Книга В шкуре бандита - Хамид Джемай

Не перечислишь всех этих «-истов»!

Мир полон грязи, только по телику все тип-топ,

Все это — бабки, трудно сказать «стоп!».

Из-за них пожимаешь грязную руку, все на мази,

И ты сам — уже по горло в грязи.

Да, я в это верил. А теперь все вдруг изменилось. Ты вдруг понимаешь, что теперь можешь позволить себе все, о чем мечтал. Вот почему говорят, что эти чертовы бабки заставляют мечтать. Они обещают тебе жилье и звездное небо с луной. Ты вспоминаешь о своем городе, о бедности. О работе грузчиком или развозчиком пиццы или о рабской работе на заводе. Вспоминаешь каждый день, каждый час, каждую минуту на улицах этого города и то, что ты видишь обычно по телевизору, и вдруг понимаешь, что все это, все, все, все, все ты мог бы иметь.

Игровые приставки, машины, виллы, билеты на самолеты, драгоценности, джакузи, бассейн, шикарную будку для пса, который будет жить лучше, чем некоторые африканские дети, мотоциклы, корабли, власть, рестораны… Да… Ты мечтаешь обо всем этом, вспоминая, что сейчас ты в полном дерьме. Ты в этом чертовом пригороде, где полно машин, за рулем которых сидят хохлатые парижане. И тебе так хочется этой спокойной жизни без мыслей о деньгах, богатой жизни без запретов, жизни, в которой ты можешь исполнить любое свое желание, не задумываясь, как «выкрутиться». Поэтому многие соглашаются на грязные дела — потому что знают, что это не жизнь. Конечно, мы еще молоды и ничего в жизни не понимаем…

О’кей. Мне скажут: «А как же равенство? А образование для всех? Это что, пустышка?» Ну да, пустышка. Самая что ни на есть пустая пустышка. Взгляд издалека через розовые очки; а если подойдешь поближе, увидишь совсем другое. Грустно об этом говорить, но даже когда ты еще ребенок, советы по профессиональной ориентации тебе быстро помогают понять, что к чему. Если учишься хуже среднего и проблема не в тебе, а в том, как ты живешь, никто тебе не поможет. Тебе выдают сраный аттестат о профподготовке, с которым ты точно ничего в жизни не добьешься. Никогда не раскроешь все свои таланты только потому, что тебе всю жизнь приходится вкалывать. Печально. Завянуть, так и не успев расцвести.

Честно скажу, я с этим не столкнулся. Но мне больно думать обо всех этих загубленных жизнях. О моих приятелях, с которыми это произошло… Эль Вато Локо мог бы всем показать свои таланты, именно поэтому ему нужны были бабки. Ему нужно было выживать, и он ушел с ринга и перестал участвовать в боях. Но жизнь — это тоже бой. Когда пускаешься во все тяжкие, риск проиграть слишком велик.

Вато не должен был так закончить. Конечно, нет. Тот, кого все родители считали идеальным ребенком… Способный пойти на дело и помочиться на своего бывшего приятеля! Человек крайностей. Спортсмены часто бывают такими. Слишком требовательный к себе: в нем было столько энергии, что однажды он должен был взорваться. Я все время думаю о том, что ему пришлось вынести.

Выносливость. Мы с ним часто бегали вместе. Ему нравилось, что я бегал с ним. Потому что, несмотря на то что я пил и курил, я был единственным, кто мог бегать в его ритме. Круги вокруг озера и разговоры о жизни. Мы обсуждали последние новости нашего квартала. Он готовился к предстоящему бою. Спорт — это как гигиена. Нужно быть требовательным к своему телу и к своим мозгам. Я думаю об этом изо дня в день. Черт возьми! Зачем он во все это ввязался?! Конечно… Легче ограбить, чем жрать всю жизнь гнилую картошку. Но увернуться от пули тоже не так-то просто.

Сегодня вечером на Вато были перчатки, но не боксерские. Я знаю, он тоже об этом подумал: я прочел это в его глазах, когда он надел их. Это были перчатки для преступления, а не для победы на ринге. Сегодня ночью около полуночи, когда я понял, во что вляпался, больше всего мне было обидно за него. Как будто он меня предал. За него мне было обидно больше, чем за себя самого. Все, чем был для меня Вато, вдруг разбилось, как зеркало. Мне жаль, потому что я знаю, что он и правда был настоящим мужиком. Чтобы выйти на ринг, нужно иметь яйца. К сожалению, все те же яйца заставили его ввязаться в это дело… И пойти в отель.

