Книга Клиника С... - Андрей Шляхов

Пошире так пошире. Дочери великого человека, а Всеволод Ревмирович Каплуненко, вне всякого сомнения, был великим человеком, подобает мыслить масштабно, поэтому Инна Всеволодовна взялась за всю институтскую аритмологию — отделение клинической аритмологии, отделение интервенционной аритмологии и отделение хирургического лечения тахиаритмий. Как верно поет Александр Розенбаум (недаром же он начинал врачом!): «Лечить — так лечить! Любить — так любить! Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!» Так лучше — и расправа над Маховой не будет выглядеть личной местью на фоне других расправ поменьше (в том, что поводы найдутся, было бы желание, Инна Всеволодовна не сомневалась), и отделения подтянутся. Да что там — весь институт подтянется, ведь любые репрессивные акции служат укреплению дисциплины и начальственного авторитета.

Приняв решение, Инна Всеволодовна пригласила к себе заместителя директора по лечебной работе. Статус у них с Субботиной был примерно равный, но Инне Всеволодовне и в голову бы не пришло идти самой к Валерии Кирилловне. Но и вызывать, как всех прочих, она ее тоже не вызывала. Приглашение обычно выглядело так: «Валерия Кирилловна, когда у вас найдется свободная минутка, загляните, пожалуйста, ко мне посовещаться». Свободная минутка находилась сразу — Валерия Кирилловна прекрасно понимала, с кем она имеет дело, и терпением Царевны Лебедь не злоупотребляла.

Услышав о том, какие отделения привлекли внимание Инны Всеволодовны, Валерия Кирилловна сложила в уме два и два и, поскольку была умным человеком, решила, что возражать не станет. Лучше на месте постарается «сгладить углы», а то ведь, чего доброго, ей придется сразу искать десяток врачей на опустевшие места, в том числе и на заведование. Да и вообще — все минусы отделений складываются в один большой и жирный минус ей лично, как заместителю директора по лечебной работе. Однако если сейчас взять и заявить, что, по ее мнению, в названных отделениях все в порядке и особых вопросов у нее к ним нет, то можно нарваться на неприятности. Инночке только покажи краешек красной тряпки — пока насмерть не забодает, не успокоится.

Часы показывали половину пятого, поэтому экзекуцию было решено отложить до завтра. На прощанье Инна Всеволодовна попросила Валерию Кирилловну «не афишировать наши намерения», но Валерия Кирилловна, вернувшись к себе, позвонила всем трем заведующим отделениями и «строго секретно, чтоб никому» предупредила их о грядущем визите Царевны Лебедь. «Praemonitus praemunitus», — говорили древние римляне, «кто предупрежден, тот вооружен».

Никто из заведующих не спустил секретную информацию по нисходящей, но все трое начали утренние пятиминутки в отделениях с напоминаний, требований и разносов. Те, кто поглупее, недоумевали: «Ну какая же муха укусила сегодня начальство? С какой цепи оно сорвалось?» Те, кто поумнее, понимали: «что-то будет» и даже догадывались, что именно, то есть — кто именно посетит отделение. К обходам заместителя директора по лечебной части готовиться особо принято не было. Кирилловна — свой человек, все понимает и, еще не заходя в отделение, знает, что она там увидит. Сам директор института практически никогда не снисходил до обходов, разве что за компанию с какими-нибудь высокопоставленными гостями. О прибытии этих самых высокопоставленных гостей всегда сообщали заранее, за неделю, а то и за три. Заместитель директора по общим вопросам, в просторечии — завхоз, обходил институт по утвержденному на год графику, проверяя соответствие того, что находится на балансе, с тем, что имеется в наличии. Методом исключения нетрудно было догадаться, что в скором будущем отделение посетит Инна Всеволодовна Каплуненко, заместитель своего отца по научной работе. Пикантная подробность — заместителю директора такого крупного учреждения, как НИИ кардиологии и кардиососудистой хирургии имени академика Ланга, полагалось быть доктором наук, профессором, желательно и академиком, ну на худой конец — членом-корреспондентом (и кому только пришло в голову обозвать младшую степень членства в Академии наук подобным словосочетанием, дающим острякам вечный повод для шуток?). Инна Всеволодовна заняла эту должность еще в бытность свою кандидатом наук, свою скороспелую, если не сказать «скоропалительную», докторскую диссертацию она защитила годом позже. И что же? Никто не возражал, все понимали, что лучшего заместителя по науке Всеволоду Ревмировичу не найти. Родная кровь — она ж всего дороже, а в медицине вообще очень принято передавать посты по наследству, будь то отделение в ничем не примечательной городской больнице или же институт с мировым именем. Если уж создавать династию, так не на пустом же месте!

Отделение интервенционной аритмологии оказалось первым, в которое пришли заместители директора по науке и лечебной работе, сопровождаемые главной медсестрой. Инна Всеволодовна была уверена, что найдет здесь много такого, к чему можно будет придраться, но отделение оказалось на удивление правильным, практически образцовым. Во всем — от оформления историй болезни (навскидку перебрали десяток) до состояния туалетов, а уж туалеты, как известно, редко где бывают такими, что к ним не получается придраться. И медикаменты хранились как положено, и стерильность соблюдалась, и буфет сиял чистотой… Инна Всеволодовна расценила это как вызов и придралась к внешнему виду процедурной медсестры Галкиной, один локон которой слегка выбился из-под колпака.

— Что это вы так сестер распускаете, Ирина Николаевна?! — громко спросила она посреди процедурного кабинета, да еще и при открытой двери. — Скоро они вообще у вас начнут работать в чем по улице ходят!

Есть неписаные правила, которые соблюдаются так же, как писаные, а подчас и строже. Согласно одному из них начальники не распекаются при подчиненных, чтобы не страдал их начальственный авторитет. Исключения из этого правила допускаются на пятиминутках, когда все сидят в одном помещении и обсуждают рабочие проблемы. Но обычно там делаются замечания, а не устраиваются разносы и выволочки. Инна Всеволодовна, настроение которой было плохим по целому ряду причин, включая и сугубо личные, что называется, сорвалась. В прямом смысле — на крик, моментами переходящий в визг.

— Малое начинается с большого, зарубите это себе на носу! — орала она в лицо побледневшей Лазуткиной, никак не ожидавшей подобной «экспрессии». — Помните стихотворение о том, как в кузнице не оказалось гвоздя?! Что у вас здесь вообще происходит?!

— Рабочий процесс, — затравленно огрызнулась Лазуткина.

— Что-о-о?!

— Вы спросили, что у нас происходит, я ответила, что происходит рабочий процесс.

— И это вы называете рабочим процессом? — Инна Всеволодовна ткнула пальцем в едва сдерживающую слезы медсестру, натянувшую колпак до самых бровей. — Нет, вы явно не соответствуете своей должности! Рано вам заведовать отделением, Ирина Николаевна!

Заместитель директора по лечебной работе и главная медсестра одновременно кашлянули, то ли изумленно, то ли предостерегающе. Скорее всего — изумленно, потому что предостерегать Инну Всеволодовну, да еще беснующуюся, было не только бесполезно, но и опасно.

Моршанцев не наблюдал происходящего, он был занят с пациентом в шестой палате, но прекрасно все слышал, несмотря на то, что дверь, ведущая в палату, была закрыта.