Книга Матрица смерти - Джонатан Эйклифф

Генриетта ушла, умоляя меня одуматься. Я едва слышал ее. Как только я закрыл за ней дверь и уселся за книгу, которую читал до ее прихода, я забыл о ней начисто.

* * *

В ту ночь мне снилась Катриона. Странный сон — без начала и конца. Она стояла на длинной темной улице, рыдала и звала меня. Это было незнакомое место, застроенное высокими глинобитными домами. Разбитые окна выделялись на стенах, как заплатки. Время от времени открывалась какая-то дверь, а потом с шумом закрывалась. Где-то рядом слышался стук шагов. Мне хотелось подбежать к Катрионе, обнять ее и поцеловать. Успокоить, сказать, что все в порядке... Но я не мог двинуться. Это все, что я помню.

Глава 8

Спустя несколько дней после визита Генриетты я, по глупой неосмотрительности, чуть не выдал себя Милну, когда он пришел ко мне на квартиру. В последнее время он часто навещал меня. Он любил появляться внезапно, быть может, желая удивить меня или застать врасплох. Сейчас я склоняюсь к мысли, что он за мной шпионил. Обычно я предлагал ему что-нибудь выпить. Я был ему рад, так как все дни проводил в одиночестве за чтением. Часто мы вместе слушали классическую музыку, а потом он оставался, и я готовил легкий ужин. Таким путем ему удавалось лучше узнать меня, наблюдать за мной в родной для меня обстановке (чуть не сказал: в месте естественного обитания).

В тот вечер мы ели и пили, и болтали допоздна. Темой нашего обсуждения были Гебриды, которые, как он мне признался, никогда не посещал. Было довольно странно, что такой урбанист, как он, живо интересуется Льюисом и тем, как там живут островитяне. Мне мой дом уже казался невероятно далеким, как место, о котором я когда-то читал, но никогда не видел.

Как я уже упоминал, я на всякий случай спрятал все книги и тетради, которые могли обнаружить характер моих исследований, поэтому я был не против того, что Дункан спокойно расхаживает по квартире. В этот раз, когда он уже собрался было уходить, взгляд его вдруг упал на конверт, лежавший на столе в прихожей. Он взял его в руки.

— Это письмо адресовано доктору Эндрю Маклауду, — сказал он. — Мне помнится, вы говорили, что еще только работаете над диссертацией.

По моему телу пробежал холодок. В его тоне было нечто, заставившее меня понять: дай я сейчас неверный ответ — и будут неприятности. Впервые я осознал, что восхищаюсь Дунканом Милном настолько же сильно, насколько боюсь его. Если только он узнает, что я скрываю от него правду относительно характера моих исследований, он даст волю своему гневу.

— Да, конечно, я работаю над диссертацией, — ответил я. — Такое случается сплошь и рядом. Я уже получал письма, на которых было написано: «профессору». Мало кто в этом разбирается. Все считают, что если ты работаешь над докторской, ты уже доктор.

Он рассмеялся и положил конверт на место.

— Да, мне это знакомо, — сказал он. — Обыватели вообще мало смыслят в том, что выходит за рамки их понимания. Меня самого подчас называют то стряпчим, то судьей.

Он ушел. Я так и не был уверен в том, что мое объяснение смогло его убедить. Я тут же перетряхнул все еще раз, уничтожая следы своей прошлой жизни, чтобы он, в случае чего, не наткнулся бы на них. Хотя сейчас, говоря по правде, большого значения это уже не имело. Моя жажда знаний, которую Милн всегда готов был удовлетворять, не являлась больше маской, скрывавшей деловые потребности. Теперь это была подлинная страсть, не признающая никаких помех. И боялся я не того, что все выйдет наружу, а того, что у меня не будет возможности довести исследования до логического конца.

В последующие недели Дункан вел себя как обычно, не задавал неудобных вопросов. Жизнь текла своим чередом. Он никогда не приглашал меня к себе домой и не давал нашим отношениям перерасти в заурядную дружбу. Я быстро понял, что он мастер, а я — подмастерье. Словами он этого, разумеется, не выражал, но время шло, и такое положение дел закрепилось.

* * *

В конце апреля, в ветреный день, ко мне пришел Ян. Светило солнце, и день был бы очень неплохим, если бы не этот ветер, который обратил весну в конец осени.

— Мне надо с тобой поговорить, Эндрю, — сказал он с порога. — Пожалуйста, не гони меня.

Я впустил его и сказал, что поставлю чайник, Я догадывался, куда он клонит. Будут три темы для разговора: обличение Дункана Милна, предупреждение насчет компании, с которой я связался, и мое здоровье.

Когда я с чаем вошел в гостиную, его пальто и шарф свисали со спинки стула — это было единственное свободное место. Ян был в священническом облачении. Я подал ему чашку, чай с молоком и сахар. Дункан приучил меня к китайскому чаю, и себе я заварил сорт «Формоза У-Лонг». Перед Яном я поставил блюдо с печеньем.

— Шоколадное печенье «Оливере»? — Он поднял брови. — В Теско такого не купишь.

— Мне его подарили, — пояснил я. — Послушай, Ян...

Он опередил меня.

— Не беспокойся, — сказал он. — Я не нотации тебе пришел читать. Генриетта рассказала мне о своем визите. Я мог бы сразу ей сказать, что она напрасно тратит время. Жаль, что мы теперь почти не видимся, но знай, мы тебе всегда рады. Не обещаю тебе «Оливере», но...

— Я все время занят, — жалко оправдывался я.

— Не надо ничего объяснять, — сказал Ян. — Я и сам вижу. Притворяться не буду, я очень беспокоюсь. Но пришел я к тебе не по собственной инициативе, и Генриетта меня к тебе не присылала. Меня попросил заскочить Джеймс Фергюссон. Он хочет тебя видеть, но отнюдь не уверен, что ты тут же явишься по его зову.

Он помолчал и отхлебнул чай.

— Да, Фергюссона я давно не видел, — ответил я. — Он писал мне несколько раз, но, по правде говоря, на него у меня нет времени.

— Конечно, я тоже его недолюбливаю. Но все-таки он твой босс, и он имеет право знать, чем ты сейчас занимаешься. Университет тебе платит и, естественно, ждет каких-то результатов. Послушай, Эндрю, я должен тебе сказать, что Фергюссон не собирается продлевать контракт с тобой после июля. Положительный отзыв о твоих изысканиях он тоже вряд ли напишет. Поэтому тебе будет непросто найти новую работу, если за оставшееся до июля время ты не возьмешься за ум.

— Да ведь я работаю, как вол. Я...

— Ты поглощен совсем не той работой, которая указана в контракте. Начинал ты великолепно, мы все были тобой довольны. Но сейчас ты ушел в сторону.

— Но ведь это тоже научные исследования.

— Нет, Эндрю, сейчас это нельзя назвать научными исследованиями. Ты так глубоко закопался во все это, что совсем потерял всякие ориентиры. Ну ладно, я обещал не читать тебе нотации, не буду. Ты просто должен мне сказать, что передать Фергюссону, и я тут же уйду. А как быть дальше — дело твое.

Возможно, во время разговора я производил впечатление спокойного человека. Душа же моя болела. Мне хотелось заверить Яна, что я по-прежнему дорожу дружбой с ним и с Генриеттой, что не хочу их терять. Но что-то удерживало меня. Думаю, я боялся, что придется заплатить слишком высокую цену за восстановление былых отношений.