Честный, сильный, справедливый, смелый и амбициозный парень без претензий. Человек, который не говорит, а делает. Ответственный, с чувством собственного достоинства. Это тот Вато, которого я знал и которого больше нет. Я все еще вижу его на ринге перед боем. Представляю себе, что происходило в его голове: «Черт, еще три раунда. Хорош же этот отморозок, с которым мне придется драться. Черт! Надо сосредоточиться. Пока я здесь, в углу, нужно сохранять энергию и хладнокровие. Тренер дает мне последние наставления. Вон сидят родители, они пришли меня поддержать. Когда мне нужно собрать последние силы в кулак, я всегда думаю о них. Они помогают мне сохранить равновесие».

«Но выходя на середину ринга, я думаю о других людях. Я даже не знаю, кто они. Эти сволочи, сидящие в первом ряду. Люди, для которых человеческая жизнь — ничто».

«Когда я бью своего соперника, неподвижного, как бревно, у меня такое впечатление, что ему хочется еще… что им хочется еще — как будто я бью не его, а этих ублюдков. И вдруг я перестаю себя контролировать. Я забываю о технике, о защите, о финале. Убирайтесь из моей головы, оставьте меня в покое!»

«И так каждый раз, черт подери! Я неделями тренируюсь как бешеный, а когда слышу гонг, как будто все забываю. Как будто эти люди, за которых я выступаю, люди, от которых мне ничего не досталось, кроме генов, — они будто заполняют мою голову. И я срываюсь. Мне этого совсем не хочется. Вот уже пять боев я отправляю соперников в нокаут. Но я не хочу таких побед».

«Я хочу побеждать благородно. Настоящий боксер должен уметь сдерживать свою силу, свою ненависть, свои порывы, он должен владеть техникой. Надеюсь, однажды я тоже так смогу. Я смогу вычеркнуть этих людей из своей жизни и драться спокойно. А пока в те моменты, когда это на меня находит, я становлюсь либо бульдозером, либо побежденным. Поэтому пока лучше так: хук слева и прямой — БАМ!»

Вот таким парнем он был. Человек действия. Когда ввязываешься в такое дело, лучше себя узнаёшь. Начинаешь понимать те стороны характера, о которых раньше и не подозревал. Вот в чем штука-то: человек сам не знает о своих возможностях. Я уже не понимаю, где я. Кажется, еще в детстве, и вдруг обжигающая пощечина — мы выросли. И некоторых из нас уже больше нет.

Я сижу в машине рядом с Мехди. Улицы и воспоминания, как фильм, проплывают перед моими глазами. Я говорю Мехди, что хочу вернуться домой, и катись все к чертовой матери. О’кей. Приятели нашего приятеля наверняка нас ищут. Мне хочется вернуться домой и вытряхнуть все из своей сумки. Написать рассказ об этом трагическом приключении… и отнести его в полицию.

Это самоубийство, я рискую провести остаток дней за решеткой. Но я могу отправить им все это по почте. Потом мне нужно будет исчезнуть. Я ничего не скажу Мехди. Потому что, если я скажу ему это сейчас, он меня наверняка прикончит. Мы договорились разделить бабло пополам. Он хочет уехать в Испанию. Не знаю, как он собирается это сделать без паспорта. По-моему, у него эйфория, навеянная мечтами о хорошей жизни.

Кажется, он легко забыл о трупах и потерянных друзьях. Он снова стал тем самым старым добрым Мехди Фальзаром. Дорогим Фальзаром! Надеюсь, Мехди, жизнь никогда не заставит тебя наложить в штаны! А может, оно и к лучшему, что он так беззаботен сейчас: как говорится, поживем — увидим. А пока мы поровну делим бабки. Конечно, после всех этих кровавых смертей нам досталось намного больше. Я прошу его высадить меня у дома. Решено: я только захвачу пару вещичек — и быстро смываюсь, снимаю комнату в отеле недели на три. Со временем все успокоится. А потом посмотрим. Со всеми этими бабками я могу ждать еще долго.