Книга Таинственный спаситель - Элизабет Хойт

Она сморщила нос. Все эти ее планы не важны. Никогда не были важными.

— Скажи Джону, пусть закладывает карету.

— Слушаюсь, мэм. — Пинкни заспешила к двери.

Изабель расправила плечи и в ожидании стала ходить взад-вперед перед камином. На этот раз она должна проявить твердость и не принимать его отказа. Если потребуется, она припрет этого несчастного гордеца к стенке у него в спальне. Только шок от ее скандального поведения может изменить ход событий…

Ногой она задела какой-то предмет на полу, и тот откатился в сторону. Изабель наклонилась, чтобы поднять его. Это оказалась раскрашенная деревянная юла, не больше ее ладони. С минуту она тупо глазела на игрушку, потом осторожно положила ее на трюмо и вышла из спальни.

Внизу Пинкни завязывала шляпку.

— Мы едем по магазинам, миледи?

— Нет, снова в приют, — ответила Изабель, не обращая внимания на разочарованную камеристку. — Пожалуйста, скажи Карадерс, что на моем трюмо лежит игрушка. Я бы хотела, чтобы она ее забрала.

— Да, мэм. — Пинкни со всех ног бросилась исполнять поручение.

Через несколько минут карета была готова, и они тронулись в путь. Изабель разгладила юбки изумрудного платья. Оно было слишком изысканным для посещения приюта, и он, без сомнения, отметит сей факт. Изабель упрямо вздернула подбородок. Что ж, плевать, что может подумать мистер Мейкпис о ней и ее наряде. Этот человек ведет себя так, словно в три раза старше, чем есть. Она исправит это вместе с его манерами.

По дороге не случилось никаких задержек, и чуть более чем через полчаса ее карета остановилась у крыльца нового здания приюта. Гарольд открыл дверцу и опустил для нее подножку.

— Спасибо, — пробормотала Изабель, выходя из экипажа. Пинкни, которая дремала в карете, подавила зевок и выбралась следом. — Скажи Джону, пусть поставит карету за углом. Я пришлю мальчика, когда соберусь ехать.

Изабель приподняла юбки и вместе с Пинкни поднялась на крыльцо приюта.

— Постучать? — спросила камеристка.

— Пожалуйста.

Пинкни подняла тяжелое железное кольцо и, отпустив, дала ему упасть. Пока они ждали, служанка расправляла свои замысловато расшитые бирюзовые юбки, а Изабель уже не впервые подумала, что камеристка, пожалуй, затмевает ее.

Дверь открылась, являя их взорам веснушчатое лицо.

Изабель не помнила имени мальчишки, но, к счастью, в приюте это не имело значения — всех мальчиков крестили Джозефами, а девочек — Мэри.

— Добрый день, Джозеф, — бодро проговорила она. — Мистер Мейкпис на месте?

— Он с девочкой, — непонятно ответил мальчишка, держась весьма торжественно. И, не успела Изабель задать еще один вопрос, повернулся и повел ее в дом.

Прежний приют для сирот и подкидышей был высоким узким зданием, едва не разваливавшимся от старости и негодных строительных материалов. Оно сгорело около года назад, после чего и был создан Женский комитет помощи приюту, дабы возвести этот новый дом. Коридор, по которому сейчас шла Изабель, был широким и хорошо освещенным, оштукатуренные стены выкрашены в приятный кремовый цвет. Справа располагалась гостиная, где можно было принимать посетителей и где она, по сути дела, и видела мистера Мейкписа в прошлый раз. Но мальчик повел их мимо гостиной. Дальше коридор вел в столовую, а затем в огромную кухню, а слева была широкая мраморная лестница, по которой можно было подняться на верхние этажи. Все необходимое здесь было, но Изабель не могла не заметить, что дому потребуется чуть больше украшений, прежде чем он утратит свою теперешнюю аскетичность.

Мальчик стал подниматься по лестнице, Изабель и запыхавшаяся Пинкни следовали за ним. Проходя мимо классных комнат на втором этаже, они слышали детские голоса и тихое бормотание взрослых. На третьем располагались спальни, сейчас, среди дня, пустые. Миновав спальни, Джозеф открыл в конце коридора какую-то неприметную дверь.

За ней находилась маленькая, но веселенькая комната с камином, выложенным белым кафелем с ярко-синим узором, и двумя высокими окнами, дающими много света. Четыре кровати стояли вдоль стен, и только одна из них была занята. Под белоснежной простыней и одеялом лежала крошечная малышка, темно-каштановые волосики рассыпались по подушке. Рядом свернулась забавная маленькая собачонка, белая с коричневыми пятнами.

Уинтер Мейкпис, сидящий на стуле рядом с кроватью, вскинул глаза. Печать усталости лежала на его строгом лице, но глаза расширились от внезапного беспокойства при виде ее.

— Леди Бекинхолл, — настороженно проговорил он поднимаясь, — чем обязан вашему неожиданному визиту?

— Чистому упрямству! — капризно протянула Изабель. — Ох, ради Бога, садитесь. — Мужчина явно провел всю ночь у постели больного ребенка. Она подошла к кровати и вгляделась в маленькое личико, при этом собака издала неуверенное рычание. — Что с ней?

Мистер Мейкпис посмотрел на малышку. Лицо его было спокойным, но она увидела, что губы напряженно сжаты. Впервые Изабель заметила, что верхняя губа у него чуть пухлее нижней. Какое-то воспоминание замаячило где-то на задворках сознания, слабое и неуловимое. Где она видела?..

— Не знаю, — ответил он, нарушая ход ее мыслей. — Я нашел ее прошедшей ночью в переулке, собака была с ней. Мы пригласили доктора, но он ничего не смог сказать, кроме того, что девочка страдает от недоедания и истощения.

Изабель нахмурилась.

— Как ее зовут?

Мистер Мейкпис покачал головой.

— Она не разговаривает.

— Она сказала мне, что ее собаку зовут Додо, — вмешался в разговор Джозеф. Он присел на кровать с другой стороны и осторожно погладил девочку по тонкой ручке.

Мистер Мейкпис склонил голову набок.

— Прошу прощения. Мне следовало сказать, что ребенок не разговаривает со мной — и ни с кем из взрослых. Джозеф Тинбокс утверждает, однако, что она недолго поговорила с ним, когда они были одни..

Джозеф Тинбокс энергично закивал.

— И ее зовут Пич.

Все взрослые посмотрели на него. Пинкни хихикнула. Изабель метнула на нее строгий взгляд, и камеристка чуть не поперхнулась, подавив смех.

Последовала пауза, потом Изабель деликатно прокашлялась.

— Пич кажется довольно… странным именем.

Джозеф Тинбокс упрямо стоял на своем:

— Таким ее нарекли, и нам не след его менять.

— Естественно, мы будем называть ее так, как она пожелает, — мягко проговорил мистер Мейкпис. — Но, думаю, лучше подождать, когда она проснется и сама скажет об этом.

Джозеф Тинбокс открыл было рот — наверняка чтобы поспорить, — но в этот момент девочка проснулась. Она огляделась, панически округлила глаза, а потом снова крепко зажмурилась, нащупала руку Джозефа Тинбокса и отчаянно ухватилась за нее.