Книга Искушение винодела - Элизабет Нокс

— Я и представить не мог, — заговорил Собран, — что ты окажешься столь беспечен и охоч до общения.

— Думал, я посвящаю себя исключительно собиранию роз и одному-единственному другу раз в столетие? Будто какой-нибудь одомашненный бессмертный зверь?

— Я думал, что все время без меня ты проводишь с другими бессмертными.

Зас издал тихий утвердительный звук.

— Я живу свободно… а что бы делал ты, окажись у тебя в распоряжении мой жизненный срок? — осведомился ангел.

— Творил бы добро.

Зас некоторое время молчал, затем спросил:

— Разве не сделал я тебе добра?

Кровь ударила в голову Собрану. Он придвинулся ближе к ангелу и схватил его за предплечья.

— Прости, — просил винодел, — я завидую.

— Знаю, — ответил ангел.

Собран взял его за кисть руки, поднес ее к губам и поцеловал.

— Ты мой самый любимый друг.

Внезапное признание взволновало ангела. Он отнял руку от губ Собрана и, дабы вернуть все на свои места, спросил, как дела в семье винодела.

Собрану было интересно, каким видит его ангел. Он подошел к зеркалу и внимательно к себе присмотрелся: смуглое красивое лицо со шрамами, густые каштановые волосы с редкой проседью. С праздника летнего солнцестояния прошла неделя, и в глазах винодела все еще виднелись одновременно веселье и усталость.

Чтобы облегчить душу, Собран пошел в церковь, но там страсть полыхнула в нем, встав огненной стеной между человеком и Богородицей, чье изваяние словно дремало за барьером из тонких длинных свечей. Год назад Собран пытался говорить с Господом напрямую — столько всего накопилось в душе, чего не расскажешь священнику. Сегодня же он хотел просить Всевышнего о милости — простить за запретную страсть, за несовершенство духа. Молитвы не вышло — мешало воспоминание, как он пролежал всю ночь в объятиях Заса. С Собрана тогда будто содрали кожу, и эти объятия успокоили боль, подобно перевязке, умащению маслом или бальзамом. В мыслях винодел опять обнимал ангела, ощущая телом бессмертную плоть, и чувствовал, словно готов целовать уста, произносившие столь мудрые речи.

Собран не сумел проронить ни слова молитвы. Не смог выкрикнуть: «Боже мой, помоги!» Он не чувствовал ни стыда, ни страха. Напротив, страсть горела в нем триумфальным огнем. Зас прекрасен — не любить его просто нельзя, и таким его создал Бог. Он же наделил ангела мудростью.

«Что делать? — вопрошал Собран, смеясь и мысленно посылая в небо волны страсти, будто они были дымом от жертвенного костра. — Пожни, Господи, плоды Твоего великого творения».

1822

VIN TROUBLE[17]

Для встречи с ангелом Собран надел все самое лучшее. Сорочку застегивать не стал, будто желая дать прохлады разгоряченному работой телу. Однако он был чист и свеж, а ночной воздух приятно обволакивал кожу. Собран не стал надевать башмаков, и босым ступням было чуть больно ступать по земле.

Зас принес бутылку «Сен-Сафорин», Собран — две бутылки лучшего вина из второго урожая Жодо-Кальман.

— Ангелы не пьянеют, — произнес Зас, глядя на подарок, — Однако я уже говорил об этом.

— Ну тогда смотри, как пьянею я, — ответил Собран, излучая уверенность. Открыв бутылку, он уселся на землю и уперся спиной в пограничный камень. — У меня к тебе одно дело, Зас.

— Мне нравится, как ты всегда умеешь найти мне применение, — улыбнулся ангел.

Собран отпил вина и пристально посмотрел на Заса, жадно вбирая глазами свет — уже одно это было для него наслаждением. Как же прекрасен ангел! Ни возбуждения, ни волнения Собран не испытывал, он словно грелся на солнышке утром, привалившись спиной к каменной стене.

— Смотрю, мы снова пьем из горлышка, — заметил Зас.

Собран отпил еще вина и кивнул. Поднялся на ноги, отставил бутылку на камень. Подошел к ангелу, присел перед ним на корточки и, взяв за запястья, поцеловал в губы.

От изумления ангел раскрыл рот. Отвернулся. Теперь Собрану оставалось только вдыхать морозную свежесть волос Заса.

Ангел покачал головой, а Собран припал губами к его шее, ощущая биение живчика.

— Меня переполняет счастье, обними меня, — говорил винодел. — Я люблю тебя.

Зас отгородился от Собрана крылом.

— Я уважаю твою супругу, — произнес ангел без видимой уверенности. — Селесты тебе должно хватать.

Губы ангела налились цветом, перестали быть мраморно-белыми.

— Тем более, — продолжил Зас, — ты не знаешь, что делать со мной.

Но Собран все продумал заранее, пришел его черед учить ангела чувствам. Отвечая Засу, винодел запинался, ему не хватало дыхания.

— Замолчи, — умоляюще произнес ангел. — Ты нарушаешь земные законы.

— При чем здесь законы? Какая связь между ними и тем, что я чувствую? В своих чувствах я не могу ошибаться.

— Принуждение, по-твоему, это не ошибка?

— Но я хочу тебя.

— Раз в году?

— Если большего мне не дано…

Зас гневался, но в голосе его звучало сострадание:

— Я ангел…

Но тут Собран перебил его:

— Я и люблю тебя за то, что ты — ангел!

В мгновение ока Зас поднялся, расправил крылья и стал взлетать. Пыль дымовым облаком окутала Собрана.

— Не уходи! — вскричал винодел.

Схватил ангела за оконечность крыла и потянул вниз. Свободное крыло продолжало бить по воздуху, сбивая с вишен ягоды и осыпая мужчину бордовым градом. Оба повалились на землю. В душе Собрана вспыхнули одновременно стыд, триумф, решительность, удивление…

Зас поднялся на ноги, помогая себе руками и крыльями, ударил Собрана в челюсть, и винодел покатился вниз по склону холма. Остановившись, Собран выплюнул кровь и выбитый зуб, успевший вонзиться в язык. Сверху на мужчину обрушился ангел — будто ястреб, он высоко задрал крылья, словно уберегая их от когтей и зубов жертвы. Наклонившись к самому лицу Собрана, ангел прошептал:

— Слушай внимательно и запоминай. Договор гласит: «Зас может быть свободен, но Господь разделит страсти его, а Люцифер — наслаждения». Если ты сейчас ублажишь себя так, как желаешь, ты ублажишь тем самым дьявола. А я не отдам тебя ему.

Затем он выпрямился и взлетел, подняв столько пыли, что Собрана едва не погребло под ней. Винодел лежал и вслушивался в хлопанье крыльев, а завидев меж звезд одинокую тень, закрыл глаза.

Овдовевшая Аврора де Вальде, ее сын и дядя возвращались в шато Вюйи из Шаньи в сопровождении слуг, няни Поля и служанки Люсетты. До дома оставалась буквально одна миля, как вдруг граф изъявил желание повидать отца Леси. Авроре стало тревожно. С чего бы дяде исповедаться? Нежели он почувствовал приближение болезни? Неужели задумал покинуть племянницу?