Книга Визит в абвер - Александр Сердюк

— Малость подучить солдат языку поможете? — спросил он Борцова.

— Обязательно… За мной дело не станет. Все-таки потерся среди них в абвере порядочно.

— Ну, тогда за пограничниками дело не станет, — заверил Самородов, улыбаясь.

Глава восьмая

В течение последнего месяца майор Баркель являлся в свой штаб в дурном расположении духа. У входа в длинное, приземистое, барачного типа здание всегда на одном и том же месте — квадратной площадке с потрескавшимся от времени асфальтом, его встречал дежурный. Вытянувшись в струнку и тараща воспаленные от бессонной ночи глаза, унтер-офицер без всякого энтузиазма докладывал об очередных происшествиях… Баркель слушал его рассеянно и нетерпеливо. Он знал, что дежурный ничем не порадует, ибо хорошая новость давно уже стала большой редкостью. Неприятности бывали и прежде, но начиная с нынешней весны они тянулись сплошной полосой. За все предыдущие годы этой тяжелейшей войны с Советами шеф абверкоманды не пережил их так много. Это лето началось и продолжается под ошеломляющие удары частей Красной армии. Последние дни командующий армейской группировки генерал Эккес только тем и занимался, что искал виновников весенне-летней катастрофы. Человек он в этой группе армий новый и, естественно, претензий к самому себе не предъявлял, а вот со всех подчиненных стружку снимал. Первым козлом отпущения, как всегда, была разведка. Десятки и сотни командиров различных рангов указывали батальонам, полкам, дивизиям и даже крупным армейским соединениям как надо действовать, чтобы остановить противника, но едва дело доходило до выяснения причин, из-за которых потеряны огромные территории, загублена масса людей и техники, сразу вспоминали разведку. Она, видите ли, не сумела точно, а главное, своевременно установить сосредоточение вражеских войск. Силы, которые в конце июня были брошены русскими в наступление, значительно превосходили те, о которых докладывали высшему командованию. Вот почему ядовитые стрелы чаще всего летели в офицеров разведки и лично в майора Баркеля. Откуда же тут взяться хорошему настроению!…

Машинально откозыряв оцепеневшим у входа унтер-офицерам и рядовым, фон Баркель торопливо протиснулся в узкий, скупо освещенный коридор. Со своими подчиненными он был теперь сух и крайне строг. Такое состояние шефа никого не удивляло — к нему стали привыкать.

Плотно прикрыв за собой железную дверь кабинета, он направился к глухому простенку, который во всю длину занимала оперативная карта. Несколько минут глаза Баркеля возбужденно бегали по обширному бледно-зеленому полю, густо утыканному разноцветными флажками и испещренному всевозможными пометками. Благодаря этой карте он имел возможность обозреть всю ту странно изломанную, зигзагообразную линию, вдоль которой сражались части и соединения обслуживаемой им группировки. Еще весной эта линия почти отвесно опускалась с севера на юг… Кто бы мог тогда подумать, что в течение месяца фронт откатится на сотни километров и многие тысячи солдат и офицеров окажутся в плену у противника.

Более пристально, чем эту жирную, всю в изломах линию, Баркель разглядывал пометки, пестревшие к востоку от нее. Эта территория уже не контролировалась немцами, однако для него она по-прежнему оставалась полем боя. Пометки на карте напоминали ему куда, когда и сколько заслал он шпионов, диверсантов и террористов. Это были его ударные силы. Они действовали словно невидимки, в открытые схватки не вступали, окопов и траншей не рыли. Связь с ними Баркель поддерживал либо по радио, либо с помощью курьеров. Но были и такие, которые вообще не подавали никаких признаков жизни. Шеф толком и не знал, в каких списках их числить. Выпрыгивали из бомбардировщиков и бесследно исчезали. Не такой уж он наивный человек, чтобы мог думать, будто все, кого он подготовил, обмундировал, снабдил фальшивыми документами и деньгами, тщательно проинструктировал, — будто все эти агенты, особенно из числа русских, продолжают служить ему верой и правдой. Процент естественной убыли был запланирован. Всякое могло случиться, да и случалось. У одного спутались стропы парашюта, другого схватили на месте приземления, третий струсил и сам потопал с повинной… Русские говорят, что в семье не без урода. Но не слишком ли много уродов у него? Пошлет с десяток, а отзовутся единицы. Где же остальные? Разбежались, как крысы, спасая свою шкуру? Если бы все работали на Германию так, как Ромашов! Не успел толком осмотреться и уже выведал аэродром. По его точной наводке произвели бомбежку. Вовсю полыхали в ту ночь опоздавшие взлететь самолеты. Усердие агента и его заслуга перед Германией были достойно отмечены. Неделю спустя специальной шифровкой шеф поздравил Ромашова Сергея Владимировича с Железным крестом — редчайшей наградой, доставшейся русскому. Впрочем, смысл этого столь щедрого жеста заключался в том, чтобы поднять боевой дух всей агентуре: пусть видят, как ценят их самих и их работу.

Потом связь с Ромашовым по неизвестной причине прервалась. Такое уже бывало. Шеф и в данном случае верил, что в эфире Ромашов еще появится. А вот с полковником Броднером произошел и вовсе трагический случай. Начальник разведотдела одной из дивизий, по сообщению штаба армейской группировки, якобы погиб во время налета советских бомбардировщиков. Хорошо бы уточнить, но кого пошлешь? Если информация достоверна, то полковнику — царствие небесное, тем более, что он из другого ведомства.

Ну, и совсем озадачил шефа его помощник, гауптман Шустер. Где он? Почему притих? Первая попытка возобновить с ним связь ничего не дала. Курьер, отправившийся в форме капитана саперных войск, после первого сеанса радиосвязи как в воду канул. Странно: сообщил, что обзавелся «колесами» — прихватил чей-то мотоцикл с коляской, и — тишина. Что ж, за первой попыткой нужна вторая. Шустер наверняка ждет. Придется опять идти на прием к генерал-полковнику Эккесу и снова клянчить у него самолет. Ничего иного не остается.

В голове шефа, забитой всяческими неурядицами, давно не рождалось оригинальных мыслей. Да и откуда им взяться! Без конца получать пинки и оставаться оригинальным.

Итак, Баркель, выход у тебя один — отправляйся к командующему. Воспользуйся данным им правом: в экстренных случаях, не колеблясь, обходить в приемной всех начальников и действовать смело напрямую. Тем более что поначалу Эккес всем интересуется, во все вникает. Заранее обдумать ответы на самые каверзные вопросы. Наверняка и в этот раз он начнет с директивы штаба «Валли». Вариант повторного блицкрига становится все более необходимым… Так что готовься четко доложить, что уже сделано. Генералов словами не кормят, им подавай дела…

В конце концов Баркель осмелился и позвонил адъютанту генерала. В его распоряжении оставалось около часа — за это время можно и пешком добраться до штаба, однако, боясь опоздать, предусмотрительный разведчик вызвал машину.

Фон Баркель был человеком суеверным, что, конечно, не делало ему чести. С годами эта черта его характера проявлялась все явственнее. И хотя сам Баркель понимал, что быть на войне суеверным — значит обречь свою душу на постоянные муки, ничего поделать с собой он уже не мог…

В приемной Баркелю пришлось подождать, так как на столе адъютанта мигала красная лампочка — генерал-полковник говорил по телефону. Когда огонек погас, адъютант поднял на Баркеля глаза и кивнул в сторону массивной двери, обитой коричневым дерматином. Оправив мундир, майор осторожно потянул на себя ручку тамбура и шагнул в кабинет.