Книга Танк "Иосиф Сталин". Иду на прорыв! - Георгий Савицкий

А было-то ему всего лишь двадцать семь лет.

Свой последний бой Лавриненко провел 18 декабря 1941 года на подступах к Волоколамску, у села Горюны. В этом бою старший лейтенант уничтожил свой 52-й по счету гитлеровский танк, два противотанковых орудия и до полусотни немецких солдат.

Потерпев неудачу, противник обрушил на Горюны шквальный огонь из тяжелых минометов.

В это время полковник Чернояров, командир 17-й танковой бригады, входившей в состав подвижной механизированной группы Катукова, вызвал Лавриненко к себе для уточнения дальнейших действий.

Доложив полковнику обстановку, Дмитрий Лавриненко получил приказ двигаться вперед. Откозыряв командиру, старший лейтенант побежал к своему танку. Вдруг рядом рванула мина, подняв фонтан грязно-белого снега. Дмитрий внезапно замер и повалился в снег, не дойдя до своего танка всего нескольких шагов[6].

Маленький осколок немецкой мины трагически и случайно оборвал жизнь самого результативного танкиста Красной армии…

Дима Лавриненко был другом и боевым товарищем Степана Никифоровича. Тогда еще старшина, Стеценко начал войну в тех же краях, что и Дмитрий. Позже, уже под Москвой, они оба воевали в прославленной танковой бригаде Михаила Ефремовича Катукова, которой за выдающиеся боевые заслуги присвоили звание гвардейской. В память о друге Стеценко перед самим собой поклялся, что всегда будет осторожен на поле боя и постарается не допускать роковых случайностей, которые могут погубить его боевых товарищей.

Вот и сейчас, внимательно изучив в бинокль обстановку, Степан Никифорович в уме прикинул план действий. И тут же изложил его комбату, получив от него несколько ценных уточнений. А потом бегом вернулся к своим танкам. Вернулся на позиции поредевшего стрелкового батальона командир тяжелотанковой роты вместе со своим механиком-водителем и наводчиком.

– Володя, сможешь пройти так, чтобы прикрыться остовами сгоревших танков?

– Смогу, а там же наши?..

– Там никого уж в живых не осталось, разведчики лазили, проверяли.

– Ясно. Пройти я смогу: сначала поверну влево. Пусть по мне прицелятся, а потом – сразу вправо, – прищурился механик-водитель. – У «ИСа» не такая динамика, как на «тридцатьчетверке», разгоняется он медленнее. Но зато мой танк маневреннее. Сделаем!

– Да, так и поступим.

– Товарищ командир, разрешите вопрос?

– Спрашивай.

– Там сильных выбоин нет, я стволом землю не задену? А то черноземом во фрицев стрелять придется…

Установка мощной и массивной 122-миллиметровой пушки Д-25Т очень сильно утяжелила башню танка и нарушила ее балансировку. Все же «Иосиф Сталин» изначально проектировался под 85-миллиметровое орудие Д-5. Поэтому и балансировка, и центр масс не соответствовали оси вращения башни. К тому же башня с длинным стволом пушки располагалась в носовой части корпуса, и при движении по сильно всхолмленной местности, при преодолении оврагов и противотанковых рвов «Иосиф Сталин» мог задеть землю стволом. Поэтому приходилось разворачивать башню «задом наперед». А у всех немецких тяжелых танков башня располагалась в центре бронекорпуса, и длинный вылет стволов пушек не мешал маневрированию с большими уклонами.

– Разведчики ползали, сказали, что там только воронки от снарядов. Так что пройдешь.

Механика-водителя Степан Никифорович Стеценко подбирал лично и экзаменовал настолько строго и придирчиво, что кадровики из штаба его на дух не переносили. «Не подходит!» – чаще всего был его вердикт. Штабные скрипели зубами, но спорить не могли: гвардейские танковые полки прорыва формировались по особой системе. Например, механиков-водителей на тяжелый танк «Иосиф Сталин» полагалось два, причем один из них должен быть лейтенантом! Вообще, на экипаж тяжелого танка прорыва приходилось два офицера: командир и старший механик-водитель и два сержанта – наводчик орудия и заряжающий. Последний исполнял также и функции младшего механика-водителя.

Кому попало основную ударную силу Красной армии не доверят!

Выпускник танкового училища из Северного Казахстана, младший лейтенант Владимир Симонов привлек внимание опытного танкиста, «мехвода» в прошлом, своим отношением к технике. Матчасть он знал назубок, мог с закрытыми глазами разобрать и собрать тот или иной узел дизеля В-2ИС, по изменению тона работающего мотора определял неисправность. И зачастую – довольно точно.

Посмотрев, как вчерашний курсант управляется с «железками» (любому, кто бы так отозвался о двигателе или иной матчасти, гвардии старший лейтенант «впаял» бы наряд вне очереди), Степан Никифорович почесал в затылке и решил устроить механику-водителю практическое испытание.

Шестьдесят пять лет спустя такое бы назвали «крутым миксом» из совершенно невообразимой полосы препятствий, краш-теста и «танкового балета». Можно было бы подобрать и еще один синоним к подобному испытанию: «танковое родео».

Местность для экзамена по вождению Стеценко выбрал хуже не придумаешь: сплошные колдобины, воронки, промоины, лужи глубиной по колено, пни и поваленные стволы деревьев, хуже противотанковых надолбов… Но балагур и весельчак Володя Симонов за рычагами боевой машины просто преобразился. Вел он энергично, но не стремился сжечь двигатель показной лихостью и не «тормозил» ни гусеницами танка, ни собственными мозгами. Тяжелой сорокашеститонной махиной он управлял расчетливо и умело, грамотно маневрировал и быстро принимал решения. Танк новоиспеченный офицер чувствовал, что называется, обнаженными нервами. Давалось ему это нелегко, но слабаков в танковых войсках нет.

На «тридцатьчетверках» механики-водители теряли до десяти килограммов веса за полсотни километров марша. Тяжелый «Иосиф Сталин-2» тоже «поддерживал диету», но жилистый и выносливый Володя Симонов не жаловался. Он воспринимал войну как надо: как тяжелую, но очень важную и необходимую работу.

– Разрешите получить замечания, товарищ командир? – обратился он к Степану Никифоровичу. Гимнастерка у него была мокрой от пота.

– Подходишь, – коротко бросил Стеценко.

Позже он узнал, что парень эвакуировался из Киева в сорок первом, где под бомбами погибла вся его семья…

Вместе с механиком-водителем из танкового училища в Северном Казахстане прибыл и его уроженец, Тахтар Аубакиров. «Сын степей» – наводчик орудия, о такой удаче мечтали многие танковые командиры. Феноменальное зрение позволяло увидеть иголку в стоге сена за километр. Это, конечно же, преувеличение, но факт остается фактом: в противоборстве «цейссовской» оптики и острого взора степняка нередко выигрывал последний. С вполне очевидным для обладателя «цейссовской» оптики исходом…