Книга Астро. Любовник Кассиопеи - Эдуард Тополь

Теперь, стоя перед телевизором в бунгало Криса, я со страхом и остановившимся дыханием пытался разглядеть, есть ли среди бредущих в подземелья девочек моя дочь Энни. Что их ждет? Что ждет ее? Что заставило ее встать среди ночи и, как лунатик, пешком отправиться в Лос-Анджелес?

Новый оглушительный свист отвлек меня от телеэкрана. Я повернулся к окну. Крис стоял у корзины уже надутого воздушного шара и призывно махал мне рукой.

6

Во второй половине дня солнце прогревает калифорнийскую долину на всю ее глубину вплоть до Невады, и теплые потоки воздуха, настоянные на эвкалиптах, апельсиновых садах и виноградниках, устремляются к побережью, к Тихому океану. А ночью происходит обратное движение, тихоокеанский бриз освежает землю йодисто-озоновой прохладой, и потому Калифорния является «золотым штатом», благословенным краем с райским климатом. Даже мистер Горбачев, приехав в Калифорнию, сказал, что с местных жителей нужно брать налог просто за воздух.

Теперь, в шесть часов вечера, поток сухого теплого воздуха, пахнущий цветами, лесами и горными травами, быстро и бесшумно, со скоростью пятнадцать миль в час, нес на запад воздушный шар и меня в корзине под ним. Внизу были совершенно безлюдные и заповедные леса, а впереди горный хребет с пиком Дарвина на севере и пиком Гуди на юге. Чтобы пролететь над хребтом, нужно было включить горелку и подогреть воздух в оболочке шара, но я и так летел на высоте двух тысяч метров, а выше, предупредил меня Крис Говард, подниматься опасно, «дыхалке», то есть легким, не хватит кислорода. Но выхода не было — поток воздуха нес меня прямо на горный хребет, а повернуть воздушный шар невозможно ни влево, ни вправо, шар летит только с ветром и «по ветру», и все, что вы можете, это поднять его выше, подогревая в нем воздух, или опустить ниже, выпустив теплый воздух. Я включил горелку, пламя вырвалось из форсунки, и шар стал так стремительно возноситься вверх, что у меня дух перехватило от страха. Да, сидя в кресле обсерватории Грин-Бэнка, легко перемещаться по Вселенной на расстояния в сотни и даже тысячи световых лет. Пару тысяч парсеков до созвездия Кассиопеи, еще пару тысяч до туманностей Кентавра… Но попробуйте вживую пролететь хотя бы над пиком Гилберта, да так, чтобы не напороться корзиной на острые пики его горных сосен или на каменные валуны Black Giant, Черного Гиганта! И при этом поймать нисходящий к юго-западу воздушный поток и пересечь на нем запретную зону индейской резервации на реке Tule (слава богу, пришельцы аннигилировали огнестрельные ружья, иначе индейцы, как пить дать, продырявили бы мой шар), а потом пролететь над Naval Petroleum Reservation (тут меня просто обязаны были сбить охранники этих Морских резервуаров горючего)… Вообще, только поднявшись в небо и пролетев над Wilderness Forest National Park, Дикими Лесами Национального Парка, я понял, насколько безумной была моя затея в одиночку пролететь сорок миль от Медвежьей горы до Лос-Анджелеса. Нет, я знаю (читал в каком-то историческом романе), что в 1870-м, когда Наполеон Третий сдался «железному канцлеру» Бисмарку, военный министр французского правительства Леон Гамбетта бежал из осажденного Парижа на воздушном шаре. А кто-то и вокруг земли пролетел на воздушном шаре, но, уверяю вас, они перед этим хорошенько потренировались. Кроме того, всех, кто летает на воздушных шарах, непременно сопровождает наземная команда на случай аварии или вынужденной посадки. А я летел совершенно один и первый раз в жизни…

