Книга Телохранитель Ника. Клетка класса люкс - Дия Гарина

И Светлана Семеновна грациозной походкой удалилась в сторону нетерпеливо приплясывающего фотографа.

– Интересно, для какого журнала ее фотографировать собрались? – зло бросила моя подопечная, не отрывая глаз от покачивающей бедрами Челноковой. – Для «Российского животноводства»?

– Зря ты так, – примирительно сказала я. – Она действительно хороша. Разве ты не видишь?

– Не вижу! – буркнула Эля.

– А я вижу. И тебе советую. Соперников нужно оценивать объективно. Видеть их сильные и слабые стороны. Тогда можно играть на их слабостях и направлять силу в нужное тебе русло. Без этого не бывает победы.

– Вот еще учительница на мою голову выискалась. Пойдем лучше купаться!

С этими словами Эля вскочила и бросилась в воду, окружив себя дождем сверкающих брызг.

– Ну, давай, Ника! Иди! Вода – прелесть!

– Не пойду, – покачала я головой, – не могу своего маленького друга без присмотра бросить. И вообще, я не любитель…

– А вдруг я тонуть стану? Придется тебе тогда в озеро лезть, – не унималась моя подопечная, радостно резвясь в воде, как вырвавшаяся на волю спаниелька. Точно! Элька-спаниелька! Так и буду ее теперь звать.

– Вот когда утонешь, тогда и полезу, – отрезала я и, перевернувшись на другой бок, одним глазом уставилась в прихваченный младшей Челноковой любовный роман, а другим не выпускала из виду любительницу печатной эротики. Плавала Эля хорошо, поэтому, даже когда она отплыла довольно далеко от берега, я не слишком обеспокоилась. И правильно. Мне бы, глупой, обеспокоиться, когда она из воды вылезла! Так нет, я и бровью не повела. Пока не ощутила, как целая пригоршня воды, показавшейся очень холодной моей нагретой на солнце коже, вылилась мне на спину. Мой возмущенный вопль дополнил веселый девчоночий смех, и Эля со всего маху упала рядом на расстеленное поверх желтого песка покрывало.

– Ну-ну, не ворчи, – примирительно сказала она, откусывая яблоко, – тебе просто необходимо было охладиться. А то тепловой удар хватил бы – столько на солнце лежать!

Я, конечно, еще поворчала, но, решив, что устами младенца глаголет истина, перебралась в тень скучающей в полном безветрии березы. Так потекли наши блаженные часы в единении с небом, солнцем и водой, которой Эля с садистским блеском в глазах не забывала обдавать меня после каждого купания.

Книжка была дочитана почти до конца, и солнце, растеряв свою мощь, уже склонялось к темнеющему на дальнем берегу лесу, когда я увидела, что купающаяся Эля вдруг как-то странно дернулась и без единого крика ушла под воду. Это не было похоже на обычное ныряние. За миг до того, как ее голова скрылась под сияющей водной гранью, я различила на хорошеньком личике неподдельный испуг. Я думала об этом, изо всех сил колотя ногами и руками по ставшей почему-то очень вязкой воде. И, достигнув места, где, как мне казалось, видела Элю в последний раз, уже набрала в грудь побольше воздуха, собираясь нырнуть. И едва не нахлебалась воды, когда Элина бедовая голова появилась в каком-нибудь метре от меня и победно заявила:

– И все-таки я затащила тебя в воду!

Каюсь, первым моим желанием было утопить эту русалку, чтобы уже раз и навсегда отмучиться. Пришлось изо всех сил сжать зубы и, развернувшись, молча поплыть к берегу.

Когда на расстеленное под березой покрывало упала длинная предвечерняя тень, никто из отдыхающих не обратил на это никакого внимания. Как и на то, что обладатель тени – высокий накачанный парень в черных очках и ярко-зеленых плавках, на несколько секунд присел возле одинокой пляжной сумки. А потом, неспешно выпрямившись, ровной походкой удалился в неизвестном направлении. Так что когда черноволосая купальщица с лицом разъяренной мегеры рухнула поверх узорчатого покрывала, никто не сообщил ей о странном визите.

– Ну Ника! Ну прости, пожалуйста! Сколько извиняться можно?! – Эля не находила себе места и, демонстрируя поочередно равнодушие, обиду, возмущение и, наконец, раскаяние, пыталась меня разговорить. Но давний страх держал крепко и я, даже простив несносное создание, все никак не могла вернуться из прошлого, затянувшего меня словно холодный глубокий и смертельно опасный омут.

Такой омут был на реке, питавшей наш город удивительно чистой и вкусной водой. Его знали все от мала до велика. В раннем детстве мамы и папы подводили мальчиков и девочек к крутому берегу и, указывая на омут, говорили: «Смотри, зайка, это – дом Водяного. Никогда не подплывай к нему. Никто и никогда оттуда не выбирался. А ведь мамочка (папочка) не хочет потерять тебя, солнышко». И это была чистая правда. Никто из тех, кто по удали, неосторожности или пьянке попадал в омут, так и не сумел вырваться из крепких объятий Водяного. Никогда. Именно поэтому я и пришла на обрывистый берег в одну из беспросветных ночей, когда исстрадавшаяся душа уже не могла выносить земной тяжести, мечтая об одном: улететь на небо. Я раздумывала недолго. Вернее, совсем не раздумывала, а только в последний раз окинула взглядом когда-то любимый мир, заключенный между двумя лесистыми горными хребтами и извилистой рекой, а потом шагнула с высокого камня в темноту ночи и речной воды.

Не знаю, как все повернулась бы, выбери я иной способ поставить крест на своей разбитой жизни. Но когда непреодолимое течение потянуло вниз, я внезапно ощутила его почти одушевленным врагом, возжелавшим моей смерти. И неожиданно для себя начала бороться. Из чувства упрямства и противоречия, вспоминая науку человека, из-за которого и оказалась в объятьях Водяного. «Твоя ярость и ненависть – это тоже сила. Огромная сила. Только нужно правильно ей воспользоваться, – звучал у меня в голове самый дорогой на Земле голос. – А для этого ты должна…»

В тот раз я все сделала правильно, и впервые за долгие годы дом Водяного остался без жильца. Но с тех пор на душе гораздо спокойнее, если от воды меня отделяют, по крайней мере, несколько метров.

– Ну Ни-и-ика, – снова заныло под боком малолетнее лохнесское чудовище, окончательно разгоняя дурман памяти. – Ну прости-и-и…

– Ладно, – бормочу я, проводя ладонью по глазам, – иди в последний раз окунись, и будем собираться. Но если ты еще раз!.. Утоплю, как котенка!

– О добрейшая из добрейших телохранительниц, – стала выстебываться Эля, приходя в обычное расположение духа, и уже из воды добавила: – я всегда знала, что благодаря тебе моя смерть будет быстрой и безболезненной!

И все-таки, интересно, за что Господь Челнокова такой доченькой наказал? Наверное, было за что…

– Эх, хороша телка! – пробормотал парень, не так давно интересовавшийся содержимым чужой пляжной сумки, нехотя опуская бинокль с двенадцатикратным увеличением.

– Ты про девчонку? – сидящий рядом очкастый субъект недоверчиво хмыкнул. – На малолеток потянуло? Ну у тебя и вкусы, Мачо!

– Не-е, я про охранницу, – улыбнулся во весь рот вышеозначенный Мачо. – Я таких телок еще не трахал.

– Каких таких? – вступил в разговор третий из четырех крепких молодых людей, прячущихся в кустах, скрашивая долгие часы наблюдения с помощью скрытой в черном полиэтиленовом пакете батареи «джин-тоников».