Книга Растворимый Кафка - Заза Бурчуладзе

Захожу в сторожку. Внутри никого нет. Лишь у окна на ножках стоит включенный телевизор. На его экране мерцает один кадр: выброшенная на берег рыба беспомощно хватает ртом воздух. Потом каналы сами начинают переключаться, быстрые кадры сменяются. Вижу красное, сморщенное от плача лицо новорожденного… Вижу окаменевшие глаза шахида в забитом людьми метро… Вижу напряженный взгляд наркомана, вводящего шприцем в вену героин… Вижу изнуренного постом монаха… Коленопреклоненного самурая с равнодушным выражением лица перед харакири… Вижу припавшего к компьютеру парня, врубающегося в какую-то игру… Обожженные тела в потерпевшем аварию самолете… Вижу птичьи головки и звериные морды… Гелеографические и селеноцентрические координаты… Вижу мудры девятизнаковой защиты, кудзи-госин-хо и кудзи-кири… Гирлянды и фейерверки… Сенсорные нервные волокна… Сигнал, бегущий по оптико-волоконному кабелю. Бодибилдеров и импотентов… Модули комплексных чисел… Пылающие щеки девочки, только что с помощью вибратора лишившей себя девственности… Молоко, ранним утром поставленное на газовую плиту… Вижу геев, диджеев, микробов… Безумцев и киберпанков… Медленное умирание и медленное разложение… Убывающую луну и закат… Вижу полосы на убитом коте… Печатанье купюр и женщин с целлюлитом… Зачатье ребенка и аборт… Нервную систему и атом… Вижу мысли. Как любят и ненавидят друг друга. Как помогают и как уничтожают и вновь порождают друг друга – подобных себе, но обновленных и возрожденных. Создают себя вновь, чтоб перейти, перетечь один в другого. И над всем этим неотлучно и неизменно стоит тихая и бестелесная, сплетенная из разноцветных искорок, озаренная тысячами складок и сборок радуга.

Только сейчас различаю, что телевизор подобен солнцу на огненных ногах. Облачен в облака и увенчан переливающейся радугой. Правой ногой стоит на море, левой – на земле.

Тут вдруг резко отворяется дверь, и в сторожку вбегает шестой мудрец. На бегу нажимает на клавишу в стене, и в комнате включается свет. От яркого сияния я на мгновение зажмуриваю глаза. Мудрец озирается по сторонам.

По верху белых обоев стены тянется голубая полоска с нарисованными на ней рыжей лисой и белым гусем. Лиса несется за гусем, и так раз сорок по всему периметру сторожки. На полке несколько плоских нэцке, яшмовая шкатулка с пейзажем на крышке, миниатюрный бильярд с крохотными пронумерованными цветными шарами и кием со спичку. Тянусь к радуге, но ее уже не видно, на полу стоит лишь старая канистра с бензином, из которой течет. Тут из-за шкафа, пританцовывая, появляется седьмой мудрец с наглой, насмешливой ухмылкой. Он завернут в большое белое полотенце, которое, обвившись вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римская тога, свешивается густыми складками. В испарине, словно только что вышел из ванной, блестящие волосы зачесаны назад. В руке мудрец держит пульт дистанционного управления. Это он, оказывается, переключал все эти телеканалы.

– Чистая работа, – говорит ему шестой мудрец.

Не догоняю, что это он имеет в виду. Зато адресат соображает мгновенно. Экстаз коммуникаций. Седьмой мудрец направляет на меня пульт и приказывает:

– Пошел на хуй!

С этими словами он нажимает указательным пальцем на кнопку, и тут же все исчезает.