Но эту незримую «берлинскую стену» пришельцев я все-таки одолел! Этого вы у меня не отнимете! Хватая воздух широко открытым ртом, я вовремя стравил клапаном лишний воздух, спустился ниже двух тысяч метров и сталкером залетел вглубь тридцатимильной зоны, установленной этой стервой FHS-77247. Но тут, в двадцати милях от Л-А, прямо над Frazier Park и Пятым хайвэем, ко мне рванулась с земли целая свора двухметроворостых жуков-рогоносцев. Они буквально вырвали меня из корзины, как морковь из горшка, и поволокли — другого слова тут и не нужно — прямо по воздуху поволокли в Л-А. Над Пятым хайвэем, над Санта-Кларита и Сан-Фернандо, над целой долиной электрических ветряков и солнечных батарей, установку которых так щедро финансировало наше правительство. Как они летают, эти рогатые неандертальцы? Этого я не понял. Без крыльев и без всяких видимых или хотя бы слышимых моторов они протащили меня по воздуху десять миль, и, конечно, я был уверен, что сейчас меня бросят прямо на «Плато Ягуаров и Орлов» под меч новоприбывшего «ягуара»-неандертальца. Но вместо этого мои носильщики свернули к исполинской, как Колизей, шайбе их улья-корабля «H-1» и с высоты швырнули меня к ногам FHS-77427. Я кулем шмякнулся о титановую (или тефлоновую?) палубу этого корабля, а точнее, его капитанского мостика и только чудом не сломал себе ни ноги, ни позвоночник. Но боль в копчике была такая, что искры из глаз! А когда я все-таки открыл глаза, эта трехметроворостая «Милла Йовович» стояла надо мной в высоченных рыцарских ботфортах и доспехах. Но потому, что эти доспехи были от меня не дальше вытянутой руки, я разглядел, что они вовсе не металлические, не серебряные и даже не титановые, а из серебристо-пористого латекса и, скорее всего, сделаны на 3D-принтере по образцу какого-то лжеисторического голливудского сериала…

Тем не менее мне уже было не до смеха. К тому же с высоты своего трехметрового роста она чем-то вроде ковбойского кнута презрительно ткнула меня в плечо.

— Встань! — произнесла она странным, словно через консервную банку, голосом.

Я встал и выпрямился, но она все равно была выше меня на метр, а то и больше. Такой сюр был со мной только однажды, в Барселоне. Получив на «Кеннеди» трехсуточный отпуск, я, конечно, до ночи зависал с приятелями в барселонских барах и только глубоко за полночь и весьма под шофе мы нырнули в первый попавшийся отель. Там мы плюхнулись в койки, а утром я по морской привычке проснулся ровно в 6.30 и пошел, а точнее, почти вслепую побрел по гостиничному коридору в поисках минеральной воды или кофе. Первая встречная двухметроворостая дива меня, помню, вовсе не удивила, вторая заинтересовала, но когда мимо меня прошли сразу четыре марсианки ростом два метра двадцать, да еще в коротеньких шортах, мне стало не по себе. Нет, карликом я никогда не был, но все-таки… Тут — следом за этими марсианками — я вошел в гостиничный ресторан и оторопело захлопал глазами. Куда я попал? Это сон или я спьяну действительно влетел на другую планету? Почему у стойки со шведским столом стоит дюжина разноцветных гулливерш — белых, черных и даже желтых с раскосыми японскими или китайскими глазами? А еще полсотни таких же высоченных цапель сидят за столиками и с удивлением пялятся на меня, пигмея?

Не буду вас мучить так, как измучился в то утро я, пока не выяснилось, что мы угодили в отель, целиком оккупированный международным турниром женских баскетбольных команд. А нас, американских моряков, пустили в этот жирафник (по аналогии с курятником) просто с перепугу, поскольку мы спьяну пригрозили администратору «вызвать огонь на себя», то есть немедленно разбомбить Барселону из всех ракетных установок «Джона Кеннеди». Конечно, то была шутка, но где вы видели испанцев, понимающих юмор? По-моему, последним был Сервантес, да и тот, я читал, был мароном…