалок, в огне трещали дрова. Мы втроем сидели за столом, возились, пихали друг друга. Миссис Линвер суетливо подбежала к Ишбель и поднесла ей стопку джина:

— Глотни, детка, легче станет.

— Не пойду, и все, — отрезала Ишбель, не глядя на мать, но джин взяла.

— Не строй из себя дуру. — Миссис Линвер бросила сердитый взгляд на спутанные волосы дочери, в беспорядке разметанные по плечам. — Ты сегодня хоть раз к ним расческой прикасалась?

— Нет.

— Оно и видно. Иди одевайся лучше.

— Ты не можешь меня заставить. Никто не может меня заставить. — Ишбель бросила озорной взгляд в мою сторону и неожиданно улыбнулась. «Ты-то понимаешь», — сказали ее глаза.

Миссис Линвер, которая пошла было прочь, при этих словах резко остановилась и повернулась к дочери.

— У меня нет времени! — резко бросила она. — Встань! Сию же секунду!

— Не пойду. — Ишбель разом опрокинула стопку и причмокнула.

— Ты что разнюнилась? — упрекнул ее Тим. — Это же работа — и больше ничего. Мы все на работу ходим.

— А я буду работать, когда захочу.

— Не пойдешь к ним сегодня, завтра они тебя уже обратно не возьмут!

Мать схватила Ишбель за руку и попыталась сдернуть со стула, но девчонка лишь рассмеялась и крепче вцепилась в стол. И только когда он совсем уже накренился и закачался, миски и чашки начали падать, забрызгивая все вокруг, а мы с Тимом ухватились за него, Ишбель отпустила край и дала миссис Линвер стащить себя со стула.

— Не пойду я, слышишь, ты, дура?! — завопила она прямо матери в ухо.

Миссис Линвер поморщилась и потрепала девочку по щеке.

— Надоело! — голосила Ишбель. — Не хочется мне танцевать, можешь ты понять, или ума не хватает?

— Поосторожней! — крикнула миссис Линвер. — Так и оглушить человека можно!

— А мне дела нет!

И тут мать дала ей пощечину. Подобные сцены я наблюдал частенько, но на сей раз вышло иначе, чем обычно. Ишбель ударила мать в ответ. Случилось это мгновенно, в одну секунду, — очки миссис Линвер съехали набок, оставив ее глаза без защиты. Мы с Тимом рты пораскрывали от изумления, Ишбель разрыдалась и рухнула на пол к отцовским ногам. Мистер Линвер бросил мутный кроткий взгляд поверх ее головы, тщательно вырезая чешуйки на хвосте очередной русалки.

Миссис Линвер сняла очки. Губы у нее дрожали, глаза набухли и беззлобно сощурились. Трясущимися руками она нащупала передник и протерла им стекла, печально взирая на нас невидящим взглядом.

— Мама! — Тим вскочил и подбежал к ней, чтобы обнять.

— Когда-нибудь ты все поймешь, бессердечная девочка, — дрожащим голосом произнесла миссис Линвер.

Ишбель вскочила с пола и отрывисто бросила:

— Знаю, знаю, знаю! — По щекам у нее текли слезы.

— Все хорошо, мам, — вмешался Тим. — А ты, — обратился он к сестре, — не расстраивай ее больше. Мам, не волнуйся, все хорошо.

— Да, да, да, конечно, конечно, конечно, — Ишбель натянуто улыбнулась. — Пора мне на работу! На чертову работу.

С этими словами она метнулась в соседнюю комнату.

Двадцать минут спустя мы провожали ее, мрачную и насупившуюся, в «Солодильню». Ишбель наложила толстенный слой пудры, чтобы скрыть отметину от пощечины, и слишком уж ярко накрасила губы.

— Ты никогда за меня не заступаешься, — с упреком сказала она Тиму.

— Неправда.

— Вечно ты на ее стороне.

— А что ты прикажешь мне делать? Я-то вынужден работать. Иногда в четыре утра вставать приходится. И Джафу тоже. Всем приходится работать.

— А мне надоело! — заявила Ишбель и пнула ногой камень. Когда она снова подняла голову, глаза у нее блестели.

Я обнял ее:

— Дождусь, когда ты закончишь, и отведу тебя домой.

— Нечего. — Тим толкнул нас обоих.

Ишбель обняла меня в ответ:

— Спасибо, Джаффи! — Белые крупинки пудры попали мне в нос, захотелось чихнуть. Она была похожа на куклу. — Какой ты благородный!