Книга Обязан выжить - Николай Дмитриев

— Понимаю, — улыбнулся Вика. — Кавалерист?

— Да, конечно… — кивнул краском и, бросив косой взгляд на инженерную фуражку Иртеньева, уточнил: — Комэск. Бывший…

Вике было понятно, что краском упомянул чин нарочно, пытаясь держаться на равной ноге, но сам он никакой антипатии не ощущал и даже несколько сочувственно вздохнул:

— Это как же, уволились, что ли?

— Да нет, — коротко отозвался краском и тут же обстоятельно пояснил: — Из дома еду, в отпуске был. А еду я сейчас прямо в Москву. В автобронетанковую школу направлен. На танкиста учиться…

— И вам что, с танками уже приходилось дело иметь или еще нет? — поинтересовался Вика.

— Ну, имел, не имел, а на КВЖД в деле с белокитайцами их видел. Десять танков сразу, сильная штука…

— Это какие же танки, английские «рикардо», «тейлоры» или французские «рено»? — всерьез принялся расспрашивать Вика.

— Да нет, наши, МС-1, значит — «малый сопровождения», — охотно пояснил краском и уважительно посмотрел на Иртеньева. — Вы, выходит, тоже по военной части?

Вика понял, что, увлекшись, чуть было не сболт нул лишнего и спохватился.

— Да нет, просто на параде как-то пришлось видеть…

На самом деле Иртеньеву сейчас вспомнился вовсе не парад, а пара громоздких, ромбовидных М-V, шедших в атаку на позиции красных под Каховкой…

Похоже, ответ Иртеньева несколько разочаровал бывшего комэска, но после минутного колебания он с неожиданным жаром взялся за пояснения:

— Нет, все равно вы должны знать, танки — это мощь! На пулемет прет, а ему хоть бы хны! Пули для танка ничто! А сам из пулемета, из пулемета! А то и из пушки, только земля летит!

— Ну, смею заметить, — горячность краскома изрядно удивила Иртеньева, и он постарался тоже попасть в тон: — Танк именно для такого боя и создан.

— Во-во, я ж говорю! — обрадовался поддержке краском. — Только вот жаль, мало пока танков этих, если б побольше…

— Но, как я понял, на КВЖД хватило и десяти, — слегка подзадорил краскома Вика.

— Да нет, еще пока мало! — краском так разгорячился, что принялся размахивать руками. — Но, я вам говорю, будет много!

Иртеньев заинтересованно посмотрел на собеседника. Ему вспомнились трудности войны, нехватка снарядов, а потом, в той же связи, вездеход Лебеденко, строившийся в большой тайне, но о котором Вике тоже довелось узнать, и он возразил:

— Э, батенька мой! Тут заводы нужны, специалисты…

— Все будет! — рьяно заверил краском. — Заводы построим, людей обучим, я ж вот тоже учиться еду! И будут у нас танки!

Сейчас Вике стало ясно, что уверенный в своей правоте краском говорит с чужого голоса, и он, стремясь выяснить для себя как можно больше, коротко бросил:

— А дальше?

— Дальше? — краском гордо посмотрел на Иртень ева. — А мировая революция! Поход пролетариата на буржуев!

Вику так и подмывало высказать все, что он думает по этому поводу, но он вовремя прикусил язык. Зато, видимо, внимательно прислушивавшийся к ним возница неожиданно встрял в разговор.

— Ты што ето, паря, не навоевался ишо? — мужик вывернулся на сиденье и зло уставил свою пегую бороду на краскома. — Видать, жареный петух тебя в плешь не клюнул. Заводы, вишь, он собрался строить, танки там всякие! Людям жить дайте, ироды!

— Но-но-но! — краском так и вскинулся. — Ты мне тут всякую контрреволюцию не разводи!

— Кака-така контрреволюция, — мужик в сердцах выматерился. — С нас и революциев хватит!

Возница отвернулся, взмахнул кнутом, и, словно ставя точку в непростом разговоре, откуда-то издалека донесся едва слышный паровозный гудок…

* * *

Большой картонный окорок, сиротливо лежавший в витрине продуктового магазина, покрылся пылью, отчего нарисованные белые полоски сала выглядели серо и казались протухшими. Такая ассоциация рассмешила Иртеньева, и он, еще немного полюбо вавшись на свое отражение, хмыкнул и зашагал дальше.

Час назад утомленный возница с облегчением высадил его и краскома возле замызганного городского вокзала и немедленно укатил. Вроде как за компанию, а на самом деле изучая обстановку, Иртеньев вслед за краскомом вошел в битком забитый кассовый зал, где его спутник довольно быстро получил по своему военному литеру билет до Москвы.

Тем временем Иртеньев воочию убедился, что торчать в бесконечной очереди по меньшей мере бесперспективно. После этого Вике оставалось только распрощаться с неожиданно ставшим говорливым попутчиком и отправиться в город.

Засидевшись от долгой езды в трясучем тарантасе, Вика в охотку прошагал пешком две версты через предместье, отделявшее железнодорожный вокзал от собственно города, и оказался где-то в районе центра.

Здесь Вика окунулся в полузабытую обстановку стоявших сплошным рядом домов, афишных тумб, подъездов, витрин, переулков, в общем, всего сугубо городского, чего он так долго был лишен в своем таежном захолустье.

Сейчас Вике нравилось глазеть на покосившиеся каменные или чугунные столбы, торчавшие почти у каждого въезда, на булыгу мостовой, засыпанную мусором, и даже на сурового дворника, который лениво собирал в свой огромный совок валявшиеся на дороге конские яблоки.

Негромкий, но слитный гул многих голосов заставил Иртеньева повернуть голову, и он увидел, что стоит на углу проезда, перегороженного воротной аркой, на верхней дуге которой красовались накладные, выцветшие от времени, буквы.

Вика с удовольствием прочитал чуть ли не вслух надпись «Рынок» и улыбнулся. Это было как нельзя кстати. Незатейливое название, вкупе с давно пустовавшим желудком, породило некую ассоциацию, и перед Иртеньевым зримо предстал вид противня, полного аппетитно-горячих пирожков с ливером.

Конечно, на таком многолюдном торжище наверняка должно было найтись нечто подобное, и Вика не колеблясь свернул в широко распахнутые ворота, чтобы тут же быть затолканным озабоченной толпой, медленно ползущей вдоль грубо сколоченных прилавков, за которыми стояли не менее озабоченные продавцы.

Вика подчинился общему потоку и двинулся вместе со всеми, высматривая по дороге нечто похожее на обжорный ряд. Но так продолжалось недолго. На стыке двух потоков кто-то бесцеремонно взял Вику за локоть, и чей-то голос удивленно воскликнул:

— Господин капитан!.. Неужели вы?

Иртеньев инстинктивно дернулся и оказался лицом к лицу с высоким мужчиной, так и не отпускавшим его локоть.

— Не узнаете?.. — человек дружески улыбнулся Иртеньеву.

Что-то в этом все еще аристократическом, однако уже изрядно потасканном лице мелькнуло знакомое, но Вика, на всякий случай, медленно протянул:

— Не-е-т…

— А вы вспомните, капитан… — человек наконец-то отпустил Викин локоть. — Брусиловский прорыв, день взятия Луцка и вы, делаете фотографию у аптеки…